не рискнет вас уволить.
– Слушай, брат, перезвони ему, скажи, чтобы никто не трогал дерево, – предложил Муртуз.
Мэр, задумчиво глядя на выход из штаба, молчал.
– Никто не звонил, да? – догадался Шамиль.
– Никто. Но знаете, что я понял, пока работал с высшими должностными лицами? И нашего, и федерального уровня. Чем выше твой статус, тем более ты труслив. Не думаю, что кто-либо из них будет уточнять у первого лица страны, звонил ли он мне. С вашего разрешения мне надо заняться отцом.
– А как его зовут? – спросил Юсуп вслед. – Аси? Он постоянно произносил это имя.
– Аси – так он называл мою мать, Асият.
Иса Исаевич улыбнулся, взял отца за руку и повел к выходу.
– Чем бы все ни закончилось, спасибо, что спасли дерево.
Безымянная банда немного помолчала. Это и был тот случай, когда тебе просто достаточно молчать рядом с кем-то. Этому они обучились на Большой Суете.
– Я так полагаю, надо как-то завершить эту главу? – предложил Юсуп. – Вы не против, если на правах фальшивого лидера я начну?
– Давай, братан, скажи что-нибудь мощное! – предложил Муртуз.
Шамиль и Натали кивнули, а Валерия буркнула в своем стиле:
– Валяй.
– Я вот что подумал… пока падал вниз. Расстояние знатное, времени было достаточно…
– Жизнь пролетела перед глазами? – усмехнулась Валерия.
– Да-да, почти. Точнее… я не знаю. Это было как сон. Я просто не могу вспомнить, что я тогда увидел. Не могу вспомнить, как сон, понимаете? Но важнее то, что я почувствовал, когда приземлился… когда понял, что жив. Я почувствовал, что умер. Точнее, осознал, что сам убил себя прежнего и переродился! Это может звучать смешно, и я не против, смейтесь, ведь и мне смешно, но я переродился и прямо сейчас ощущаю это. И знаете, друзья, чем бы все это для нас ни закончилось… я умер и хочу снова жить! Это прекрасное чувство. Надеюсь, что вы тоже чувствуете нечто подобное.
– Я тоже хочу жить. За слова отвечаю! Особенно после этой шайтан-машины! – согласился Муртуз.
– Вероятно, мы все изменились там, на дереве, – подытожила Валерия.
– У вас пять минут, – сказал офицер, заглядывая в штаб.
– Ну, ладно, это было хорошее приключение. Того, что было, у нас не отнять, – добавила Валерия дрожащим голосом и улыбнулась: – Черт возьми, совсем обмякла!
– Перед смертью не надышишься, – подвел черту Муртуз и с усилием поднялся со стула. – Увидимся, народ… Лера!
– А? – спросила она, вытирая салфетками слезы.
– Как называется дерево?
– Большая Суета! Доволен? – усмехнулась она.
– Мощное название, не?
И тренер, хромая, вышел из штаба.
Муртуз (который и не Муртуз вовсе) получил четыре года заключения в колонии-поселении. С учетом времени, проведенного в СИЗО, а также инвалидности (и в особенности из-за ранения, полученного по неосторожности военных, и статуса ополченца), а также принимая во внимание хорошее поведение, он покинул колонию через год и четыре месяца. Следующий год приводил себя в порядок, сходил на свидание с Валерией (об этом ниже), затем благополучно вернул супругу и дочь. Решил написать книгу.
Пока не дописал.
– Я немного боюсь, – сказала Натали.
– Посмотри на меня, моя девочка, – сказала спокойно и твердо Валерия, взяв ее за руку. – Худшее в таком положении – это страх. Ничего не бойся.
– Мама же…
– Ничего не бойся, – отрезала Валерия и обняла ее. – Я не буду тебе говорить, что все будет хорошо. Не буду тебя обманывать. Я не знаю, чем все закончится. У меня богатый опыт арестов, но эта ситуация совершенно нестандартная. Поверь мне, то, что ты сделала за эти три дня, это больше и важнее чем всё, чего добились эти расфуфыренные пустышки из соцсетей, на которых ты пыталась равняться.
– Ты абсолютная звезда. Это дерево превратило тебя из гусеницы в бабочку, и теперь весь мир знает, какая ты на самом деле. Больше не нужно притворяться. Будь я моложе лет на тридцать, сорвался бы за тобой на край света! – сказал Юсуп, улыбнулся и тоже обнял ее. Мокрое пятно от ее слез осталось у него на груди.
