Ознакомительная версия.
– Нет, ты будешь говорить! – злобно вырвалось у него. – Слышишь меня?
Мгновение она смотрела на него дикими глазами, потом испуг исчез, и губы ее нервно дрогнули. Он отпустил ее руку. Она сделала движение, чтобы уйти. Но он резко встал и преградил ей путь.
– Прости, Лена, – сказал он, не глядя ей в глаза.
Она испуганно закивала, как будто бы хотела сказать: «Хорошо, хорошо», но сказать ничего не удалось.
Он осторожно притянул ее к себе и обнял.
– Саша? – вопросительно произнесла она.
Он с раскаянием взглянул ей в глаза. Она попробовала улыбнуться.
Турецкому хотелось сейчас все забыть, выбросить на время из головы свои напряженные и расползающиеся мысли, догадки, подозрения. Он жутко устал. Весть о гибели Сабашова, расследование этого события, растущее число нерешенных вопросов. Бессонная прошлая ночь. Раздражение и ревность в связи с исчезновением на два дня Елены. Теперь еще пропажа ружья из ее дома. И соединение в одну цепочку ружья, найденных сейчас патронов и убийства Сабашова.
Он понимал, что ему необходимо сейчас несколько часов, чтобы отдохнуть и привести себя в рабочую форму. Его начинали захлестывать эмоции, а он знал, что это первый признак того, что он может допустить крупную ошибку.
– Саша, – тихо и изумленно повторила Елена.
Он совсем близко увидел ее губы и, не желая больше о чем-либо думать сейчас, наклонился к ней и поцеловал.
– Извини…
– Я хочу у тебя спросить, – сказала она, доверчиво положив голову ему на плечо. – Почему ты…
– Потому что я ужасно тебя ревную, – перебил он, поняв ее вопрос. – И к прошлому твоему тоже… И к возможному настоящему…
– А мне кажется, что я люблю тебя, – грустно улыбаясь, сказала Елена.
Турецкий замер, стараясь скрыть улыбку.
– Ты правда ездила к маме? – спросил он вдруг.
– А ты думал к кому? – Она внимательно посмотрела ему в глаза.
– К любовнику или к мужу, – ответил Турецкий.
– Ты правда так подумал? – насторожилась Савельева.
– А ты думаешь, у ревнующего мужика бывают еще какие-то мысли? – лукаво усмехнулся Александр.
– Значит, это все не из-за ружья? – вздохнула Елена.
– Ох, Леночка, не напоминай мне еще хотя бы минуток пять об этом ружье.
– Хорошо, – сказала она.
Он провел рукой по ее спине:
– Какая ты нежная…
– Ты действительно думаешь, что это мой муж? – снова не выдержала Елена.
Турецкий отстранился, закурил. Он легко мог понять состояние Елены, но в данную минуту ее вопросы раздражали его.
– Давай по кофе, и я пойду! – поцеловал он ее в щеку.
Пока она возилась на кухне, он собрал коробку с патронами и еще раз осмотрел комнату.
«Конечно, нужно прислать сюда экспертов», – подумал Турецкий.
Елена позвала его пить кофе.
– Когда кончится весь этот кошмар… – она запнулась и замолчала.
– Ну что ты! – попробовал успокоить ее Турецкий. – Все будет хорошо.
– А ты мне веришь? – пристально посмотрела она ему в глаза.
– Лена! Ты сходишь с ума! – снисходительно улыбнулся Турецкий.
Зазвонил телефон. Елена сильно вздрогнула.
– Ну-ну, нервишки у нас уже пошаливают, – сказал Турецкий.
Она вышла в комнату, где стоял телефон. Турецкий невольно сделал несколько шагов за ней и остановился возле двери в комнату.
– Да? – услышал он взволнованный голос Савельевой.
Но через несколько секунд она успокоенно и нежно уже говорила в трубку:
– А, здравствуй, милый, здравствуй!
«Мужик, что ли?» – неприятно пронеслось в голове у Турецкого.
– Да нет-нет, не поздно. Нет, не спала еще, не беспокойся. И не отвлекаешь, – продолжала она разговор.
«Надо же, как она любезна, – раздраженно подумал Александр. – Или я уже голову потерял от ревности. Но кажется, она говорит так тихо, чтобы я ничего не услышал».
– Нет, нет, все будет нормально, – успокаивала кого-то Елена. – Не волнуйся. Все будет хорошо. Только обрати внимание на последние у него слова. Да! Я сейчас по памяти: «Мне как будто легче! О жизни думать не хочется. Опять жить! Нет, нет, не надо… нехорошо! И люди мне противны, и дом мне противен, и стены противны!» Держи их все время в памяти!
У Турецкого словно защелкало в голове. Что это? Откуда он знает эти слова? Совсем недавно! Где? Где?
Да это же слова предсмертной записки Лебедева.
Когда Савельева вернулась на кухню, Турецкий попытался как можно приветливее и спокойнее взглянуть на нее.
– Кто это звонил? – спросил он.
– А ты опять ревнуешь? – налила она себе кофе.
