Ознакомительная версия.
— Ты уже знаешь, как все случилось? — спросила мама. Этот вопрос она задала впервые.
— Пока нет, но надеюсь, скоро буду знать.
Мама протянула руку и погладила лепестки раннего клематиса.
— Вот этот.
Она резко умолкла, пронзенная острой судорогой горя. У меня разрывалось сердце — так больно было на нее глядеть. Я обняла маму, но она полностью ушла в себя. Несколько минут я просто стояла и держала ее за плечи.
— Ей, бедняжке, наверное, было так страшно, — проговорила мама, повернувшись ко мне. — А меня не оказалось рядом.
— Тесс была взрослой женщиной.
Мама заплакала. В слезах изливался ее безмолвный крик.
— Я должна, должна была быть с ней.
Я вспомнила, как маленькой девочкой боялась темноты. Шорох маминого пеньюара, аромат крема для лица — ее звук и запах прогоняли все мои страхи. Да, если бы она была с тобой…
Я еще крепче прижала маму к себе и постаралась придать словам как можно больше убедительности.
— Тесс ничего не почувствовала, честное слово. Ее опоили снотворным, так что она просто заснула. Ей не было страшно, мамочка, она ушла во сне.
Теперь и я научилась ставить любовь превыше истины.
Мы продолжили экскурсию по питомнику. Глядя на растения, мама немножко повеселела.
— Значит, ты скоро уедешь, — вздохнула она. — Когда все станет известно.
Почему она так плохо обо мне подумала? Разве я могла оставить ее после всего, что произошло?
— Нет, не уеду. Я остаюсь в Лондоне. Эмиас разрешил мне жить в квартире сколько угодно, он даже денег с меня брать не станет.
Нельзя сказать, что я приносила себя в жертву, нет. Я решила поступить в архитектурный колледж. Собственно, и сейчас не отказываюсь от своего решения, надо только дождаться окончания суда. Не знаю, примут ли меня, где взять деньги на оплату обучения и как я смогу приглядывать за Касей и ее девочкой, но по крайней мере хочу попробовать. Мой математический ум отлично справится с задачами по возведению конструкций, а в придачу я постараюсь откопать в себе хоть капельку твоего художественного таланта. Кто знает? Может быть, мои творческие способности спят где-то в дальнем уголке сознания; может, зашифрованный код скрыт в одной из хромосом и только ждет благоприятных условий, чтобы проявиться в назначенный час.
На телефоне раздался сигнал сообщения. Уильям написал, что нам нужно срочно встретиться. Я отправила ему адрес квартиры. От волнения у меня подкашивались ноги.
— Тебе пора уходить? — спросила мама.
— Да, совсем скоро. Извини.
Мама взъерошила мою челку:
— Ты так и не подстриглась.
— Знаю.
Она улыбнулась, продолжая гладить меня по волосам:
— Как же вы с ней похожи…
Когда я добралась до дома, Уильям уже ждал меня на ступеньках. Он был бледен, на лице, обычно добром и открытом, застыло напряженное выражение.
— Я узнал, кто руководит экспериментом по лечению муковисцидоза в больнице Святой Анны, — сказал он. — Можно войти? По-моему, здесь не очень…
Голос Уильяма, всегда ровный и спокойный, стал хрипловатым и прерывистым. Я открыла дверь, мы вошли в квартиру. Он заговорил не сразу. В тишине я услышала, как часы пробили два, и только потом Уильям произнес:
— Это Хьюго Николс.
Прежде чем я успела открыть рот, он обернулся ко мне и торопливо произнес:
— Сам не понимаю. Зачем лечить от муковисцидоза здоровых детей? Что, черт побери, он творит? Нет, просто не понимаю!
— Этот эксперимент используется лишь как прикрытие, — сказала я. — Чтобы проводить испытания другого гена.
— Боже. Как ты об этом узнала?
— От профессора Розена.
— Он намерен обратиться в полицию?
— Нет.
После небольшой паузы Уильям промолвил:
— Значит, все в моих руках. Я должен сообщить полиции, что это Хьюго. Господи, ну почему он, а не кто-то другой!
— Понимаю, тебе будет тяжело.
— Увы, нелегко.
Кое-что, однако, не укладывалось у меня в голове.
— Но зачем психиатру заниматься генетическими экспериментами? — спросила я.
— До того как стать практикующим врачом, Хьюго работал в исследовательской лаборатории. Я говорил тебе, нет?
Я кивнула.
— Он проводил исследования в области генетики.
— Об этом ты не упоминал.
— Не думал, что… Черт, я и сам не подозревал, насколько это существенно.
