(Дать картину, как они растили птичку, как учили есть траву, медленно передвигаться по земле и втягивать голову.)
Птенчик подрос и захотел петь, летать, кушать червячков и мушек, а вовсе не траву.
(Дать несколько примеров его непослушания и поведения, которое не понимают и не одобряют черепахи. Посмотреть литературу или связаться по Интернету со специалистами, которые могут проконсультировать по поведению черепах.)
И тогда муж и жена черепахи сказали:
— Ты не похож на нас, ты плохой. Мы думали, что ты заменишь нам нашего черепашонка, которого съел крокодил, а ты не оправдал наших надежд и не стал таким, каким мы хотели тебя видеть. Уходи от нас. Мы больше не хотим, чтобы ты жил с нами вместе…
Настя перечитала набросок несколько раз. Нет, ничего здесь нет, никаких намеков на угрозы или на весточки из далекого прошлого, или на неожиданные встречи. Ее надежды на компьютер Аиды Борисовны не оправдались.
Но все равно, раз уж она здесь, она посмотрит все, постарается проникнуться духом покойной хозяйки квартиры и хотя бы что-то понять про эту женщину. Первым делом Настя решила рассмотреть книжные полки. Очень много профессиональной литературы — комментарии к Уголовному и Уголовно-процессуальному кодексам, как старым, так и новым, введенным в действие в 90-е годы прошлого века, толстенные сборники постановлений Пленума Верховного суда СССР и Российской Федерации, «Настольная книга следователя», монографии по криминалистике, выпуски «Следственной практики». Настя невольно улыбнулась: все то же самое стоит и у нее дома на полках.
Подписные издания, тоже знакомые с детства, еще с родительской квартиры, — Стендаль, Мопассан, Шекспир, Ибсен, Ромен Роллан, Бальзак, Толстой, Достоевский, Вересаев, Блок. Отдельно стояли детективы, как сериями, так и разрозненные. Их было немного по сравнению с остальной литературой, но Настя обратила внимание на полное собрание сочинений Агаты Кристи, при этом романы про Эркюля Пуаро стояли справа и сияли почти девственной новизной, а произведения, где главной героиней была мисс Марпл, собрались слева и выглядели весьма и весьма зачитанными, с потрепанными корешками. Неужели Аида Борисовна питала слабость к этим романам и часто перечитывала их? А романы про Эркюля Пуаро ей, по-видимому, не нравились… Почему? Она, вышедший на пенсию следователь, видела себя эдакой проницательной старушкой, распутывающей хитроумные криминальные тайны? Не здесь ли коренится разгадка ее убийства?
В проеме двери появился Федулов.
— Ну, долго вам еще?
Насте показалось, что голос у него недовольный и раздраженный.
— Не знаю, — сдержанно ответила она. — Я вас задерживаю?
— Нет, — буркнул Дмитрий. — Вы посмотрели компьютер?
— Посмотрела. Там ничего нет.
— Ну и все. Чего вы еще хотите тут найти?
— Что-нибудь. Я хочу либо что-то найти, либо достоверно убедиться, что здесь ничего нет. Дима, ну что вы как маленький? Вы что, никогда квартиры не осматривали? Не понимаете, сколько тут работы?
— Давайте, помогу, что ли, — нехотя предложил он.
— Не нужно, я сама.
Настя не на шутку рассердилась, но постаралась сдержаться и выглядеть вежливой и спокойной. В конце концов, все это нужно не только ей, но и ему тоже, ведь это на нем и на Вторушине висят два нераскрытых убийства. Впрочем, теперь уже только одно.
И еще ей показалось, что от Дмитрия явственно пахнуло спиртным. А ведь когда они только пришли в квартиру, никакого запаха она не почувствовала. Получается, они с участковым на кухне с приятностью проводили время, опустошая запасы покойной хозяйки. Как говаривал ее бывший коллега Сережка Зарубин: нехорошо, некрасиво. Нехорошо употреблять во время работы. И некрасиво воровать у мертвых, это уже каким-то мародерством попахивает.
Но Настя решила не зависать и заняться книгами Агаты Кристи. Надо полистать их, ведь если Аида Борисовна так часто их перечитывала, то вполне могут обнаружиться какие-нибудь бумажки, использованные в качестве закладок, а в бумажках — что-нибудь интересное. Письмо, записка, открытка, распечатка из Интернета, кассовый чек… В Настиной служебной практике такие случаи бывали, и нередко. А еще иногда попадаются карандашные пометки на полях, и тогда начинаешь понимать, какая мысль, какое слово привлекли внимание читателя, и начинаешь лучше понимать человека, которого уже нет на свете и которого ни о чем не спросишь.
