Ознакомительная версия.
– Вот вы-то мне и нужны,– мрачно обрадовался Жигайлов.– Помогите. Понимаете, уже больше недели здесь валандаюсь, перебрасывают меня из одного кабинета в другой, как футбольный мяч.
От такого натиска Ольга Арчиловна слегка растерялась.
– Вы это о чем? – спросила она.
– Мне к брату на свадьбу надо, а я в Москве торчу! – не унимался Жигайлов.– И главное – толку пока шиш! – Он вдруг спохватился: – Понимаете, поручение от комсомольского бюро участка. Вы ведь наша, байкало-амурская, так?
– Ну, в общем, местная,– уклончиво ответила Дагурова.
– Знаете, что такое дороги для нас?! Артерии жизни! Для строительства прокладывают ого-го какие магистрали! Бетонки! Я имею в виду притрассовые дороги… Уходят строители дальше, и что же с этими дорогами делается – страшно смотреть и больно.– Жигайлов в сердцах махнул рукой.– Преступление, форменное преступление!
– И кто же виноват? – спросила Дагурова.
– У нас порой виноватых не найдешь. Передовиков – пожалуйста, тут же укажут. А вот растяпы – словно невидимки… Был я в Министерстве транспортного строительства. Ведь это оно строило притрассовые дороги. Говорят: они, ну эти самые дороги, теперь не наши, идите в Министерство автомобильных дорог… Пошел. И вы думаете, добился? Дудки! Там в один голос: те дороги, мол, еще не наши, вот примем на баланс, тогда… А когда они их примут на баланс, это уже будут не дороги, а сплошные колдобины!… Памятники бывшим дорогам!
Ольга Арчиловна дала Жигайлову высказаться: парень весь так и кипел негодованием. Затем посоветовала сходить в ЦК комсомола. Там наверняка помогут. А потом Дагурова постепенно перешла к тому, для чего, собственно, и встретилась с бамовцем в Москве: как и зачем он с другими ребятами из его бригады оказались в Кедровом в воскресенье, 27 июля.
– А для чего вам это надо?– спросил Жигайлов.
– Значит, надо. Сами понимаете, следователь по пустякам не расспрашивает.– Об убийстве Авдонина она пока решила умолчать.
– Да уж вижу, какие тут пустяки,– сурово произнес Жигайлов.– Раз в такую даль по мою душу прилетели…
И он подробно рассказал то, что уже было известно следователю со слов капитана Резвых: ребята возвращались из поездки по Амуру, решили посмотреть на красоты Кедрового, а заодно встретиться с Меженцевым: у дружка Жигайлова, Раймонда Скуенека, увлекающегося животным миром, были вопросы к профессору, которые волновали членов биологической секции «любомудров». Иван подтвердил, что, когда они случайно встретили Авдонина, которого сначала приняли за браконьера, его поразило ружье московского ученого…
– Карабинчик – мечта! – восторгался Жигайлов.– Была бы какая-нибудь шмотка – ни в жизнь не позарился. А тут зажегся. Брат у меня охотник! Говорю этому мужику: сколько хочешь – тут же наличными.– Иван похлопал себя по пиджаку, где был внутренний карман.– А он смеется: самому, мол, надо. Я его уламываю и так и этак. Ребята торопят: надо к вертолету поспеть в Шамаюнский аэропорт. До райцентра ведь топать и топать. Мне показалось, что этот москвич, ну ученый, кажется, клюнул.– Жигайлов достал записную книжку, полистал.– Вот. Авдонин… Говорит, найдешь меня в Москве…
– Дал адрес?– спросила Дагурова.
– Да, все чин чинарем. И телефон дал. Сказал, что будет дома через пару дней, а там потолкуем… Я звонил, даже ездил в прошлый четверг. Аж в Черемушки. Нет его.
– Дальше,– попросила следователь.
– Добрались мы до центральной усадьбы заповедника. Потолковали с директором. Там я и распрощался с ребятами. Они на стройку потопали, а я в Шамаюн…
До этого места Дагурова знала, что делали «любомудрые» и как себя вели. Показания Жигайлова совпадали с тем, что рассказали Скуенек и Рогов. Ее больше всего интересовали пять часов, оставшихся до отлета вертолета…
– Значит, вы отправились в Шамаюн?
– Не сразу. Решил вернуться, найти этого самого Авдонина.
– Зачем? – вырвалось у Ольги Арчиловны.
– Думал, уговорю. А то в Москве заартачится…
– Нашли?
– Куда там! Попробуй найди! Тайга! Побродил, побродил я и плюнул. Выбрался на дорогу. Повезло: машина шла в райцентр. Еле успел на вертолет. А то загорал бы до вторника…
Ольга Арчиловна попросила объяснить, в какой стороне он искал Авдонина. Из рассказа Жигайлова выходило, что было это довольно далеко от распадка, где оборвалась жизнь Эдгара Евгеньевича. Но на всякий случай Дагурова поинтересовалась: не слышал ли Жигайлов выстрелов? Иван ответил отрицательно.
