— Это все, что там было, — сказал он.
Я взял купюры, свернул их и сунул в карман жилетки.
— Ну вот и все, — сказал я актеру. — Ваш долг уплачен.
— Мне нужно в больницу, показать руку врачу, — прошептал актер, — положить на нее гипс или заморозить как-нибудь, чтобы срослась.
— Недурная идея, — ответил я, затем повернулся и пошел вслед за Нико в холл, к выходу.
— Помогите мне одеться и добраться туда, — продолжал актер умоляющим тоном, — такую малость вы для меня можете сделать.
Я обернулся, посмотрел на него и покачал головой.
— Сами доберетесь. Позвоните каким-нибудь друзьям, чтобы они вам помогли, — сказал я. — А мы такими вещами не занимаемся.
— Недоносок, пидор, — прошипел актер. Боль от сломанной кисти распространилась по всей его руке. — Наезжаете на людей из-за башлей и калечите их. Больше вы ничего не можете.
Я не стал отвечать. Просто незачем было. Хотя и подмывало. «Нет, я еще кое-что могу, — хотелось мне сказать ему, — еще я хожу в среднюю школу».
Мы ехали по вест-сайдскому шоссе к центру города, когда я попросил сидевшего за рулем Нико съехать к обочине.
— Ты в порядке? — спросил он, включив свет в салоне, чтобы получше разглядеть мое лицо.
— Буду в порядке, — ответил я, — вот только проблююсь.
Он свернул на 79-ю улицу и остановил черный «Кадиллак» возле каменного парапета набережной Гудзона. Я высунулся с пассажирского сиденья, наклонился вперед, и меня вырвало. Все тело было покрыто потом, он пропитал воротник новой рубашки, а штанины были испачканы брызгами рвоты. Я посмотрел на руки в ярком свете ламп, освещавших Риверсайд-парк. Они дрожали, я не мог даже схватить ручку дверцы машины. Спокойствие, которое я ощущал в квартире актера, давно оставило меня. Я глянул вверх и увидел, что надо мной стоит Нико, положив одну руку мне на спину.
— Мне никогда так паршиво не было, — сказал я, вытирая рот рукавом новой куртки.
— Это ты никогда раньше на дело не выходил, — объяснил Нико. — Такое по первому разу с каждым случается. Ты привыкнешь, до того дойдешь, что такие вещи делать будет так же легко, как дышать.
Нико Белларди прислонился к задней двери «Кадиллака» и закурил. Он был высоким мужчиной — примерно шесть футов два дюйма — и носил на широком костяке вес в двести шестьдесят фунтов. Большеголовый, широколицый, темноволосый — лишь седые прядки у висков. Ему было около сорока, он всегда был безупречно и элегантно одет и говорил, лишь когда считал, что без этого нельзя обойтись. Он был лучшим «бойцом» Пудджа, который доверял ему больше, чем остальным своим парням.
— Там, у актера, мне не было страшно, до самого конца не было, — признался ему я. — В нем было столько наркоты, что он мог убить и меня, и тебя, и сообразил бы, что сделал, только дня через три. И когда он подошел и ударил меня, я должен был ответить ему тем же, ну а я просто сидел и потел. Если бы ты мне не помог, он бы до сих пор меня бил.
— Твоя задача была уехать с деньгами, — ответил Нико. — Моя — помочь тебе это сделать. По-моему, мы оба справились.
— А если бы ты пошел один, без меня, что бы было?
— Ну, если бы деньги были на виду, я бы взял их и ушел, — Нико пожал плечами и затянулся сигаретой. — Но тогда актер вряд ли отделался бы одним поломанным запястьем. Если бы тебя не было в комнате, он, вполне возможно, остался бы там мертвым. Так что твое присутствие помогло нам разыскать эти деньги, и, что еще лучше, мы точно знаем, что человек, с которым мы разбирались, никому не расскажет, что с ним произошло.
— А давно ты этим занимаешься? — спросил я. — В смысле работаешь у Пудджа?
— Уже где-то лет пятнадцать, — сказал Нико. — Он высмотрел меня в уличной банде и вытащил оттуда. У парней вроде меня, если они занимаются рэкетом, с начала до конца работа сводится к размахиванию кулаками. И очень мало шансов когда-нибудь сделаться боссом. Но я имею с этого хорошие деньги, и меня все устраивает. Если бы я остался в той банде, то сейчас, наверно, мотал бы уже второй срок где-нибудь в северной тюряге. А так — давно уже выплатил закладную и каждые два года меняю автомобиль.
— У тебя есть семья? — Я встал и прислонился к крылу машины, вдыхая прохладный речной воздух.
— Несколько раз чуть не заимел кольцо на пальце, — ответил Нико. — Но всякий раз сбегал, прежде чем все заходило слишком далеко.
— Каким образом? — спросил я, наблюдая, как он встал рядом со мной и смотрит на городское движение.