Она подошла к Шамилю и робко спросила:
– Без обнимашек?
– Желательно, – улыбнулся он. – Что бы ни произошло, не сомневайся ни в чем. Ты все сделала правильно. И ты намного больше, чем все то, что они для тебя приготовили.
– А что будет с тобой? – спросила она взволнованно.
– Все, что уготовил Бог, – ответил он. – Иди. И позвони маме.
Наталья кивнула и покинула штаб.
Наталья Шелестова была приговорена к двум годам условно и к трем месяцам исправительных работ. Все это время она вела видеоблог на ютубе, который назвала «90 суетливых дней». За это время она набрала три миллиона подписчиков и привлекла более десяти миллионов рублей на благотворительные проекты. А когда условный срок закончился, удалила блог.
– Думается, я следующий, – грустно выдохнул Юсуп. – Валерия, пусть ваши очи по мне не слезятся…
– Заткнись, пожалуйста! – шмыгнув носом, она обняла его. – Только попробуй себя убить! Достану, оживлю и убью сама.
– Нет уж. Теперь только жить! – сказал он. – Шамиль…
Тот протянул руку, и актер пожал ее.
– Есть мощная цитата напоследок? – спросил Шамиль и улыбнулся.
– Мне кажется, довольно цитат. Самое время говорить от себя.
Шамиль кивнул.
– Для меня честь быть с тобой знакомым. Все будет хорошо, Шамиль. Если кого Бог и хранит, то это тебя.
Юсуп вышел из штаба.
Юсуп Курамагомедов получил четыре года колонии-поселения, два из которых условно. Он организовал в колонии театр, в котором играл все главные роли. Получил несколько призов за творческие конкурсы, проводившиеся во ФСИН. Еще до выхода на свободу получил также с десяток предложений сняться в кино. Отказался от всех, так как предпочел, следуя совету Шамиля, поработать в детском театре. Костюм Деда Мороза актеру из Кукольного театра он вернул, но свои шмотки обратно не получил. Те были проданы в интернете за триста тысяч рублей.
На момент выхода из тюрьмы ролик с неудачным признанием в любви собрал полтора миллиарда просмотров.
– Дамы вперед? – предложил Шамиль.
– Я пойду, но потому, что сама уже хочу со всем этим закончить, а не потому, что «дамы вперед», – ответила Валерия.
– Ну да, – улыбнулся он. – Вам мои наставления, наверное, не нужны.
– Мне ничего больше не нужно. Я получила все, что хотела… Эти засранцы не отберут у меня больше ничего. Я… давно не чувствовала радости. Давно такого не было, чтобы я понимала, что впереди меня ждет что-то хорошее. Да, вряд ли стоит рассчитывать, что завтра все войны закончатся, но у меня теперь есть то, ради чего стоит жить и бороться… Скажи честно, это ты отправил письмо, чтобы позвали мою дочь?
– Без понятия, о чем вы, – улыбнулся Шамиль. – Мне кажется, это уже и не важно. Надеюсь, что мы еще увидимся и у нас будет возможность поспорить о чем-нибудь.
– Надеюсь. Шамиль… хочу сказать… Я думаю, что у тебя…
– Не надо, – отрезал Шамиль. – Все в руках Всевышнего. Я устал ждать их решения. Целый год. Иногда я думал, что они растягивают процесс, наслаждаясь моим состоянием.
– Может, так и есть.
– Может. Не знаю. Но я не собираюсь опускать руки. Вы были правы, сказав, что я немного сбился с того пути, которому учит моя религия. Я слегка утратил веру в будущее. То, что случилось сегодня, да и вообще в течение всех этих дней, напомнило мне, что надо бороться до последнего. И тогда, если так будет угодно Всевышнему, я добьюсь справедливости.
– Удачи, Шамиль – сказала она вздохнув.
– Она ни при чем, – усмехнулся Шамиль.
– Откуда ты знаешь? Может, твой Бог ее и дает? – ответила она и вышла из штаба.
Валерия Занозьева получила два года колонии-поселения, но вышла через год, так как все это время находилась под арестом (из расчета один день под стражей равен двум дням в колонии-поселении). Семья приняла ее такой, какая она есть, и Валерия продолжила свою правозащитную деятельность,