Под конец допроса он стал настороженным и подозрительным. А когда следователь заявила, что изымает на время его карабин «Барс-1», который Жигайлов, по его словам, вез в подарок брату, помрачнел. Но ничего не сказал.
Оформляя протокол, Ольга Арчиловна посоветовала Жигайлову не говорить в доме Роговых об их беседе. И вообще пока не распространяться.
– А кому я тут проболтаюсь? – хмуро произнес Иван.
Тепло простившись с внучкой и бабушкой, Дагурова вышла в сопровождении Жигайлова. Он вынес зачехленное ружье. Взамен получил расписку.
В тот же день следователь успела отвезти карабин на исследование в институт судебной экспертизы и встретиться со знакомой Авдонина, скульптором Леонеллой Велижанской.
Третье свое московское утро Ольга Арчиловна просидела в гостинице. Ею овладела апатия, сознание, словно делаешь что-то не для пользы, а для галочки. Этому состоянию способствовал первый звонок. Результаты исследования карабина Жигайлова показали, что из него не было сделано ни одного выстрела с момента изготовления, смазка еще заводская.
– Я так и думала: Жигайлов к убийству отношения не имеет,– сказала вслух сама себе Дагурова.
И опять поднялась дремавшая внутри души тревога: вот она сидит в Москве, встречается с людьми, которые лишь стороной касались трагедии с Авдониным, а основное – в заповеднике. Может, эти часы и даже дни очень важные, а она тратит их попусту, упускает время… Конечно, Резвых не сидит там сложа руки, и все же…
Дагурова попыталась проанализировать, откуда эта тревога. И почему-то в памяти встала вчерашняя встреча со скульптором Велижанской, женщиной с фотографии, которую носил с собой в бумажнике Авдонин.
Леонелла пригласила Дагурову на свою московскую квартиру. Так что дачу с баром в подвале и финской сауной (о чем с восхищением рассказывал Уралов) следователю увидеть не пришлось, как и голубой иностранный лимузин.
А квартира у Велижанской была почти пуста. Тахта, ковер и картины на стенах. Без рам. Наверное, определенный стиль. Сама же хозяйка оказалась удивительно привлекательной.
Смерть Авдонина ее взволновала. Но не потрясла. О том, что Эдгар Евгеньевич был в нее влюблен, Велижанская говорила с неохотой. Да, предлагал руку и сердце. Да, делал подарки. Какие? Французские духи, нитку жемчуга. Последний презент Авдонина – соболиная горжетка.
Ольга Арчиловна насторожилась и стала выяснять подробнее. Однажды Авдонин как бы между прочим спросил, не нужны ли кому из знакомых Велижанской шкурки соболя. Скульптор и сама была не прочь приобрести такой мех на шапку и воротник, но, узнав, что на шкурках нет фабричного штампа, побоялась.
Дагурова, естественно, поинтересовалась, где Авдонин доставал эти самые шкурки соболя. Велижанская ответила, что спрашивать об этом было как-то неудобно. Но она лично считала, что Авдонин часто летал в Сибирь, а там, как она слышала, из-под полы можно купить какой угодно мех…
Это первый источник тревоги.
Второй – было над чем поломать голову. Как-то в порыве отчаяния, когда Велижанская в очередной раз отказалась выйти замуж за Авдонина, он сказал: все, что он имеет здесь,– ерунда! Вот там, мол, у него счет в банке. И немалый.
Дагурова попросила ее уточнить, что значит «там». Женщина пожала плечами и ответила, что это, видимо, за границей. Но высказала при этом мысль, что Авдонин, мягко говоря, сочинил. Дагурова уже имела возможность в этом убедиться – Эдгар Евгеньевич любил приукрасить свою персону. В частности, своего отца-инженера «произвел» в адмиралы, а маму в экономисты.
Объяснение в общем-то убедительно. Но Ольга Арчиловна взяла на заметку этот «счет в банке там». Последнее слово жирно подчеркнула.
Чтобы как-то скоротать время – она ждала звонка о результатах эксперимента с Мариной Гай,– Ольга Арчиловна несколько раз попыталась связаться со своими в Ленинграде. Но к телефону никто не подходил. Так, впрочем, было вчера и позавчера.
Около двенадцати позвонил наконец вгиковский профессор Климентий Борисович.
– Актриса! Прирожденная актриса эта девочка! – гремел в трубке его восторженный голос.– Для нас это находка! Как она передала состояние охотника перед выстрелом! Вся – заведенная до отказа пружина! И потом – взрыв! Попала! Поверите, глядя на нее, я видел убитого зверя!
Ознакомительная версия.
