— Вроде берут… — Он уже натянул футболку. — А может, и нет… Какая разница?
— Мне он почему-то ничего не говорил… Так это он тебе сказал или она?
— Какое имеет значение, не понимаю?
— Ну как… если тебя берут, то смотря в каком качестве. Если Эдик сказал, значит, полетишь с ним как его охранник, если сказала она, то как ее хахаль.
Он промолчал. По донесшемуся глухому топоту можно было понять, что, по-видимому, он уже надел кроссовки.
— Ну, я пошел.
— Подожди… Антон ведь тоже туда летит.
— С чего ты взяла?
— Сама слышала… Эдик у меня вчера утром был, когда мадам ездила с тобой к массажисту. Я немного кобенилась, сказала, будто плохо себя чувствую… еле отбилась. И тут позвонил этот Антон… Терпеть его не могу! Когда только он от него избавится. Такой злой… Смотрит, как волк. Ты с ним поосторожнее.
— Так что он сказал?
Антон приподнял голову и увидел Сашу, уже стоявшего в приоткрытых дверях. Юля подошла к нему полуодетая, обвила руками за шею.
— Антон у него спросил что-то по телефону. Ну и Эдик ему сказал, мол, ты со мной точно летишь. Я еще подумала тогда: полетели бы они все вместе и на хрен там в горах разбились, что ли. А мы бы с тобой здесь остались. И все здесь наше, хоть на недельку, пока с милицией отсюда не выгонят, правда?
Услышав приближающиеся голоса и краем глаз заметив возле калитки хозяев с гостями из соседнего коттеджа, Антон бесшумно скользнул под окнами обратно к дверям.
За обедом Ангелина представила Юлю новым соседям как невесту Саши, которые у них гостят. И добавила, что в скором времени у них будет свадьба. К тому же, сказал от себя Эдуард Григорьевич, наверняка вы Юлю узнали: восходящая звезда российской эстрады, которой все пророчат большое будущее…
Гости, молодая пара преуспевающих бизнесменов, сделали вид, что и впрямь узнали. Во всяком случае, супруга легонько, кончиками пальцев зааплодировала и попросила что-нибудь спеть, а ее супруг — полноватый и лысоватый, с брюшком — потом разглядывал ее украдкой от жены.
Наверняка они уже наслышаны, кто здесь есть кто и кто кому кем приходится, подумал Антон, наблюдая за гостями.
После обеда он, оставшись наедине с Белявским в его кабинете, спросил напрямую:
— Вы уже подготовили мне замену?
— С чего ты взял? — удивился Белявский, подняв лицо от своих бумаг.
— Саша и Юля летят с вами?
— Ах вот оно что!.. — Эдуард Григорьевич с интересом, будто увидев его впервые, посмотрел на своего шефа безопасности. — Оказывается, не так уж плохо поддерживать дух конкуренции в своей охране. Нет, Юлю я не возьму. Там мы должны поддерживать образ респектабельности и консервативности российского бизнеса, а не нашу разнузданность и распущенность. Кстати, Ангелина задала мне тот же самый вопрос. Яобъяснил ей, что, как и Юля, она останется в Москве… Беру только Сашу, как постельничего свой законной супруги… — Он испытующе посмотрел на Антона, ожидая его реакции. — Кстати, мы с Левой заключили перемирие, решив лететь одним самолетом. Его нужно зафрахтовать. Распорядись завтра же. Все там как следует осмотри, ну ты понимаешь, не мне тебя учить.
На следующее утро Эдуард Григорьевич и Лев Семенович встретились, как договаривались, тет-а-тет, во время ланча в «Славянской». Охрану они оставили в машинах.
— Итак, я не беру с собой в Базель Юлю, — сказал Белявский. — Хочу там от нее отдохнуть. Такова запущенная мной информация… Надеюсь, ее уже довели до твоего сведения?
— Да, — кивнул Разумневич. Вадим доложил еще вчера вечером. Вот, послушай запись нашего разговора, чтобы ты не сомневался…
В динамике миниатюрного диктофона послышался шорох и треск, потом довольно отчетливые голоса Вадима и Разумневича.
Вадим. Сколько человек вы с собой берете?
Разумневич. Из охраны мне хватит двоих, тебя и еще кого-нибудь на твое усмотрение. Фрахт самолета Эдик взял на себя. Это будет «ЯК-42», поместимся как-нибудь, он со своими чадами и домочадцами, уж не знаю, сколько и кого возьмет.
Вадим. Кстати, через свой источник информации я точно знаю: свою певичку Белявский оставляет в Москве, берет Антона и Сашу, этого постельничего своей супруги. Поэтому если их будет всего…
— Все, дальше уже неинтересно. — Белявский сам нажал на кнопку. — Что и требовалось доказать. Здесь он произнес ключевое слово: постельничий, достаточно незатертое и потому запоминающееся. Я специально употребил его вчера вечером в разговоре с Антоном. И, как видишь, он невольно повторил его в разговоре с твоим Вадимом. А тот так же невольно передал его тебе. Ну? Убедился?
