— И товарищ не побрезгует? — хитро спросил доктор Геннадия, кивая головой в сторону корреспондента.
— Товарищ? Какой товарищ? — забеспокоился корреспондент, поняв, что речь идёт о нём. — Я не товарищ, я корреспондент криминальной хроники.
— Прошу простить, коли обидел. Мой дед никак не мог привыкнуть к обращению — товарищ, а я теперь отвыкнуть не могу. Слово товарищ выброшено на городскую свалку вместе с его хозяином.
Корреспондент ухмыльнулся.
— Интересное сравнение: слово выброшено на свалку вместе с его хозяином. Надо будет вставить это в какой-нибудь очерк.
— Вставляйте, — позволил доктор. — Приходите сюда почаще. Здесь на свалке много интересного есть. Сюда выкидывают не только слова и людей, здесь хранятся и старые, добрые мысли.
— И опять великолепная фраза!
Корреспондент как-то по-особенному посмотрел на своего собеседника. В его глазах больше не было брезгливости, там было уважение.
— Ну, так как насчёт чайку? — хитро спросил его доктор. — Не побрезгуете?
— Отчего же? С удовольствием выпью, — ответил корреспондент.
Они прошли за хозяином в центр свалки и очутились перед бытовкой, в каких обычно переодеваются рабочие-строитили.
— Вот мы и пришли, — сказал хозяин.
Доктор открыл дверь бытовки и широким жестом пригласил гостей зайти. Войдя в жилище доктора, гости обратили внимание на огромную разницу между внешним и внутренним убранством жилища. Если снаружи бытовка была грязная, косая и кривая, то внутри всё сверкало чистотой. Бытовку перегораживала шторка за которой был рукомойник и подобие кухни В центре гостиной стоял хороший стол со стульями. К стене бытовки был прикреплён фотопортрет хирурга, со скальпелем в руке и маске. Корреспондент подошёл к портрету и стал разглядывать его.
— Ваш покорный слуга, — прокомментировал хозяин, заметив любопытство корреспондента.
— Так вы действительно доктор? — удивился тот.
— Доктор медицинских наук с вашего позволения.
— Ну, тогда всё ясно. А то я думал: «Какой такой доктор?» Теперь осталось выяснить всё относительно трёхкомнатной квартиры.
— Я, кстати, её ещё не заселил, — это доктор говорил уже следователю.
Он достал откуда-то стаканы с подстаканниками, сахар и чай в пакетиках. Обслужив гостей, доктор сел за стол и вопросительно посмотрел на следователя.
— А почему вы решили, что мы ещё встретимся? — спросил тот.
— Я подумал, что если вы будете расследовать это дело, то обязательно должны прийти ко мне, чтобы забрать то, что не взяли тогда.
— Что я не взял?
— Фонарик. — Доктор указал пальцем на полочку, прибитую к стене.
— Фонарик? А причём тут фонарик?
— В ту ночь, — начал свой рассказ доктор, — меня разбудил луч света. Я уже человек немолодой и, стало быть, сплю очень чутко. Вначале я подумал, что это свет фар от машины, а потом подумал: какая машина может быть на городской свалке ночью? Пока я выходил из своей бытовки, свет пропал. Я подумал, что мне всё это почудилось. Хотел было вернуться, но мне показалось, что мелькнули две тени из трёхкомнатной квартиры.
— Той самой квартиры, куда мы шли? — почему-то шёпотом спросил корреспондент следователя.
Тот, стараясь не мешать рассказчику, в ответ только кивнул головой.
— Когда я подошёл к трёшке, снова всё было тихо и темно. Утром, когда расцвело, я зашёл к Владимиру Петровичу и обнаружил его мёртвым. Дальше вы всё знаете. Я вызвал милицию.
— А почему вы мне не рассказали про луч света и тени в прошлый раз?
— А же говорил вам, что мне казалось, что всё мне причудилось.
— А почему сейчас рассказываете?
— Потому что нашёл фонарик.
— Мало ли фонариков на помойку выкидывают? — спросил корреспондент.
— Это тот самый фонарик, — твёрдо сказал доктор. — у него свет особенный — лунно-белый.
Корреспондент хотел взять фонарик в руки, но следователь остановил его.
— Одну минуточку. — Малышев вытащил из кармана целлофановый пакет и положил туда фонарик. — Здесь могут быть пальчики.
— Вот так, — сказал корреспондент. — Пришли узнать одно, а узнали другое.
— А что же вы хотели узнать? — спросил доктор.
Геннадий вытащил фотографию Виктора и показал доктору.
— Вы случайно не знаете этого человека.
Доктор изменился в лице.
— Его тоже убили? — вместо ответа задал вопрос он.
