Роланд Федорович подсуетился, сунул начальнику рассургученный конверт, пошептал в ухо:
— …знаю, у Пуляева правая рука, личные приказы Кучумова выполняет!
Глущенко сбавил обороты, проговорил более мирно:
— Прошу в мой кабинет.
И сам пошел впереди, показывая дорогу. В кабинете, однако, свое место высокому гостю не уступил, поторопился плюхнуться в удобное кресло, приезжему же показал на стул для посетителей.
Тот, однако, сумел даже на этом стуле устроиться по-хозяйски и, без обычных вступительных разговоров, категорично потребовал:
— В соответствии с приказом прошу передать мне по описи имущество и материалы, изъятые у задержанных, а также документ, на основании которого произведено задержание.
Глущенко перевел взгляд ему за спину:
— Богдан Семеныч, имущество и материалы мне!
Казьмин услышал удаляющиеся шаги, но не обернулся.
— А задержание произведено по моему устному приказанию, когда я узнал, что неизвестные лица производят в городе съемки без должным образом оформленного разрешения.
Илья Трофимович не стал вдаваться в подробности, ему и так было ясно: в этом городе оформить должным образом разрешение мог только сам Глущенко. Когда получит указание от местного бугра Лаврентьева, надо полагать.
— Так и напишите в объяснительной записке на имя Кучумова.
Глущенко нахмурился, но взялся писать.
Тем временем явился старший лейтенант с пакетом из крафт-бумаги, почтительно положил на стол начальнику.
— Опись! — бросил Казьмин.
Опись оказалась внутри пакета. Илья Трофимыч сдвинул в сторону Глущенкины календари и телефоны, вывалил все из пакета на толстое стекло, начал сверять барахло с описью. Сложил кассеты в две стопки, пересчитал.
— Шестнадцать. А задержанные говорят, было семнадцать — ещё одна в камере.
— Никак нет! — засуетился Шило. — Вот, глядите, в камере пусто! Ошиблись они, глядите, и в описи шестнадцать!
— В описи у тебя, старший лейтенант, «шешнадцать», — пробурчал Илья Трофимович. — Грамотей…
— Ну подумаешь, ошибся… — Шило разыгрывал из себя малограмотного.
Зато Казьмин был очень даже грамотный и сразу догляделся, что «шешнадцать» довольно ловко переправлено из семнадцати, зато шестерка в числе явно написана поверх выскобленного чинкой.
Деньги оказались все на месте, хотя доллары в описи не значились.
— Почему в описи не указана стодолларовая купюра? — Илья Трофимыч упорно прикидывался бестолковым.
— Да пожалел я его, объяснил, что без оправдательного документа на него можно повесить ещё и незаконные валютные операции, он спорить не стал, — небрежно объяснял Шило. — А чего говорить, деньги ведь на месте.
«Ну да, были б они на месте, если б ты возвращал вещи не мне, а задержанному…» Однако вслух Казьмин ничего такого не сказал. Убедился, что все в наличии, снова сложил вещи в мешок, написал расписку и, уже поднявшись, безапелляционно заявил:
— Автомобиль задержанных доставить в управление собственными силами и средствами сегодня не позднее семнадцати!
И, не дожидаясь ответа, быстрым шагом двинулся к выходу.
Глава 36
Погоня за охотником
— Извиняюсь, это Вася говорит.
— Слушаю.
— Приехал человек, вроде бы из областного управления, предъявил бумагу за подписью первого зама, забрал задержанных и материалы.
— Вроде бы из управления?
— Цимбалюк говорит, что да.
— И материалы?
— Ну да, что было, — подчеркнул Вася интонацией, — все чин-чином отдали.
В трубке помолчали, наконец сказали:
— Интересно бы узнать, действительно ли он их повезет в управление, или же…
— Мне нельзя, у меня ж тут штатный чужой глаз сидит, сходу настучит, у него в УВД полно корешей.
— Ладно, сам займусь. Спасибо, что позвонил, Василий Николаевич.
* * *
Когда отъехали от Дальнокутска километров десять, майор, который до сих пор упорно молчал, вдруг повернулся и самым обыденным, неофициальным тоном сказал:
— Давайте-ка я с вас наручники сниму, неудобно ведь.
Ася тут же выступила:
— А не боитесь, что мы вас разоружим, захватим в заложники и потребуем миллион долларов и свободный проезд до Мельбурна?
— Не боюсь, — вздохнул майор. — До Мельбурна на «Волге» не проехать, там море по дороге.
— Зато я боюсь, что вы тут же инсценируете нам попытку к бегству! вставил я.
