Ознакомительная версия.
– Зачем Марцевич предложил вам поменяться одеждой?
– Трудно сказать. После допроса, который он устроил, этот тип приказал нам раздеться… Под дулом пистолета выбирать не приходится. Наверное, он хотел выдать себя и ту девицу, Панкину, за нас с Верой. Неизвестно же, сколько они собирались находиться в чужом доме? Вдруг бы соседи заглянули или участковый? Чтобы все было чин чином. – Дмитрий говорил об этом, постукивая пальцами по столу. – Вообще-то я не знаю! Худший вариант: Марцевич собирался нас убить или оставить в подполе умирать от голода, поэтому засунул нам в карманы чужие документы. Тогда наши трупы приняли бы за останки Марцевича и Панкиной. А они уехали бы куда-нибудь подальше, где их никто не знает, и жили бы по нашим паспортам. Чем не выход?
– Тем более что внешнее сходство налицо.
– Как ни странно! Даже одежда пришлась почти впору. Мне была немного тесна, а Вере подошла хорошо.
– Это все проделки скифского царя, – улыбнулся Матвей. – У него отобрали священный сосуд власти, и теперь он мстит каждому, кто причастен к похищению Чаши.
– Вы иронизируете? – не понял Евланов. – А мы с Верой были на волосок от смерти.
– На волосок – не считается…
Астра встала и прошлась по комнате. За окном лил затяжной дождь. Было слышно, как шумят капли. Размытый дождем город казался написанным серыми и желтыми акварельными красками.
– Какие вопросы вам задавал Марцевич? – повернулась она к Дмитрию.
– Долго допытывался, где чаша, которую Артур нашел в Одессе. Где тот мог ее спрятать? Оказывается, они приехали в Чижи искать тайник. Панкина смотрела на него во все глаза, как будто для нее все это было новостью! Видать, он держал ее в неведении относительно некоторых вещей. Про чашу она точно услышала впервые.
– Как сам Марцевич узнал о чаше?
Евланов пожал плечами:
– Если верить его словам, он родственник убитого в 1919 году в Одессе Саджича. Если подойти к этой истории непредвзято, дальний потомок Саджича имел основания считать себя наследником имущества погибшего, в том числе и чаши – как подлинной, так и фальшивой. Они обе принадлежали Саджичу.
– Мы говорим о тени, – вздохнул Матвей. – Вы не допускаете, что все ищут мифическую Чашу, которой и в помине не было?
Дмитрий на это промолчал. Астра упрямо сдвинула брови:
– Такие вещи, как Чаша четырехрукой богини, сами выбирают, кому принадлежать. Они меняют «хозяев» по собственному усмотрению… Люди здесь выступают всего лишь статистами.
После ареста Марцевич промолчал об истинных мотивах того, что он натворил. Он охотно говорил о ревности, о своих разбитых надеждах, лживости и коварстве женщин. Свидетели и потерпевшие в лице Веры и Дмитрия, по невысказанному взаимному согласию, тоже не упоминали о Чаше. Никто не был заинтересован в огласке сего сомнительного факта.
– Это все запутает! – заключила Астра.
– Как думаешь, почему он не только не выбросил «грязный» пистолет, но и взял его с собой в Чижи? – недоумевал Матвей.
– Уверовал в собственную безнаказанность. Эта черта присуща многим, кто «играет черными». На каком-то этапе они начинают мнить себя чуть ли не «избранными», этакими вершителями судеб, которым все нипочем.
Пистолет, из которого был убит Артур Холодный, стал главной уликой обвинения. Отпечатки пальцев Марцевича обнаружили и в квартире Златы. Консьержка узнала в нем молодого человека, который представлялся инженером из строительного треста и несколько раз приходил якобы для «определения фронта ремонтных работ». В день убийства он тоже промелькнул у нее перед глазами, что она восприняла как должное. Нападение на Дмитрия Евланова и вдову журналиста следствие квалифицировало как проникновение в чужое жилище и угрозу жизни хозяйки и ее гостя.
– Я не собирался их убивать, – оправдывался Марцевич. – Просто мне не нужны были лишние свидетели. Кто их просил приезжать в деревню? Сидели бы себе в Москве!
– Мы с Верой остались живы благодаря вам, Астра, – с признательностью произнес Дмитрий. – Если бы не вы…
– Скажите спасибо своей матери. Она начала бить тревогу задолго до того, как убили Злату.
– Я сердился на вас! Но теперь приношу свои извинения. Вы имели право прочитать мой дневник…
Астра вспомнила, какую бурю негодования вызвали ее слова о том, что она читала записи на флешке. А как досталось бедному Кручинину! Друзья до сих пор не помирились.
