И, когда она пошла обедать, вор проник сюда, убил мужа и украл ценности. Но это опять-таки полная чушь!
— Почему?
— Валера, не тормози! Потому что следов насильственной смерти нет! Или ты думаешь, что убийца выпил с ним чай, в который заранее подсыпал яд, подождал, пока Егор умрет, и спокойно забрал драгоценности? — полковник замер на месте с поднятым указательным пальцем. — Это гениально! Все именно так и было!
— Вы думаете? — Валера с сомнением посмотрел на полковника. — Какая-то странная версия.
— Здесь нет ничего странного, как только в этот рассказ вписывается одна немаловажная деталь: Егор знал того, кто пришел к нему. Причем он ждал этого человека! Именно поэтому он не пошел с женой в ресторан.
— Вы думаете, именно он и был инициатором кражи?
— Уверен. Только он прогадал: его подельник оказался чересчур жадным и решил красиво избавиться от Егора. Картина маслом, как говорил уважаемый Давид Маркович Гоцман. Дементий, если ты спросишь, кто это, я выкину тебя в окно прямо сейчас!
Дементий что-то буркнул себе под нос, но возражать не стал.
— Ну что, мои друзья! — полковник в предвкушении потер руки. — Хотя какие вы мне друзья? Шанс, конечно, есть, но вряд ли. Теперь дело за малым: найти вора, а по совместительству и убийцу.
— Он уже давно сошел с поезда, — ухмыльнулся Дементий.
— Не согласен. Вор здесь, я это чувствую. Едет с нами в одном вагоне. И наша задача — установить его личность.
— И как мы это сделаем? — спросил Валера.
— Когда мы закончим с расследованием, я лично позвоню вашему руководству и потребую, чтобы вас направили на переаттестацию! Валера, что значит «как»?! Будем опрашивать свидетелей, а именно — всех, кто едет в этом вагоне.
— А может, вор пришел из другого вагона?
— Не думаю. Это единственный вагон с купе. А светиться в плацкарте он не будет. Слишком рискованно.
— Я думаю, Егор потому и предложил Ольге поехать поездом, а не на машине. Напел ей про романтику, стук колес, вот она и повелась.
Виноградов подошел к Валере и, крепко обняв, потрепал по волосам:
— Вот видишь, может голова думать, когда захочешь! — полковник довольно погладил усы. — Учись, Демя! Теперь я буду называть тебя так. Ты ведь не против?
— Против!
— Ну, вот и решили, — полковник потер ладони и направился к выходу.
— Александр Петрович, а вы чувствуете этот запах? — Валера остановился возле двери.
Полковник улыбнулся и снова обнял Валеру.
— Ты мне уже почти как сын! Вот это я понимаю — пес!
Дементий посмотрел на полковника как на сумасшедшего.
— Демя, догоняй, иначе ссажу с поезда!
— Ой! — махнул он рукой.
— Ты мне тут не ойкай! — полковник отвесил ему легкий подзатыльник и вытолкал в коридор. — Три минуты на перекур — и за дело. За дело, господа офицеры!.. Ну, или кто вы там… — и он направился в сторону уборной.
Ложь — иллюзия правды.
Она поглощает твое тело
и разум, заставляя самого
верить в вымысел.
Проводница, которой пришлось временно уступить сотрудникам милиции свое купе, недовольно бурчала в коридоре, делясь с каждым встречным своим горем. Она уже успела сбегать к начальнику поезда с жалобами, но тот даже не дослушал ее до конца, приказав подчиниться требованиям правоохранителей.
— Вот и где мне сейчас работать? — подкуривая сигарету, спросила она коллегу. — Они заняли мое купе.
— А почему он не сидит в своем купе? Оно же свободно, — поинтересовалась Зоя, проводница из соседнего вагона.
— Не захотел, видите ли! Старый проныра! — прошипела она.
— Так, а зачем тебе купе? Спать целый день? — ухмыльнулась Зоя.
— Работать! — огрызнулась она. — Я вторые сутки уже не сплю! А мне еще завтра на смену заступать.
— Нашлась мне работница! — Зоя потушила окурок и вышла из тамбура.
Елена метнула ей в спину молнию и, отвернувшись к окну, снова закурила. Она работала проводницей уже десять лет, при этом всей душой ненавидела поезда. Ее постоянно укачивало, а от неудобных коек болело все тело. Увольняться женщина не спешила, так как идти ей было некуда: работать раскладчицей товара в магазине или уборщицей в метро она не хотела.
«Какая-никакая, а зарплата стабильная, форму выдают — не нужно тратить дополнительные деньги на одежду, плюс паек», — постоянно успокаивала она себя.
Лена не любила пассажиров, а едущие купе раздражали ее еще больше. Ароматы изящных духов, дорогая одежда, высокомерные взгляды, мимоходом брошенные в сторону проводницы, мгновенно убивали ее. В свою очередь, она наносила ответный удар: выдавала несвежее белье или приносила чай, который до этого попила сама и разбавила горячей водой. Однажды, не удержавшись, Лена плюнула в кружку обеспеченной пассажирке за то, что та высказала ей претензии по поводу грязного купе.
В свои тридцать пять лет Елена Кудашева поняла для себя следующее: все обеспеченные люди — моральные уроды. Ей не нравилось, как они разговаривали, как вели себя в ее присутствии; их высокомерные взгляды, дорогая одежда и обувь раздражали женщину до потери сознания. Она кричала оскорбления в их адрес на каждом углу, не желая выслушивать аргументы в пользу «потерпевших».
При этом без угрызений совести брала чаевые, оставленные ей этими же людьми. На прощание Елена мило улыбалась им, долго махая рукой вслед, но, как только они скрывались за поворотом, пренебрежительно плевала на землю и исчезала в поезде. Она не могла и не хотела признаться самой себе, что это банальная зависть. Зависть к тому, чего у нее никогда не было.
Докурив вторую сигарету, Елена поправила выбившиеся из туго завязанного хвоста русые волосы и направилась в сторону своего купе.
Полковник, вальяжно растянувшись на купейной полке проводницы, изучал список пассажиров вагона, внимательно вчитываясь в их фамилии, как будто они несли в себе психологический портрет хозяев. В другой руке он держал кружку с чаем, которую ему принесла Лена. И лишь одному богу было известно, как именно она заварила этот чай. Виноградов в счастливом неведении продолжал играть в ребусы с мозгом, томя в неловком ожидании горе-помощников. Валера и Дементий молча смотрели в окно. Полковник приказал им не разговаривать, пока он не разрешит. Дементий, напуганный перспективой остаться без работы или, в лучшем случае, схлопотать выговор, решил молчать и сносить издевки напыщенного пенсионера.
Александр Петрович периодически поднимал глаза и с любопытством изучал молодые лица, на которых отображались лень и полная безучастность.
— Ну что, дети мои, вы готовы к спектаклю?
— К какому еще спектаклю? — пробубнил Дементий.
Полковник сложил руки на выпирающем чуть ли не на полметра животе и