— Извини, я не хотела тебя обидеть.
Я вспомнила: Уильям действительно рассказывал, что доктор Николс, по слухам, был очень перспективным ученым, перед которым открывалось блестящее будущее. Я же не придала значения его словам, решив, что это выдумки, и всецело положилась на собственное мнение. Только сейчас я поняла, что исключала доктора Николса из круга подозреваемых не только потому, что видела в нем безнадежного неудачника, неспособного к насилию, и даже не потому, что у него отсутствовали мотивы преступления, а лишь на основании своей твердой веры в его безусловную порядочность.
Уильям сел на диван и беспокойно забарабанил пальцами по ручке.
— Однажды я разговаривал с Хьюго о его исследовании. Он вроде бы говорил, что открыл важный ген, а потом какая-то компания выкупила у него разработку.
— Какая именно?
— Не знаю. Это было давно, много лет назад. Помню только, что Хьюго, обычно такой сдержанный и уравновешенный, рассказывал о своем открытии очень страстно, с большим жаром. — Уильям встал и принялся нервно ходить по комнате. — Он говорил, что внедрение этого гена в человеческий организм — мечта… нет, даже не мечта, а цель всей его жизни. Утверждал, что хочет оставить свой след в будущем.
— След в будущем? — пораженно отозвалась я, думая о том, что доктор Николс лишил тебя этого самого будущего.
Уильям решил, что я его не поняла.
— Хьюго хотел внедрить свой ген в половые клетки, чтобы следующие поколения его унаследовали. Говорил, что собирается улучшить человеческую природу. И хотя испытания на животных прошли успешно, ставить эксперименты на людях ему не дали, поскольку генная инженерия с целью усовершенствования человека запрещена законом.
— А за какое именно улучшение отвечал его ген?
— За уровень интеллекта.
Уильям сказал, что не поверил доктору Николсу, ведь открытие на самом деле было сенсационным, а ученый — совсем молодым. Он говорил что-то еще, но я не слушала, а вспоминала свой визит в клинику «Хром-Мед» и фильм про мышей. Я вспомнила, что коэффициент интеллекта измеряют при помощи страха.
— Я решил, что Хьюго выдумал эту историю или по крайней мере сильно приукрасил правду, — продолжал Уильям. — Сами посудите, если разработка действительно сулила ему славу, с какой стати было уходить в рутинную больничную практику? Видимо, он нарочно переквалифицировался в обычного врача и все это время ждал, когда подвернется возможность испытать свой ген на людях.
Я вышла в твой садик — мне в буквальном смысле не хватало воздуха и пространства, чтобы осознать всю значимость открывшихся фактов. Не желая оставаться с ними наедине, я обрадовалась тому, что Уильям пожелал разделить со мной компанию.
— Должно быть, Хьюго уничтожил медицинскую карту Тесс, — высказал он предположение, — а затем сфабриковал причины гибели младенцев, чтобы их смерть не могли связать с экспериментом. И ведь ему удалось замести следы! Господи, я говорю совсем как телерепортер. Подумать только, речь идет о Хьюго, которого я любил и знал, то есть думал, что знаю…
С тех пор как нашли твое тело, я разговариваю на том же, чуждом мне, языке. Прежний словарный запас не способен описать все, что происходит сейчас.
Я смотрю на маленький клочок земли, где мы с мамой решили посадить для тебя клематис, который будет цвести до поздней осени.
— У него, наверное, были сообщники? — говорю я. — Доктор Николс не мог сам принимать роды у Тесс.
— Все врачи проходят шестимесячный курс акушерства. Хьюго знал, что и как делать.
— Неужели никто не обратил внимания? Психиатр, принимающий роды…
— Во-первых, в родовой палате всегда куча народу, а во-вторых, у нас страшная нехватка персонала. Завидев еще один белый халат, мы просто благодарим небеса и переходим к очередному страждущему. Многие доктора работают на временной основе, а две трети акушерок присылают к нам из агентства, поэтому с врачами они не знакомы. — Уильям посмотрел на меня. Его хмурое лицо посерело от беспокойства. — Кроме того, не забывай, Би, он носил маску.
— Но кто-то же…
Уильям взял меня за руку.
— В больнице чертовски не хватает рук, и мы вынуждены доверять друг другу, потому что иначе просто нельзя. Да, и каждый из нас наивно полагает, что его коллеги пришли сюда для одной и той же цели — лечить людей, ставить их на ноги.
Тело Уильяма напряглось, как сталь, он крепко стиснул мои ладони.
Ознакомительная версия.