– Уже нет.
– Правильно, женщин ревновать бесполезно. Им нужно либо верить, либо не любить их вовсе.
– Так кто это все-таки звонил? – допытывался Турецкий.
– Это по работе! – отмахнулась Елена.
Они помолчали.
– Послушай, а ты знала Лебедева, директора вашего авиационного завода?
От Турецкого не укрылось, как Елена взволнованно взглянула ему в лицо. В следующее мгновение она постаралась взять себя в руки и даже улыбнулась:
– Нет, в общем-то я его не знала.
– Что значит – в общем-то? А конкретнее?
– Саша, ты меня снова допрашиваешь? И почему ты вдруг спрашиваешь о Лебедеве?
Савельева опять закурила.
Он молча оделся в прихожей. Потом повернулся к провожавшей Елене:
– Ладно, я пошел. Позвоню тебе после работы. Или заеду.
– Буду ждать.
Она подставила ему губы для поцелуя. Он, чуть помедлив, коротко поцеловал ее.
– И не ревнуй меня, пожалуйста, – погрозила она ему.
– Постараюсь, – ответил Турецкий.
Он вышел на улицу, остановился во дворе и взглянул на окна Елены. Ее силуэт мелькнул на кухне через занавески. Она, по всей видимости, убирала посуду. Потом свет на кухне погас. Савельева перешла в комнату. Он увидел, как там на столе возле окна она взяла трубку телефона, набрала номер и, выглянув в окно, задернула плотные шторы. Турецкий успел спрятаться за дерево, хотя со света в темноте двора Савельева вряд ли могла его заметить.
Постояв во дворе еще минуту, он снова вернулся в подъезд к Елене. Стараясь ступать бесшумно, осторожно поднялся на этаж Савельевой, подошел к ее двери. Было тихо. Он отошел и позвонил в дверь напротив.
Не сразу, долго пытаясь рассмотреть в глазок, ему открыла через цепочку родственница Сабашова. Она была в новых очках. Узнав Турецкого, женщина без слов впустила его в квартиру.
Турецкий сидел с ней в комнате за круглым столом. На серванте стояла фотография Сабашова, перевязанная черной ленточкой.
– Скажите, пожалуйста, кто-то приходил на днях к Савельевой? Случайно не заметили?
– Да вот только что был кто-то. Но это, кажется, вы! – вопросительно взглянула женщина на Турецкого.
– Да, – кивнул Александр.
– Я вас уже во дворе приметила. Как вы за деревом прятались! – блеснула своей бдительностью родственница Сабашова.
– А еще кто-то заходил к ней в последнее время? – спросил Турецкий.
– Да, вот прошлым вечером приходил один мужчина. Но я уже привыкла, что к ней все мужики ходят.
– Это мог быть ее муж? – перебил женщину Александр.
– Да при такой жизни, милок, уже и не разберешь, кто у нее теперь муж, а кто нет.
– Может быть, вы его рассмотрели? Что-нибудь запомнили? Смогли бы описать? – проявлял настойчивость Турецкий.
– Нет, милый, не смогла бы. Хотя Валечка наш, царство ему небесное, – она всплакнула, – мне новые очки на прошлой неделе из области привез. Но ничего не рассмотрела. Лампочки-то опять хулиганы повыбивали.
«Это я, идиот, постарался, – подумал Александр. – Еще в прошлый раз ее лампочки грохнул».
– А скажите, она ему дверь открывала? – продолжал спрашивать Турецкий.
– Да, кажись, у него ключи имелись. Мне показалось, что он сам дверь открыл.
– В каком часу это было? – допытывался Турецкий.
– Вот это мне сложно сказать. Вечер был. Я как раз сериал посмотрела. «Санта-Барбару». Хороший сериал, правдивый. Про жизнь нашу. А в это время слышу, кто-то на лестничной площадке топчется.
Турецкий взял программку с телевизора и нашел время, когда шел сериал…
Слава клевал носом всю дорогу из аэропорта до Новогорска. Ночь была съедена разницей в четыре часа времени, и Грязнов чувствовал себя несчастным и разбитым. Он уже заранее ненавидел эту проклятую далекую Сибирь, самолеты, которые слишком быстро летают и Меркулова, выглядевшего, несмотря на бессонную ночь, бодрым и подтянутым.
– Ну чему ты радуешься, Константин Дмитриевич? – ворчал Грязнов. – Отвратительная погода, шныряют мерзкие типы. Всех бы за решетку пересажать.
– И только потому, что Слава не выспался и не успел перекусить. Хорошо, что ты безвластвующий тиран. А я утром, кстати, всегда бодрый. – Меркулов чуть-чуть погрустнел, вспомнив, что обычно его будил Гриша с требованием прогуляться. Утренний моцион, невзирая на погоду, приводил Меркулова в чувство и настраивал на деловой лад. Теперь его живой будильник погиб… Но возвращение к вчерашней истории заставило заместителя Генпрокурора собраться. Ему подарили всего лишь два дня.
Ознакомительная версия.
