больше ничего. Заявления не было. Ну ладно, парнишу полицейские забрали, даже пришли к нему домой с обыском. И чего? Нашли у него в доме сумарь, а внутри два десятка – может, чуть меньше – фотоаппаратов. Но паренек сказал, что кто-то, он его не знает, попросил временно хранить это все и денег дал тридцать евро, а что там, он не смотрел, ему просто деньги были нужны. Для полиции, может, и доходчиво, но я так понял, что зря сунулся. Я утырка поймал, рыло ему начистил, а он сейчас где-то в кутузке сидит и молчит. Все. Тупик. Ничего эти толеранты из него вытрясти не могут, и максимум, что ему грозит – полгода за то, что он краденое барахло у себя дома держал.
Как она хохотала… Вот никому бы я не позволил ржать над собой. Но Агнесс – это Агнесс, моя Агнесс… Ей можно. Я, когда рассказывал, сам просто упивался анекдотичностью ситуации. Я ловлю преступника! Обхохот! Зачем? Нет, ну правда. Ну поймаю, и что делать? Аутодафе? Торжественная передача в руки правосудия?
Пока Агнесс не стала вслух смеяться надо мной, я, чесслово, не задумывался, что будет дальше, настигнет ли кара, и если настигнет, то как этого самого преступника. Не мое, совсем не мое. Мне всегда было проще на другой стороне, на стороне убегающих. А тут я перелез через баррикаду, так сказать, и оказался среди тех, которые ловят. И я поймал. И что? И ничего. Правосудие – беззубое, толерантное, волшебное наше правосудие – решило: все, что оно может впаять засранцу – шесть месяцев тюряги за хранение условно краденого барахла, а если этот говнюк будет паинькой, то до трех скостят.
Назавтра я повез свою подругу в Фуншал покупать ей новую камеру. Скажу вам, наша столица – далеко не Париж, не Лондон и даже не Москва. Вот есть один магазин «ФНАК», и хватит, больше не проси.
– Нет, Руди, это не «Сони». Таки да, «Кэнон» – хорошая камера, не надо мне ничего петь, но у меня остались и зарядник, и еще батарейка запасная для «Сони». Ну скажи мне, из каких соображений я буду нечто иное брать?
– Да, это «Сони». Да, она новее, чем моя. Но она не розовая… А еще у нее этот вот, как его… видоискатель. Из-за него экранчик не поворачивается. Селфи-то как делать? И не розовая. Я ХОЧУ РОЗОВУЮ!
Ну вот с этим не поспоришь, хочет она розовую, а где ее взять, если это позапозапрошлый сезон? Ладно, проехали. Осталась Агнесс без фотокамеры.
Но это еще не все хохмы. Вот смотрите, что дальше было…
На другой день Агнесс пригласила меня к себе на яхту проехаться слегка вдоль побережья, пока погода безветренная. Договорились, что я подъеду в Кинта-ду-Лорде около полудня – видимо, для нее это раннее утро.
Я вышел на площадь, поздоровался со всеми приятелями. Это заняло, как обычно, минут двадцать, меньше не бывает. Пришлось выслушать рассказ о свадьбе чьего-то очередного племянника, обсудить вчерашний матч «Тондела» против «Насионала» и прогноз погоды на завтра. Я спросил, появлялся ли уже таксист Педру, и услышал странный ответ: Педру, как обычно, со своей машиной на площади у церкви или на второй стоянке, но работать он сегодня не будет. И вообще, сегодня таксисты не поедут. Что-то небывалое. Забастовка в нашей тихой гавани? Бунт? Гражданское неповиновение?
Я порысил к церкви. Там действительно, как и каждый день, стояли таксисты со своими желтыми авто, но сегодня они не приглашали снующих мимо туристов прокатиться по острову, а, наоборот, если кто пытался сесть, мотали головами, разводили руками – не поедут, мол. То же самое было и на второй стоянке через квартал, у бара «Солар». Это фактически таксистский бар, они ставят машины, а сами сидят, пьют кофе и обсуждают свои проблемы.
Педру был там. Я к таксистам:
– Алло, народ, что происходит? Что за дела? Педру, отвези меня в Кинту!
А он мне:
– Прости, брат, не поеду. Мы сегодня стоим, никто не ездит. Весь остров стоит. А в восемь вечера двинем в столицу маршем по авениде Инфанта мимо президентской Кинты Вижии. В знак протеста.