— За съемки без разрешения там, где разрешения не требуется? — Майор хмыкнул. — Кстати, меня зовут Ильей Трофимычем, по фамилии — Казьмин. Работаю в уголовном розыске, Вадим Андреич, так что может нас с вами судьба свести.
— И вы будете сыщики, а мы — разбойники?
— Да бросьте глупости говорить! Вы же — частные детективы, фирма АСДИК, верно? Кстати, а за что вас арслановские бандюги в том году палили? Будет уже дурака валять, поднимайте руки!
Он ключиком отпер замки наручников Асе, потом мне.
Вопрос об арслановских бандюгах вроде бы сам собой отошел на задний план, и отвечать на него я не спешил.
Майор тем временем ещё повернулся на сиденье и вытащил откуда-то здоровенный мешок из бурой оберточной бумаги. Нашел в мешке видеокамеру, протянул мне:
— Проверьте, там заряд в аккумуляторе есть еще?
Опыта с японскими камерами у меня было маловато, но все-таки я нашел переключатель с надписью «POWER», «энергия», значит, и щелкнул. Загорелась красная лампочка. Я сунулся глазом в окуляр видоискателя, подстроил резкость — все нормально, никаких сигналов. Так и доложил:
— Как будто нормально.
— Тогда вот вам кассеты, шешнадцать штук, как в описи написано, разберитесь, какой не хватает.
Ася коршуном накинулась на кассеты, быстро перебрала.
— Той самой, где мы стройку снимали и местный Беверли-Хилс! И где майор самые пламенные речи произносил.
Я не стал торопиться, перещупал все кассеты, отобрал видео. Оказалось их всего четыре штуки, почему — не знаю. Сунул по одной в камеру, просмотрел в видоискателе. Попотел изрядно, опасался нечаянно стереть записи, но все же разобрался. Действительно, именно последних наших съемок не было.
— Правильно сказала Анна Георгиевна. Нет кассеты, где мы снимали кандидата Скуратова на фоне строящегося макулатурного завода и на фоне вилл дальнокутских богатеев. В том числе директора местного Сбербанка — это же, в старых терминах, всего-навсего начальник над тремя сберкассами?..
— И в том числе некоего господина Лаврентьева, директора акционерной компании, которая строит макулатурный завод, так, кажется? — добавил майор Илья Трофимович.
— А что, снимать его особняк — такое уж преступление в глазах пролетарской милиции? — немедленно ощетинилась Ася.
— В глазах пролетарской — не такое уж, а вот в глазах дальнокутской милиции, получается, очень даже уж, — задумчиво отозвался майор. — Похоже, Лаврентьев в Дальнокутске — большой человек. И кто же вас на него нацелил?
Я ответил немедленно и без колебаний:
— Кандидат в губернаторы Скуратов Леонид Иванович.
— Вот интересно, из какого-то задрипанного Дальнего Кута — целых два кандидата!
Я усмехнулся:
— Леонид Иванович свое выдвижение всерьез не принимает, для него это повод разоблачить Лаврентьева, вора и прохвоста, как он выражается. Господин Скуратов, конечно, не дурак выпить, но в делах вовсе не дурак.
— И он, значит, вас нанял делать ему разоблачительную рекламу? невинным тоном поинтересовался майор.
— Он нас нанял в качестве посредников, чтобы найти рекламную фирму и работать с ней.
— А почему именно вас?
— Сами удивляемся. Наверное, кто-то присоветовал.
Майор Илья Трофимыч улыбнулся:
— А кто ж такой мог найтись?
Я пожал плечами:
— Да мало ли, клиентов у нас хватает, мог и найтись добрый человек.
Аська молчала, как воды в рот набрала, только пальцы подрагивали у меня на колене.
Майор отвернулся, посмотрел вперед, расправил плечи, чуть потянулся. Проговорил, не оборачиваясь:
— А вы так и не ответили, за что вас Арсланов преследовал.
— Да сами толком не поняли. Напрямую мы им не занимались, случайно получилось: Анне Георгиевне бывшая сотрудница рассказала, что у них в организации делали проект для арслановской фирмы «Меценат», показала кое-какие документы…
— О-о, так это вы, значит, добыли копию липового разрешения на землеотвод? Молодцы! На нем я господина Джихангирова и прищучил, земля ему пухом.
Я нахмурился:
— А это ещё кто?
— Директор той самой фирмы «Меценат».
— И он что, умер?
— От угрызений совести, — ехидно вставила Аська.
Майор покачал головой:
— Не-е, не от угрызений. Съездил в гости к Арсланову, небось, пожаловаться, как его терзал гестаповец Казьмин, а на обратном пути, такая незадача, его машина взорвалась, а сам он сгорел.
