– Ничего себе рекомендация для сыщика!
– Ну, ты же понимаешь, что я имела в виду, Дональд.
– Нет. Но будем надеяться, что Бикнел понял.
Берта пошарила у себя в кармане и вытащила зеленый бумажный прямоугольник.
– Вот твой билет. – Потом она швырнула на стол желтую бумажку. – А это твой талон на место в столовой, и если ты думаешь, что мне легко было посадить тебя за один стол с Нормой Радклиф, то ты болван. Пришлось подмазать двух стюардов. Учти! Трачу большие деньги и...
– Надеюсь, ты включила их в смету текущих расходов?
– Конечно, включила, за это ты можешь быть совершенно спокоен. Ты когда-нибудь видел, чтобы я тратила деньги на дело и не включала их в смету расходов?
– Что же ты тогда ворчишь? Бикнел все оплатит.
– Да я так, просто затраты неимоверные, – задумчиво сказала Берта. – Знаешь, Дональд, наш Бикнел тот еще типчик. Влюблен по уши в Миру Вудфорд и думает, что никто этого не замечает. Простодушный, как двухмесячный щенок. Абсолютно щенячья нежность. Но не заблуждайся: во всем остальном он старый, ушлый пес, правда, с ревматизмом.
– Не так уж он и стар, – заметил я. – Просто замучен артритом и поэтому плохо выглядит.
– Стар, стар, – возразила она. – Никуда не годен. Впрочем, – вдруг добавила Берта, – ему действительно, наверно, ненамного больше, чем мне. Но он так шаркает ногами, так боится толпы! Сидит в своей каюте и наверняка будет сидеть там, пока все не успокоятся. Страшно боится, что кто-нибудь в него врежется.
– Если бы у тебя был такой артрит, ты бы тоже боялась, что на тебя кто-нибудь налетит.
– Да, вот уж чего я не боюсь. – Берта расправила плечи. – Пусть налетает кто хочет, да покрепче – отлетит за милую душу к самому борту.
– Ладно, – сказал я, – это твоя игра. Лучше скажи, когда кормить будут?
– У тебя вторая смена, – ответила Берта. – Пойдешь в столовую «Вайкики» в семь тридцать. Господи, неужели мне пять дней придется питаться на этом корабле?!
– А что? – не понял я. – Говорят, на линиях «Матсона» отлично кормят.
Она посмотрела на меня с нескрываемой злобой.
– В чем же дело? – переспросил я.
– Ты прекрасно знаешь, что я непременно съем всю эту гадость.
– Ну и на здоровье.
– И потолстею.
– Тогда не ешь.
– Ты с ума сошел? – вскипела Берта. – Там в меню столько всего понаписано. Я за все это заплатила. И теперь не допущу, чтобы какое-то паршивое пароходство меня обдурило и само съело то, за что я заплатила. Сидеть, как дура, со своим аппетитом, который в океане еще больше разыгрывается, и знать, что на тебе наживается пароходство, – нет, это слишком! Я буду жрать как лошадь!
– Отлично, – сказал я. – А кто с тобой сидит за столом?
– Еще не знаю. Я подумала, что обработать Норму Радклиф удобнее тебе. Под это дело я и выставила Стефенсона Бикнела, чтобы он взял тебя с собой. Только смотри, Дональд, не торопись, действуй осторожно. У нее не должно возникнуть никаких подозрений. Пусть дело идет своим чередом. И наверно, будет лучше, если мы сделаем вид, что не были раньше знакомы, а просто познакомились на корабле.
– Где твоя каюта?
– Дальше по коридору, – ответила Берта. – Можно подумать, что Стефенсон Бикнел закупил здесь чуть ли не все одноместные каюты. А это непросто. Обычно на этот корабль все места распродаются месяцев за десять. Конечно, бывает, что потом многие аннулируют свои заказы.
– Ты что, думаешь, Бикнел спланировал эту поездку в Гонолулу заранее?
– Откуда я знаю, что именно он спланировал? – ворчливо ответила Берта. – Я хочу тебя вот еще о чем предупредить, Дональд. Он очень не любит, когда его допрашивают. Нервничает ужасно. Он предпочитает сам рассказывать то, что считает нужным, а когда разговор начинает хоть чем-то напоминать допрос, просто звереет. Поэтому-то ты ему с первого раза и не понравился. Ты устроил ему настоящий перекрестный допрос.