– Протеста против чего? Низких цен? Малого количества желающих прокатиться?
Педру посмотрел на меня с явной горечью, будто я, сущеглупый недоумок, пляшу на могиле его бабушки.
– Ты что, Гонзу, ничего не знаешь? Ты же газеты каждый вечер читаешь, уж ты-то должен знать…
А я опять чуть не сутки с Агнесс провел, сначала ходили по магазинам, потом у меня виски пили под воспоминания. В кои-то веки я нарушил свой режим – и по пляжу не бегал, и газет не читал. Вот женщины – даже на старости лет от них одно беспокойство. И именно в этот день сообщили что-то значительное в «Дневнике», где, в общем-то, главные новости – это футбол и поддержание здоровья во всех видах.
– Таксиста одного убили. Ты знаешь, уже с месяц или больше на таксистов нападают, выручку отбирают. Мы все боимся. Вон, даже деньги у сеньоры Клары оставляем. Больше двадцатки мелочью с собой стараемся не возить.
Клара, хозяйка бара «Солар», оказывается, не только кофе таксистам подает, но еще и хранит их капиталы – прямо приватный банк. И правда, уже какое-то время появляются в газетах заметки об ограблении таксистов, им угрожают, часто с ножом, отбирают выручку. Причем все чаще и чаще, последнюю неделю практически каждый день. Таксисты на острове в основном старые, как и их машины, они-то и становятся жертвой вымогателей. Но чтоб убить?..
– Да кого убили-то?
– Парня одного, молодого. Видать, не захотел с деньгами расставаться, в драку полез, и этот гад его сначала по голове треснул, а потом зарезал. На, вон, хочешь, сам почитай.
Он сунул мне в руки вчерашнюю газету. В криминальной хронике говорилось, что таксист был найден мертвым возле своей машины в районе Параизу. А это совсем рядом. Убийца оглушил его гаечным ключом, а потом ударил ножом. Ключ был обнаружен рядом с телом. На нем отпечаток большого пальца. По картотеке он не проходит. Бумажник, в котором была всего пара десяток, убийца не взял, тот остался в кармане трупа.
Если отпечатков нет в базе, значит, это новичок, убил, скорее всего, разозлившись, был выпивши или обкурен, агрессивен. Бабки не взял – видимо, сам испугался того, что вышло. Если он не получил навар вчера, значит, велика вероятность, что попытается получить его сегодня. А таксисты не работают…
Только у меня все это прокрутилось в голове, как в кармане затренькал телефон. Звонила Агнесс. Она была страшно недовольна – я опаздывал. Как же наша прогулка на яхте? Я сказал, что прогулка, похоже, накрывается.
– Агнесс, возьми машину от своего отеля и дуй сюда ко мне – дело есть.
– Дело?!
Вот это вот «дело» она произнесла так, будто после каждой буквы – а каждая буква была большой, очень большой, прямо буквищей – стояли и восклицательный, и вопросительный знак разом. Любопытство, неприятие, отбрасывание этого «дела» от себя. Но любопытства все-таки больше. Не удержится, приедет.
– Ладно, через двадцать минут. Но смотри, Руди…
Она повесила трубку.
Явилась Агнесс, конечно, не через двадцать минут, на это я и не рассчитывал. Но полтора часа – это нормально, да? В общем, было около половины третьего, я ждал ее у себя и уже отчаянно хотел жрать – пообедать не довелось. Обедаю я обычно не дома. Возиться лень, да и чего на одного готовить-то? Проще пойти куда-нибудь и за пять монет получить большую тарелку с рыбой или курицей. Или антрекот. Да плюс картошка, батат, рис, пимпинелла и помидорчик, да еще стаканчик вина в придачу. И каждый день новое блюдо. А дома сварил что-нибудь и жуй это три-четыре дня. Тоска. Но к двум часам все обычно уже съедалось – в маленьких барах много не готовят. Не дождавшись свою подругу, я спустился вниз и попросил Луиша приготовить мне хоть пару тостов с ветчиной и сыром. Не вполне еда, но хоть что-то. Тут она и подъехала. Как-то алчно глянула на мою тарелку.
– Будешь?
– С удовольствием. – И потянула тарелку к себе.
– Луиш, сделай нам, пожалуй, еще пару… нет, еще четыре тоста. Э-э…
