Вот такая была мечта у заплаканной девочки Кати.
«Так давай сделаем так, чтобы ее не было. Я тебе помогу». Кристина, вспомнив фрагменты того ночного и опасного разговора, испытывала сейчас жгучий стыд. Что же это получается? Она сама спровоцировала Катю, а теперь, когда вообще непонятно, кто это сделал (а вдруг это действительно Катя?!), она объявляет ее персоной нон-грата в своем доме и выбрасывает все, что только может ей напоминать о ней! Разве это не подлость? Получается, что они обе нарушили какие-то невидимые границы дружбы, опустившись до предательства и подлости по отношению друг к другу. Катя тем, что призналась Рожковой в отсутствии алиби Кристины на момент убийства. А Кристина тем, что согласилась сотрудничать со следствием, поверив в виновность Кати и установив в своей мастерской видеокамеру. И ведь кто-то проник в ее дом, и пусть даже лица не видно, всем же понятно, что это была Катя! Только у нее были свои ключи и возможность беспрепятственно войти и сунуть нож в тубус…
– Мам, ты чего плачешь-то? – нахмурилась Валя, наблюдая за матерью, застывшей с мешком в руке. Глаза Кристины были полны слез.
Валя допила какао, встала и подошла к матери. Обняла ее.
– Давай все вернем на свои места, а? И напрасно ты считаешь, что она к нам больше не придет. Это же наша Катя. Она придет, вот увидишь! Может, не одна, а с Ильей. Он хороший, добрый и любит ее. Может, он-то как раз и поможет ей прийти окончательно в себя. Она переедет к нему в Сосновку, а квартиру, где так много страдала, продаст ко всем чертям!
– Она никогда не жила с мужчиной. А вдруг у них с Ильей ничего не получится и она снова останется одна?
– Я же и говорю тебе – давай вернем на место все ее вещи. Ну нельзя так резко рвать с человеком, которого любишь. Вот я, к примеру, люблю Катю всем сердцем. И все, что ты говорила сейчас о том, что нельзя впускать в свою жизнь чужого человека, – все это чушь!.. У меня на этот счет свое мнение: Катя нам уже не чужая, понятно?
– Да, – вздохнула Кристина, смахнула слезы и принялась вытряхивать из мешков свитера и пижамы Кати. – Ты права. Не чужая. Поди, Валюша, положи все ее вещи обратно в шкаф.
* * *
– Мира Соломоновна, мы же с вами обо всем договорились! Вы звоните ей, она приходит, и вы начинаете с ней работать…
– Да, я позвонила ей, и она пришла.
Мира Соломоновна, высокая брюнетка с красными губами, закутанная в красную шелковую шаль, не скрывала своей усмешки.
– Она, эта бедная девочка, жертва сестрынарцисса и просто несчастный человечек, пришла ко мне. Кстати, вы вообще знаете что-нибудь о нарциссах? Нет? Почитайте специальную литературу, много интересного и страшного узнаете… Вспомнилась сейчас фраза одной известной ирландской писательницы Элизабет Боуэн: «Нет никого добрее нарцисса, пока вы живете по его правилам». Это я про Марину…
– И? Вот она пришла к вам, и что было дальше? Она рассказала вам, что произошло в тот день? Она вспомнила, как убивала свою сестру?
– Да с чего вы вообще взяли, что это она? Лишь только потому, что смерть сестры была выгодна только ей?
– Да это же она подкинула нож своей подруге в тубус! На видео четко виден ее силуэт…
– А лицо?
– Нет, – тихо произнесла Рожкова, стараясь не смотреть в сторону Родионова. – Лица, к сожалению, не видно. Не буду врать.
Троица сидела в просторном кабинете Миры Соломоновны. За окном светило солнце. Большое лимонное деревце наливалось желтыми блестящими плодами.
– Кровь на ноже принадлежит Марине? – спросила насмешливо Мира Соломоновна. – Ведь только при этом условии он может считаться уликой.
– Нет, это вообще кровь животного… – сглотнула нервно Рожкова, густо заливаясь краской.
Мира прикрыла веки и снова усмехнулась, вспоминая, как она, узнав о смерти Марины Фионовой и переживая за Катю, приехала к ней как-то вечером домой и нашла ее в ужасном состоянии, как сделала ей успокоительный укол и как, случайно задев ее сумку, из которой выпала пара ножей, забрала их себе и спрятала.
– Тогда о чем мы вообще говорим? – Мира поднялась с кресла, давая понять посетителям, что разговор окончен.
– Постойте! Повторю снова вопрос: если вы не звонили ей, но она все равно пришла, то зачем?
– Да все просто. Она принесла забытый мною у них дома платок… Вот этот, – она погладила рукой по красному шелку. – Это дорогой «гермесовский» платок.
– А что вы делали у них дома? – зачем-то спросил Сергей.
– Играли в преферанс.
Jackson’s Art – британский магазин художественных материалов. – Прим. автора.