– Ничего я не устраивал, – возразил я. – Просто хотел кое-что уточнить.
– Вот этого он как раз и не любит. Он что-то скрывает про свою Миру. Носится с ней, как курица с единственным цыпленком, и думает только о том, как бы ее защитить. – И в сердцах добавила: – Ох и ушлая она, видно, баба! Ты только подумай: превратить такого упрямого старого дурака из смертельного врага в полоумного воздыхателя – и всего-навсего за три месяца!
– Бикнелу придется привыкнуть к расспросам, – сказал я. – Мне совсем не улыбается работать вслепую. Несколько вопросов к нему у меня уже есть.
– Нет, Дональд, сейчас нельзя. Тебе сначала надо сгладить неприязненное отношение к себе. Пока он платит деньги и возмещает расходы, он наш клиент. Сейчас тебе нужно привести себя в порядок, чтобы произвести впечатление на Норму Радклиф. Лезть из кожи вон тебе не придется. На таком корабле выбор мужчин небогатый, и Норма это быстро сообразит, если я правильно ее вычислила. Ты здесь будешь подарком судьбы, – продолжала рассуждать Берта, – и Норма обязательно положит на тебя глаз в первую же минуту, иначе в тебя моментально вцепится какая-нибудь другая девица. Так что от тебя даже ничего не требуется. Сиди тихонько и не мешай ей; она все сделает сама.
– А если она не станет ничего делать? – спросил я.
– Глупости. Это же морское путешествие, Дональд! Да будь у тебя хоть запах изо рта, или перхоть, или еще какая-нибудь дрянь, о которой твердят в рекламах, все равно любая уважающая себя девушка непременно в тебя вцепится. И совсем не потому, что она чем-то проникнется к тебе лично. Просто подцепить в путешествии приличного мужика и пощеголять с ним, словно в новом наряде, – это особая женская доблесть.
Вскочив с места, Берта крутанула ручку двери, рывком распахнула ее и хотела выскочить в коридор, но наткнулась на коридорного стюарда.
Он спросил:
– Вы – миссис Кул?
– Да, а что?
– Вам посылка.
– Какая посылка?
Стюард показал ей огромную корзину с фруктами и конфетами, завернутую в желтый целлофан.
– Если желаете, я отнесу ее в вашу каюту, – сказал он.
Берта схватила конверт, болтавшийся на ручке корзины, оторвала его, раскрыла, вытащила карточку, минуту смотрела на нее в остолбенении, а потом торопливо приказала:
– Оставьте пока здесь. Отнесете ее позже.
Захлопнув дверь, она трагически прошептала:
– Дональд, нас вычислили!
– В чем дело?
Она протянула мне карточку с надписью: «Наилучшие пожелания от полиции Денвера».
Я постарался сохранить непроницаемое лицо, но, видимо, чем-то все же себя выдал; а может, ситуация оказалась уж настолько несуразной, что Берта обо всем догадалась и завопила:
– Дональд! Опять твои идиотские шуточки! Да ты... – Она схватила разукрашенную корзину и стала размахивать ею, явно собираясь шмякнуть ее посреди моей каюты.
– Она стоит двадцать четыре доллара семнадцать центов, включая доставку, – успел сказать я.
Берта застыла на месте и уставилась на меня, а потом на корзину.
– Черт бы побрал тебя с твоими расчетами!
– И все это еще можно съесть, – добавил я.
Берта сорвала с корзины желтый целлофан и стала вышвыривать оттуда фрукты, конфеты, орехи и баночки с мармеладом.
– Не надо ее здесь разгружать, – сказал я. – Это тебе.
Берта не останавливалась.
– Я же не буду это есть, – продолжал я. – Придется выкинуть.
Она все равно не останавливалась.
– И деньги пропадут, – не унимался я. – Отличные фрукты, дорогие; и конфеты такие, что...
Берта глубоко вздохнула, отшвырнула обертку, потом побросала фрукты и конфеты обратно в корзину и направилась к двери.
– Дональд, – укоризненно сказала она, – ты прекрасно знаешь, что я не позволю, чтобы это пропало. Теперь я все съем.
– Можешь кому-нибудь раздать, – осторожно предложил я.
– Кому?
– Кому-нибудь, кто проголодается.
– На этом корабле никто не проголодается, – грустно заметила она и добавила: – И потом, какого черта мне отдавать товары на двадцать четыре доллара семнадцать центов кому-то, кого я даже не знаю?
