нарушением пигментного обмена в крови и тканях, возникает из-за дефицита кислорода и железа в крови. Вот как раз эти люди и подходят под описание средневековых вампиров, типа Дракулы. У них бледная тонкая кожа, они боятся солнца и вообще света, которые могут вызвать у них ожоги. При запущенной болезни кожа приобретает коричневатый оттенок, покрывается шрамами и язвами, при повреждении хрящей деформируются уши и нос, скрючиваются пальцы. Высыхающая вокруг губ и дёсен кожа приводит к обнажению резцов, отсюда и ужасающий оскал, столь ярко демонстрируемый киношниками в фильмах ужасов. Кроме того, отложение порфирина на зубах придаёт им красный цвет. Чеснок для этих больных опасен, так как в нём содержатся некие органические вещества, провоцирующие обострение заболевания. Естественно, что в Средние века ничего не знали об этой болезни, врачи описали её только во второй половине двадцатого века. По словам историков, эта болезнь, портящая кровь, около тысячи лет назад была распространена в маленьких деревнях Трансильвании и послужила стимулом для возникновения ужасающих легенд о вампирах.
– И как часто всё-таки встречается эта болезнь?
– Редко! Я где-то читал, что описано не более восьмидесяти случаев врождённой порфирии. Болезнь может передаваться по наследству. Но в двадцатом веке эта болезнь перестала считаться неизлечимой.
– То есть её лечат?! – недоверчиво спросила Мирослава.
– Лечат.
– А отчего она возникает?
Игорь пожал плечами:
– Раньше считалось, что к порфирии приводит инцест. Теперь существует предположение, что эта болезнь может быть вызвана употреблением некоторых химических препаратов и ядов.
– Я так думаю, что если в городе действительно завёлся вампир, – сказала Виктория, – то это, скорее всего, псих.
– Похоже на то, – согласилась Мирослава.
– Но от этого его жертвам не легче, – заметил Морис.
– Вопрос в том, где и как вампир находит своих жертв.
– При современной ночной жизни наших городов вампирам раздолье, – сказал Игорь.
– В смысле?
– Он не обязательно подстерегает жертву в глухом переулке или в тёмной аллее парка.
– Да, ни в переулке, ни в парке он не имеет возможности напоить жертву, убить её, высосать кровь и разрубить на части.
– Значит, он загодя знакомится с жертвой и приглашает её к себе домой.
– Где же он может познакомиться? – спросила Виктория.
– Например, в ночном клубе, в баре и даже в театре.
– Значит, днём вампир познакомиться не может…
– Судя по всему, нет, днём он чувствует слабость и сонливость, которые ночью сменяются возбуждением и жаждой деятельности.
– Знаете, как это ни чудовищно звучит, – вздохнула Мирослава, – но после нашего разговора я чувствую облегчение.
– Облегчение? – удивилась Виктория. – Но почему?
– Потому, тётя, что я абсолютно не знаю, как ловить неживых вампиров, не стрелять же, на самом деле, в них серебряными пулями. А если они живые, пусть и больные, их можно вычислить и обезвредить.
– Дай-то бог, – вздохнула тётка.
Когда Мирослава и Морис покинули дом Виктории и Игоря, было уже темно. В небе светила мертвенно-белая луна.
– Что-то мне жутко, – сказала Виктория мужу, когда гости уехали.
– Правда, дорогая? – улыбнулся он и приобнял жену. – Не бойся, я с тобой.
– А где Луи? – встревожилась Виктория, не видя рядом своего любимца, большого рыжего кота.
– Луи, наверное, давно спит, – сказал муж.
И точно – Виктория нашла Луи, развалившимся поперёк их супружеской кровати.
Кот что-то недовольно проурчал, когда его перекладывали на кресло.
Не прошло и десяти минут, как он снова оказался на кровати, укладываясь под бок Виктории. И она не стала его прогонять. Тихое мурлыканье и приятное тепло успокаивающе действовали на нервы, перевозбуждённые вечерним разговором.
Нервы Мирослава и Мориса были покрепче. Они спокойно доехали до своего коттеджа, а после того, как Морис поставил в гараж автомобиль, ещё немного погуляли в саду, прислушиваясь к бульканью лягушек, пению птиц и шороху листвы.
Дон, соскучившийся за время их отсутствия, запрыгнул Мирославе на плечо и время от времени тыкался мокрым носом то в щёку, то в ухо хозяйки.
– Должна признаться, – сказала Волгина, – что это всё меня заинтриговало.
Морис взял её за руку и осторожно пожал её.
– Но прежде всего нам нужно убедиться, существует ли на самом деле этот вампир, терроризирующий город.
– Думаю, что он существует, – вздохнул Морис, – хотя, может, он и не вампир.
– Псих?
– Или садист. Такое тоже может быть.
– Вполне, – согласилась с ним Мирослава. И добавила: – Я надеюсь, не сегодня завтра получить информацию о том, что произошло в городе.
Прошло два дня…
Морису казалось, что они ползут, как улитки по листу клубники. Он бросал на Мирославу вопросительные взгляды, но она делала вид, что не замечает их. А может, и впрямь не замечала, погружённая в чтение, долгие предвечерние прогулки, беседы с котом и в собственные мысли.
Но было и маленькое отступление от свойственного ей поведения. Например, она стала постоянно держать при себе сотовый телефон, который обычно валялся невесть где, и не обязательно в доме. Он мог быть оставлен в гамаке, на скамейке под яблоней или липой, а то и на камне возле пруда.
Если же она носила его при себе, то, значит, ждала важного звонка и не хотела, чтобы этот звонок был сделан на стационарный телефон, трубку которого в девяноста девяти случаев из ста снимает он, Морис.
И ей действительно звонили несколько раз при нём, но она всякий раз, прихватив сотовый, выходила в другую комнату или даже в сад.
«От меня появились секреты, – грустно улыбнулся своим мыслям Морис, но потом успокоил сам себя: – Просто она по приобретённой на следственной работе привычке не хочет светить информатора. И это так понятно».
На следующий день утром Мирослава сказала:
– Сегодня мы с тобой едем в дачный посёлок «Аннушка».
– Это далеко?
– Не очень. Я знаю дорогу.
– Хорошо. Мы едем туда по делам или в гости?
– По делам. Машину поведу я.
Из её слов Морис сделал вывод, что поедут они на «Волге», и значит, в посёлке проживают люди не выше среднего достатка. Если бы там жили нувориши, она предпочла бы ехать на «БМВ».
Пока они ехали в сторону «Аннушки», Мирослава, не отрывая глаз сначала от шоссе, а потом от грунтовой дороги, рассказала ему, что с месяц тому назад на одной из дач в «Аннушке» был найден разрубленный на куски обескровленный труп мужчины, хозяина этой дачи. Обнаружил его сосед, привлечённый нестерпимой вонью.
– И он согласился с нами поговорить, – добавила она, – в смысле, сосед.
Посёлок «Аннушка» оказался самым обычным. Не охраняемым. Именно в таких в советские времена граждане приобретали шесть соток, строили на участке