Она достала первую попавшуюся книгу из серии о мисс Марпл и начала листать. Книгу явно читали не очень-то аккуратно, кое-где попадались жирные пятна, уголки некоторых страниц отогнуты. Неужели у Аиды Борисовны Павловой не было элементарной культуры обращения с книгой? Как-то мало похоже на нее, если исходить из того, что о ней рассказывали. «Это не она, — мелькнула мысль. — Павлова кому-то давала эти книги. Кому-то не очень воспитанному и образованному, но очень любящему детективы про настырную шуструю старушонку. Надо обязательно выяснить, кому именно. Это какой-то контакт Павловой, который выпал из поля зрения милиции. Может быть, этот человек знает что-то полезное».
Настя поставила книгу на место и взяла следующую. Потом еще одну и еще. И вдруг из очередной книги выпала закладка — половинка листка в клеточку из ученической тетради, на котором карандашом старательно выведено: «Полина Солодко» — и несколько неумелых попыток расписаться. Росчерки были разными, видно, человек только-только примеривался к этому атрибуту взрослой жизни. Совершенно очевидно, что какая-то девочка, читая роман про мисс Марпл, озаботилась тем, чтобы выработать собственную подпись. Наверное, в этом романе речь шла о сходстве или различии подписей, это и натолкнуло юную читательницу на попытку научиться расписываться.
Она достала из сумки блокнот, пролистала его. Нет, фамилия Солодко в материалах дела не встречалась, не было ее и в списке детей из детского дома, которые дружили с Аидой Борисовной. Может быть, Настю познакомили не со всеми подопечными Павловой? Просто собрали в комнате тех, кто оказался под рукой, а девочка Полина Солодко могла болеть и находиться в изоляторе, или задержаться в школе, или просто по каким-то причинам заупрямиться и не прийти на встречу с «тетей из Москвы».
Настя подняла глаза на тихонько сидящих на диване соседей-понятых. А что? Это мысль. Может быть, семья Солодко — это соседи по дому?
— Скажите, вам что-нибудь говорит фамилия Солодко? — спросила она молодых супругов.
Те дружно покачали головами.
— Нет, мы таких не знаем. А кто это?
— Я тоже не знаю, — со вздохом призналась Настя. — Просто подумала, что, может быть, это кто-то из соседей. А про девочку по имени Полина ничего не слыхали?
— Нет, — снова повторили они, — мы не слышали. Но мы здесь мало кого знаем, мы только три месяца как переехали, вы лучше у участкового спросите.
— Спрошу обязательно.
Но разговаривать с участковым не хотелось, Настя не смогла преодолеть отвращение к человеку, который в этот момент на кухне потихоньку воровал водку у покойницы. И с Федуловым по этой же причине общаться было противно. Она достала телефон и позвонила Вторушину.
— Илья, вам не знакома случайно фамилия Солодко? — спросила она почти шепотом, чтобы ее не было слышно на кухне.
— Нет, — чуть удивленно ответил капитан. — Откуда она взялась?
— Из квартиры Павловой. Это скорее всего подросток, а не взрослая женщина. Полина Солодко. Вы не знаете, может быть, это кто-то из тех школьников, с которыми Павлова проводила беседы о безопасном поведении?
— Сейчас посмотрю.
Насте слышно было, как звякнули ключи о металлическую поверхность дверцы сейфа: Вторушин полез за своими записями. Потом зашуршали листы бумаги.
— Нет, — снова раздался в трубке его мягкий баритон, — в моих кондуитах такого имени нет. Аида Борисовна ходила в школу только выступать перед классами, с отдельными школьниками у нее никаких приватных отношений не было, я специально это проверял, когда мы плотно работали по убийству.
И здесь неудача… Но ведь откуда-то взялась эта отдельно взятая девочка по имени Полина Солодко? Может быть, она раньше жила в детском доме, а теперь ее усыновили, и в детдоме ее нет, или она выросла и ушла жить самостоятельно. Или умерла. Или что?
Она провела в квартире Павловой еще два часа, осмотрела до конца книги, потом порылась на полке с дисками, отметив несколько разных записей «Аиды» Верди. Ну еще бы, усмехнулась про себя Настя, имея такое имя, просто грех не интересоваться великой оперой. Больше ничего ее внимания особо не привлекло.
* * *
Директор детского дома встретила Настю неожиданно радушно, видно, пребывала в хорошем настроении.
— Полина Солодко? — переспросила она. — Впервые слышу.
