Какие же они дуры! Одна поехала к Пожарову, который подозревается в убийстве Савкиной, и в случае, если она совершит ошибку и как-то выдаст себя, ее убьют!
Сидя в машине и обливаясь по́том, Тоня, не выдержав, позвонила Луговому и рассказала ему про Женю. Честно призналась, что сейчас считает их план идиотским, что очень боится за подругу. И что рискует потерять ее в случае, если та поймет, от кого Луговой узнал о ее визите к Пожаровым, потерять в том смысле, что Женька не простит ее за предательство и отвернется от нее, но зато останется живой, – вот она и делает это сейчас.
Луговой, выслушав ее сбивчивый монолог и оценив опасность, сказал, что немедленно выезжает к Пожаровым.
– Паша, если, конечно, это возможно, не выдавайте меня. В сущности, вы же и без того подозревали Пожарова… Поэтому и поехали его арестовывать!
– Ничего не обещаю. И надеюсь, вы сами, Тоня, не влипните в какую-нибудь историю, – бросил в сердцах Луговой. – И хватит уже играть в следователей!
«Знал бы ты, где я сейчас нахожусь».
Она вздохнула и собиралась было уже выйти из автомобиля, как увидела знакомую машину.
Ребров! Ей почему-то захотелось плакать. От страха ли или от нахлынувшего на нее теплого чувства к Реброву. Он переживает за нее, поэтому и приехал.
Он тоже заметил ее, вышел из своей машины и пересел к ней.
– Не передумала еще? – Он был злой.
– Нет. Ты пойми, тебе он ничего не расскажет. С какой стати? А я придумаю, как его разговорить. К тому же я не уверена, что он дома.
– Дома. За его квартирой следили.
– Валера, отпусти меня к нему. Я не уеду отсюда, пока не поговорю с ним.
– А кто будет отвечать, если с тобой что-нибудь случится?
– Да ничего со мной не случится. Я же буду говорить с ним о Боровом.
Вот сейчас у нее точно не было уже никакого плана. Она понятия не имела, с чего начать разговор. Но знала, что обратного пути нет. Она обещала Женьке, что сделает все возможное, чтобы разговорить Киселева.
– Ладно, иди. Я тебя здесь подожду.
Он нервничал, сильно. И в любой момент мог передумать и остановить ее. Поэтому Тоня вышла из машины и побежала к подъезду.
Позвонила и, когда услышала шаги за дверью, почувствовала, как у нее скрутило живот. Что он за человек? Откроет ли вообще дверь?
Дверь открылась, и она увидела невысокого щуплого человека. На вид ему было лет сорок. Но голова седая.
В квартире было накурено. Убогая обстановка, старые обои на стенах, но полы чистые. Это все, что она успела заметить в первые несколько секунд.
– Здравствуйте, меня зовут Антонина. Мне надо с вами поговорить.
Он смотрел на нее с удивлением.
– Вы один? – на всякий случай спросила она, боясь, что сейчас за его спиной появится какая-нибудь женщина или прибегут дети.
– Один. О чем вы хотите со мной поговорить?
– Вы позволите мне войти?
Ей показалось или он испугался этого визита? Конечно, он напрягся. Даже заглянул за ее спину, пришла ли она одна или кого-нибудь с собой привела?
– Я тоже одна. И речь пойдет не о вас. Мне просто нужна ваша помощь.
– Входите.
В комнате даже воздух был голубой от дыма. На круглом столе, покрытом старой гобеленовой скатертью, стояла переполненная пепельница.
Киселев схватил пачку сигарет, достал одну и закурил. Взглядом пригласил ее сесть.
– Понимаете, я не знала, как начать разговор… – начала Тоня, боясь посмотреть ему в глаза. – Хотела предложить вам денег, как-то расположить вас к себе…
И она заговорила, да так быстро, что не могла уже остановиться. Она понимала, что несет полный бред, что он не поймет поначалу, что от него хотят, а потому сделала главный акцент на том, что она хочет помочь одному человеку, которого хотят посадить за убийство, которого он не совершал. Это был единственный ее козырь, который не мог оставить его равнодушным.
– Послушайте, я ничего не понял. Что вы конкретно от меня хотите?
– Боровой. Вы сидели с ним. И еще Сторожев. Как они связаны? Понимаете, убита женщина, и собираются посадить человека, который не имеет к этому никакого отношения.
– Какая женщина?
– Надежда Финягина. Сторожев когда-то давно, в две тысячи шестом году был с ней в отношениях, возможно, они собирались пожениться…
Михаил Киселев смерил ее долгим тяжелым взглядом.
– Послушайте, если вы пришли ко мне, то, вероятно, знаете мою историю, а потому вряд ли можете надеяться на то, что я захочу снова влипнуть. Что касается Борового, то он скоро уже выйдет, так что я ни слова о нем не скажу.
– А Сторожев? Это правда, что он погиб сразу после того, как освободился?
– Олег… Ему повезло меньше, чем мне.
– В смысле?
– Он вообще надеялся, что его отпустят гораздо раньше. Но не получилось. Это же не он сбросил с какого-то там этажа ту бабу. И отсидел так же, как и я, за другого человека. Это вообще не секрет. Об этом мы все знали.
Тоня судорожно вздохнула. В горле ее пересохло, в животе забурлило.
– Я так и знала… Это она, Надя? – Тоня выпалила свое предположение, с которым не успела поделиться даже с Женей.
– Да. Это она задолжала этой бабе и столкнула ее. А Олег был там же, в той же квартире. Наследил, да и видели его там… Нашлись свидетели, которых эта Надя, вероятно, и подкупила. Вот и вся история.
– Так он погиб или нет? Надю-то убили!
– Погиб. – Он поджал губы и больше не проронил ни слова.
Тоня поняла, что он солгал.
– Спасибо.
И Тоня, все еще не веря в свою удачу, поднялась.
– Еще раз спасибо!
Как она выходила из квартиры, как спускалась по лестнице, она уже не помнила. Пришла в себя уже в машине, к ней подсел Ребров.
– Он обманул меня, – радостно сверкая глазами, проговорила Тоня. – Обманул! Он знает все про Сторожева, знает, но не сказал. Это и понятно… Господи, мне же надо позвонить Жене!
– Тоня, с тобой все в порядке?
– Да. В полном.
19 сентября 2022 г.
– Тоня, он приехал туда с Борисом! Ты можешь себе представить, как я испугалась!
Тоня с Женей сидели в кафе, приходили в себя после всего, что успели пережить за этот долгий, наполненный драматическими событиями день.
За окном сверкала огнями Москва. Похолодание
