городской больницы, лежит, как вареный овощ, безразличная ко всему. Местные врачи не могут ничего прогнозировать, потому что здесь нужны очень знающие специалисты и очень серьезное обследование.
– О господи! – закричал, вскакивая, Сергей. – Сколько сил и нервов было потрачено на то, чтобы Луиза могла вести нормальный образ жизни, а о деньгах я уже не говорю. И все это напрасно! А мы еще и похоронили на своем участке совершенно чужую женщину!
– Увы! Это так! – подтвердила я и пересказала то, что мне говорила Сусанна о смерти Луизы. – Когда я в четверг была в следственном управлении, то написала перечень вопросов, которые нужно было проверить. Среди них были и такие: был ли вызов врача в квартиру Луизы, был ли звонок в «Скорую», приезжала ли «Скорая» к ее дому. И оказалось, что ничего этого не было! А в заключении о вскрытии якобы Луизы было указано, что у трупа удалены желчный пузырь и аппендикс, причем шрам на животе остался очень грубый. Уж если бы Луизе надо было сделать операцию, то вы нашли бы наилучшего хирурга, и такого не было бы.
– У нее никогда не было никаких операций, – помотал головой Сергей.
– Я этих сволочей своими руками удавлю! – так спокойно пообещал Иван, что никто не усомнился – так и будет.
– Ничего у тебя не получится! – остудила я его пыл. – Если только на том свете, потому что всех четверых уже нет в живых. А все причастные к этому делу находятся в СИЗО, их будут судить, и получат они по максимуму! Кстати, деньги Луизы и ее серебряные украшения нашли при обыске в квартире Сусанны.
– А как здесь замешан Михайлов? – спросил Сергей.
– После того как я пришла к Сусанне, она поняла, что я занялась твоим делом, а моя мертвая хватка известна всем. Значит, меня нужно было как-то нейтрализовать. И тогда она через мужа обратилась к Михайлову, который был ему благодарен за спасение дочери и внучки. Я не знаю, что ему пообещали, но он взялся за дело всерьез, и с того момента мой и ваши телефоны прослушивались. Они знали о каждом нашем шаге, в том числе и о том, что я была у Дарьи и что я от нее узнала. И Сусанна поняла, что я вышла на финишную прямую. А я ей как-то говорила, что всегда записываю на диктофон важные разговоры. И Михайлов организовал обыск моей квартиры, а Акоп отправился убить Дарью, которая могла выступить против Бабаянов в суде. Но кассета была у меня с собой, а у Акопа не получилось убить ее, но соседи видели, как после выстрела из подъезда выбежал подросток. Потом Михайлову доложили, что я узнала от Клавдии Петровны о его участии в этом деле, и стала для него очень опасна. Но он также узнал о существовании двух экземпляров договора, который сведет на нет все их усилия, и меня не стали убирать немедленно, решив, что успеют это сделать после того, как они будут найдены. А в том, что я их найду, можно было не сомневаться. И мы их действительно нашли! И даже сумели передать в следственное управление, которое и завершило это дело.
– Да, что же это за договор такой? – поинтересовалась Лада.
– Им Варданян обеспечил достойную жизнь жены и Луизы после своей смерти. И в приложении к этому договору было все! Официальный документ о том, что брак между Луизой и Сержем признан недействительным. Свидетельство об усыновлении Самвела Луизой и Ашотом. Много еще разных документов, но самым главным было заключение специалистов института имени Сербского о недееспособности Луизы, выданное уже после усыновления! Против этих документов уже никто ничего сделать бы не смог! Вот получишь ты, Сергей, их на руки, прочитаешь и поймешь, как права была Клавдия Петровна, когда сказала, что Варданян был гений! Гордись им! Кстати, это правда, что ты поменял его фамилию на Геворкян?
– Нет! После смерти деда папа присоединил к этой фамилии свою, поэтому официально она у меня двойная: Варданян-Геворкян. Какое счастье, что теперь оба экземпляра договора будут у меня! – с огромным облегчением произнес Сергей.
– Вообще-то есть еще и третий экземпляр – кто-то ведь должен был контролировать выполнение договора, – усмехнулась я, а его лицо вытянулось. – Расслабься! В том случае, если бы ты или твой отец нарушили условия договора, все имущество Луизы после ее смерти отошло бы армянской апостольской православной церкви. Так что Ашот посещал вашу церковь не только для того, чтобы помолиться, но и отчитаться перед священником, а сам документ находится в канцелярии каталикоса всех армян в Вагаршапате.
– Господи! И ты все это расследовала за неделю? – воскликнула Полянская, и я кивнула.
– Таня! Надя сказала, что в тебя стреляли. Кто? – спросил Кузьмич.
– Сусанна и стреляла, – устало ответила я. – А за рулем сидел Серж. Их взяли на месте преступления с оружием в руках, а Акопа задержали позже. И ведь знала она, что уже ничего не изменит. Просто хотела отомстить. Если есть еще какие-то вопросы, спрашивайте, – предложила я.
– Где Михайлов и те трое, что нас пытали? – спросил Иван.
– Сбежали. Объявлены в федеральный розыск, – глядя ему прямо в глаза, ответила я.
Он вскинулся, яростно ощерился, повернулся к Эдику и хотел что-то сказать, но посмотрел на его бесстрастное лицо, все понял и успокоился.
– Ну тогда, наверное, моя очередь, – произнес Кузьмич. – Много нового ты, Сережа, сегодня о своем отце услышишь. Мы с Ашотом в армии познакомились – служили вместе в Пермском крае. А история у него непростая. Отец его был по меркам их горного села человек зажиточный. Когда он бездетным вдовцом остался, сосватал себе девчонку из этого же села, потому что хозяйка в дом нужна. Да и наследника он хотел. У девчонки молодые парни на уме, а ей в мужья старик достался. Вот без любви она Ашота и зачала. Без любви носила, без любви родила. Но пока отец был жив, Ашоту хорошо жилось. А умер Арам, когда ему двенадцать было, и мать через год уже беременная за другого вышла. Родился Левон.
– Ну мы про него все знаем, – сказала я.
– Тем лучше. В общем, у матери появился любимый ребенок, а Ашот стал чужим в собственной семье. Когда ему восемнадцать исполнилось, его в