— Да, но вы не ответили на мой вопрос.
— Знаю. Он из нашей когорты.
— Из какой когорты? — спросил Геннадий.
— Из нашей, из бомжей перестройки.
— У вас общество тоже классовое? — удивился корреспондент.
— А как же? Есть люди опустившееся, спившиеся, а есть такие, как мы, кого перестройка лишила всего и выбросила на свалку.
— И вы знаете, где он жил? — вернул разговор в нужное русло следователь. У меня такое подозрение, что это именно тот человек, куда Владимир Петрович ходил просматривать кассеты.
— Неужели из-за этих кассет можно убить человека?
— Значит, это не совсем порнуха была, — предположил следователь.
Через два часа следователь с корреспондентом производили обыск в подвале, где жил Виктор, а ещё через два они сидели в кабинете.
— Дело по первому бомжу можно закрывать, — говорил корреспондент. — Есть жертва, есть убийца, есть орудие преступление с отпечатками пальцев убийцы.
— По второму убийству сплошные вопросы, — возразил следователь.
— Разве эти два убийства связаны между собой?
— Есть отпечатки пальцев на фонарике, — стал мотивировать свою позицию Малышев.
— Разве эти отпечатки совпадают с отпечатками на ноже?
— Нет, — сказал следователь. — Они совпадают с отпечатками на кассетах.
Когда Вера, открыв дверь своей квартиры, увидела Ворошилова, она на какое-то время остолбенела.
— Ты с ума сошёл? — прошипела она незваному гостю. — У меня муж дома.
— Вот и хорошо, ответил гость. — Я как раз и хочу видеть твоего мужа.
— Кто это!? — донеслось из квартиры.
— Это к тебе, Коля!
Николай Семёнов кого угодно мог ожидать, но только не Ворошилова.
Увидев его, Николай вначале ощетинился, но потом, увидев в руках гостя коньяк, успокоился. «Значит, беседа будет мирной, — подумал он». Хозяин выглянул из комнаты и кликнул свою жену.
— Вера, собери что-нибудь на стол, у меня деловой разговор.
Жена быстро накрыла на стол и моментально скрылась. «Странно, — подумал Николай, — обычно её калачом не выманишь. — Лишь бы только подслушать». Он хотел попросить жену уйти из дома, чтобы спокойно поговорить, но та, словно предвидела желание мужа.
— Коля, если я не нужна тебе, то я сбегаю к девчонкам? Мы давно хотели встретиться.
— Сбегай.
Вера убежала, а Ворошилов и Семёнов остались одни.
— Я начну без предисловия, — начал Ворошилов. — Меня кто-то шантажирует.
Николай хотел сказать, что ему тоже не дают спокойно жить, но решил некоторое время выждать. Гость полез в карман и достал оттуда целую пачку отпечатков.
— Узнаёшь? — спросил Ворошилов собеседника.
Николай взглянул на карточки и обомлел. Он предполагал, о каком шантаже поёдёт речь, но его предположения не оправдались.
— Вот это ты, — начал комментировать Ворошилов, — а вот это я.
У Николая задрожали руки. Он налил в рюмки коньяк, который принёс Вячеслав, и один выпил.
«Артист, ну какой артист! — думал про собеседника Ворошилов. — Так затрясся, будто эти снимки впервые видит».
— Откуда они у тебя? — проблеял Николай.
— Я же тебе говорю, что меня ими шантажировали. Здесь изображён и ты. Мне кажется, и ты и я одинаково заинтересованы в этом деле.
— Последний шантаж так поразил собеседников, что они даже не вспоминали о первом шантаже. Или не хотели вспоминать.
— Ты заинтересован больше, — ухмыльнулся Николай. — Это ты его ножом убил, а не я.
«Вот ты и проговорился, — промелькнуло в голове у Ворошилова. — Вот и прокололся»!
— Не знаю, — вместо этого сказал Ворошилов. — Я заключения эксперта не читал: от ножа он умер или от трубы?
Семёнов снова налил в рюмки коньяку.
— О каком эксперте ты говоришь? Это бомж. Обыкновенный бомж. Неужели ты думаешь, что у милиции больше дел нет, как только расследовать убийство какого-то бомжа?
— Значит, ты считаешь, что никакого ножа и никакой трубы уже нет? — спросил Ворошилов.
— Не только трубы и ножа, но и самого бомжа.
— Куда же он денется? Труп сам убежать не может.
— Во-первых, нет доказательств, что был труп, — начал рассуждать Семёнов, опять заполняя рюмки.
Собеседники выпили. Им показалось мало, и они повторили.
— А во-вторых? — спросил Ворошилов.
— А во-вторых, его похоронили сами бомжи, — уверенно сказал Николай.