– Вы были несправедливы к Денису, – сказала она. – Вам стоит пойти и покаяться. Ваши откровения помогли мне многое понять… На самом деле Денис оказал вам услугу тем, что решился отдать мне флешку.
– Да… пожалуй.
– Почему вы оставили текст дневника ему на хранение?
Евланов не мог толком ответить на этот вопрос.
– Я не знал точно, как долго меня не будет в Москве. Вот и подумал: вдруг Злате или моему отцу придет в голову идея проникнуть в мою квартиру и залезть в мой компьютер? Не самим, конечно, человека, который сделал бы это за деньги, найти не трудно. Меньше всего мне хотелось, чтобы кто-нибудь из них прочитал мои «откровения», как вы правильно сказали. И уничтожить рука не поднялась. Жалко стало. Все-таки первый литературный опыт…
– Кстати, когда Злата заговорила с вами о Чаше?
– Еще до развода. Я отделался общими фразами… Она притворилась, что поверила. Злата всегда так делала: когда ей не удавалось сразу добиться своего, она отступала и брала передышку. Потом с новыми силами приступала к атаке.
– Вторую попытку она предприняла после смерти Артура?
Дмитрий сосредоточенно молчал, производя в уме временные подсчеты.
– Кажется, да. Она, вероятно, испугалась… Да! Она говорила о проклятии, которое действует. Говорила: в том, что у нее нет детей, виноваты мы, Евлановы. Тогда ее слова звучали сущим бредом!.. Все-таки у меня в голове не укладывается, как этому ублюдку удалось привлечь Злату на свою сторону?
– Вы недооцениваете стрелы Амура… – усмехнулся Матвей. – И желание покинутой женщины отомстить вам за вашу холодность.
– Кстати, этим объясняется то, что Злата сама впустила убийцу в квартиру и повернулась к нему спиной, – добавила Астра. – Марцевич, видимо, уже бывал у нее. Даже рассматривал альбомы с фотографиями…
– Альбомы?
– Это так, к слову, – спохватилась она. – Он только прикидывался влюбленным. Если Марцевич и был неравнодушен, то к Панкиной: до того, как она пренебрегла его чувствами и предпочла ему известного журналиста. Второе дыхание открылось у «черного рыцаря», когда он вообразил, что бывшая возлюбленная приведет его к Чаше. Символично, не правда ли? Вдруг Артур был с любовницей откровеннее, чем с женой? Мужчины нередко грешат этим…
Евланов рассеянно кивал:
– Значит, ничего не добившись, он мог взяться за Веру?
– Пожалуй.
Астра достала из сумочки фотографию с римским фонтаном:
– Что вы можете сказать об этом снимке?
– Откуда он у вас? – удивился Дмитрий. – Впрочем, не все ли равно…
Он долго смотрел на улыбающиеся лица мужа и жены, из которых одна мертва, другой изменился до неузнаваемости. Он больше не супруг, не банкир и даже не вдовец… Ему еще предстоит найти себя и понять.
– Это площадь Santa Maria Maggiore… Злата почему-то предложила бросить монетку именно в этот фонтан и загадать желание…
Можно было не спрашивать, какое. Злата попросила ребенка…
– Она сказала, что чаша – символ женского начала! – с легким раздражением добавил Дмитрий. – Начиталась модной литературы… Хотя она не любила читать. Значит, услышала от кого-нибудь.
«То была тень будущего, брошенная на эту обманчиво счастливую пару», – подумал Матвей. И тут же устыдился нерациональной мысли. Наверное, это мысль Брюса, которую он принял за свою.
– Вам понравился Рим? – спросил он.
– Мне? Не знаю… Я мечтал увидеть Вечный город с тех пор, как закончил школу… А когда приехал туда, то изнывал от тоски. Есть красота, которая вызывает сожаление о безвозвратно ушедшем. Слава Рима отшумела, его воины, герои и философы канули в небытие, его императоры спят в мраморных гробницах, а куртизанки взирают на нас с картин итальянских художников. Именно это мертвое прошлое привлекает в город Цезарей туристов со всего мира. В Риме особенно остро ощущается неодолимый ход времени… Я понял, почему Байрон вернулся из Рима подавленный и написал стихи, пронизанные безысходной печалью. Он не смог разгадать загадку этого города, где былое величие все еще довлеет над людьми, словно иллюзия, навязанная наркотическим сном…
«Отчего же наркотическим?» – хотел спросить Матвей. Но Брюс ответил раньше, чем вопрос был задан: «Потому что жизнь – это и есть наркотик, к которому ты успел пристраститься, мой друг!»
Напоследок Астра попросила Дмитрия показать им «семейную реликвию». Тот не смог отказать.
– Я поступаю против правил, – вздохнул Евланов-младший, открывая крышку металлического ящика. – Только ради вас.
Ознакомительная версия.