— Более чем, — пробормотал Лев Семенович.
— Значит, все остается по плану? Как мы договаривались?
— Да.
— Алиби?
— Самое железное… — буркнул Разумневич.
— И еще, чтобы не забыть… — продолжал Эдуард Григорьевич. — Ты предлагаешь мне войти в эту историю с долговыми обязательствами…
— Я не так сказал! — прервал его Разумневич.
— Какая теперь разница, так или по-другому?.. Ты не бойся, уже проверено: это одно из тех мест в Москве, где разговоры не прослушиваются. Лучше вспомни, кто знает еще, кроме нас, наших «племянников» и твоего же шурина, а если еще не знает, то может догадаться?
— Ты это про кого? — невольно спросил Разумневич, хотя уже понял, о ком пойдет речь.
— Кто писал эту статью? Думаешь, Макаров до сих пор ничего не понял? Например, что и зачем сотворили с его внуком?
— Но он тоже повязан… — пожал плечами Разумневич. — Я на то и рассчитывал. У Макарова теперь у самого рыльце в пуху, раз он написал заведомо лживую статью под диктовку покойного Олежки, а деньги за нее взял.
— Не знаешь ты, Лева, этих людей! — воскликнул Белявский. — Совесть, может, слыхал про такое слово? И для таких, как Макаров, оно еще. что-то значит. Только самодовольный болван может себе позволить не считаться с этим фактором! Так вот, твой Макаров уже неделю лежит с гипертоническим кризом. И к нему вызывают то «скорую», то «неотложку»… Ты исключаешь, что его замучила совесть, какая еще встречается только у нашей гребаной интеллигенции? Я — нет. А когда оклемается, наверняка бухнется в ноги властям. Мол, вяжите, люди добрые. Это меня бес по имени Левка Разумневич попутал. Что молчишь?
— А что тут скажешь? — сказал Разумневич. — И что ты предлагаешь?
— Лева, мне нужны гарантии. Когда они появятся, я сразу присоединюсь к тебе.
Утром в день похорон Олега Быстрова Игорь позвонил домой Макарову:
— Евгений Матвеевич, как вы себя чувствуете? Давление в норме?
— Ну, получше, получше… — бодро ответил Макаров.
— Вы как, собираетесь на панихиду? Давайте, я за вами заеду?
— Нет-нет, что вы. Ко мне должна еще прийти медсестра, а у нее много больных, она может задержаться.
— А все-таки как вы считаете, может, не стоит после всего случившегося вам туда ехать? — спросил Игорь.
— Да уж… — вздохнул Макаров. — Я сегодня всю ночь об этом думал. О мертвых либо ничего, либо только хорошее, это не мной придумано.
— Тут ни прибавить, ни убавить, — согласился Игорь.
— Думаю, им надо прощать, при жизни они были несчастными людьми, как тот же Олег Иванович. Словом, я ему все простил. Поэтому, если успею, я приеду… Только ко мне до сих пор не приходила медсестра и даже не позвонила. Хотя раньше она всегда предупреждала, если бывала в соседнем доме у одного старичка. Всего-то один укол магнезии. Но это такая гадость, долго не рассасывается, если бы вы только знали… Потом сидеть невозможно.
— Сочувствую… Но нам еще надо бы в одно место успеть, помните куда? — спросил Игорь.
— Конечно! Я обязательно подъеду… Игорек, а вы уже все сделали, подготовили материал?
— Он у меня с собой. И прямо с панихиды приеду к назначенному часу.
— Словом, я постараюсь появиться на панихиде, а если не успею, то поеду прямо к вашим замечательным друзьям. Надеюсь, вы еще не раз о них напишете, а я буду иметь удовольствие прочитать. До встречи.
Медсестры все не было, и Евгений Матвеевич стал собираться, запасшись в дорогу своими таблетками, когда в дверь наконец позвонили.
— Дашенька, ну что ж вы, голубушка, долго так… — бормотал Евгений Матвеевич, открывая замки и снимая цепочку с двери. — Я же опаздываю.
Но на пороге стояла не молодая и розовощекая Дашенька, а стройный улыбающийся парень в белом халате и с медицинским чемоданчиком в руке.
— Простите, а вы?..
— Здравствуйте! — еще шире улыбнулся молодой человек, потом посмотрел направление, которое держал в руке, и номер квартиры на двери. — Вы Евгений Матвеевич Макаров? И у вас сегодня пятый укол магнезии, если не ошибаюсь?
— Да… А где Дашенька? Что-то случилось?