— Рано или поздно наступит такая ночь, когда ты, каким бы мастаком своего дела ты ни был, не сможешь справиться с заданием. Это одна из самых важных вещей, какие я усвоил. И мне никогда не хотелось, чтобы кто-то, к кому я привязан, снял телефонную трубку и услышал от постороннего человека, что меня прибили.
— Спасибо, что помог мне сегодня вечером, — сказал я Нико. — Правда-правда, я тебе очень благодарен. Может быть, следующий парень, которого Пуддж пошлет с тобой на дело, поведет себя получше, чем я.
— Не будет следующего парня, — сказал Нико.
— В смысле?
— Меня приставили к тебе, пацан, — объяснил Нико. — Так что, когда в следующий раз тебя пошлют на дело, вроде такого, отправишься со мной.
— Не слишком приятно тебе небось возиться с человеком, которого после каждого дела будет выворачивать.
— Меня можешь в этом не стесняться, — ответил Нико и, обойдя меня, направился к водительскому месту. — Платят мне хорошо, и работенка непыльная. Что же до тебя… Я к тебе сегодня присмотрелся — у тебя скоро все наладится.
Нико легко скользнул на свое место и захлопнул дверцу. Под его спокойным взглядом я тоже вернулся в машину. Он плавно тронул «Кадиллак» с места, выехал на вест-сайдское шоссе, соблюдая все правила, перестроился на левую полосу, и мы помчались в центр города, к бару Анджело и Пудджа.
— Тебе радио не помешает? — спросил он меня, включая приемник. — Можешь сам выбрать станцию, мне без разницы.
— Пойдет все, кроме оперы, — я откинулся на подголовник и закрыл глаза. — Если поставишь какой-нибудь рок-н-ролл, я нисколько не огорчусь.
— Рок-н-ролл — это вещь. — Нико перебирал клавиши приемника, держа руль правой рукой, пока не нашел нужную станцию.
Остаток пути мы проехали молча, слушая Сэма Кука, Фрэнки Волли и Литтла Ричарда. В кармане моего жилета похрустывала толстая пачка стодолларовых банкнот, отобранных у задолжавшего актера. Я открыл глаза, посмотрел на проносящийся за окнами освещенный город и улыбнулся.
Мой первый день в качестве гангстера прошел успешно.
По 31-й улице шла юная девушка, крепко прижимая к груди стянутую кожаным ремешком стопку книжек. Она была одета в школьную форму: юбка в черно-белую шахматную клетку, белая блузка и синее зимнее пальто с капюшоном. У нее были короткие каштановые волосы и ореховые глаза, на ее ногах были белые чулки и начищенные до блеска шнурованные сапоги «Бастер браунс». Она шла одна, наклонив голову навстречу вечернему ветру, развевавшему ее расстегнутое пальто.
— Вот она, — сказал Нико. — Девушка твоей мечты. Начинается дело потруднее — сделать, чтобы эта мечта сбылась.
— Ты уверен, что это хорошая идея? — Я сидел на капоте, поставив ноги на бампер, девушка шла в нашу сторону по противоположной стороне улицы. — В смысле: что, если она мне откажет?
— Я не вижу для тебя другого выбора. — Нико стоял рядом со мной, засунув руки в карманы. — Если, конечно, не хочешь назначать свидания на школьных танцульках мне.
Я взглянул на Нико и через силу улыбнулся.
— Ты часто хвалился, что хорошо танцуешь. Может быть, я еще дам тебе возможность доказать это.
— Тебе нужна Джинджер, а не Фред[25], и эту Джинджер на этой стороне улицы ты не найдешь. Так что вперед.
Я вздохнул, соскользнул с машины, поправил куртку и пригладил рукой волосы.
— Напомни-ка мне, что я должен делать, — наполовину в шутку, наполовину всерьез сказал я, не отрывая взгляда от девушки, которая, проходя мимо химчистки, обернулась и посмотрела в нашу сторону.
— Если ты помнишь, как ее зовут, все будет намного легче, — ответил Нико. Я в шутку толкнул его локтем, поглядел направо-налево, нет ли машин, и перебежал через улицу к девушке в шахматной юбке.
Она заметила мое приближение, приветливо улыбнулась (ее улыбка сразу вогнала меня в краску) и сказала:
— Привет, Гейб. Что ты тут делаешь?
— Да так, Мэдди, — сказал я, — просто с другом разговариваю.
Я показал через плечо и заметил, как она взглянула на Нико. Он стоял с дымящейся сигаретой в зубах, поставив одну ногу на крыло машины.
— Здоровый парень, — сказала Мэдди, наморщив нос. — Он похож на футболиста.
— Он вообще всякий спорт любит, — сказал я.
— Ты написал доклад по французскому? Я еще даже не начинала читать. Мне было так трудно выбрать тему.
