Камуфляж.
Так раскрашивала свои сооружения армия США в шестидесятых годах двадцатого века, насколько помнил Ричер.
— Что это? — прошептала Дельфуэнсо.
— Не уверен, — ответил Джек. — Очевидно, брошенное сооружение, принадлежавшее военным. Ограды нет. Какой-то фермер получил дополнительные сто акров… Я не знаю, что там было раньше. Здание защищено от взрывов. Возможно, здесь хранили ракеты противовоздушных войск. Или производили патроны. Бетон защищает внешний мир от того, что внутри, а не наоборот. Я должен увидеть главные двери, чтобы понять больше. Складу боеприпасов необходимы большие двери для транспорта. А заводу, выпускающему патроны, большие двери не нужны.
— И когда это здание было заброшено?
— Такую камуфляжную окраску использовали очень давно. Так что здание не перекрашивали лет пятьдесят. Вероятно, оно заброшено после Вьетнама. В таком случае там производили боеприпасы. После Вьетнама нам уже не требовалось столько патронов и снарядов. Однако количество ракет также уменьшилось. Так что это может быть и то и другое.
— А почему оно сохранилось до сих пор?
— Такие места невозможно уничтожить. Да и как это сделать? Их строили так, чтобы они выдерживали прямые попадания бомб или ракет.
— А как люди могут стать владельцами такого места?
— Может быть, они его просто купили — Министерство обороны пытается зарабатывать всеми возможными способами. Или захватили самовольно. Никто больше не проверяет такие места. Не хватает людей. А брошенных сооружений вроде этого осталось много. Налоги, заплаченные нашими дедушками, продолжают работать.
— Но оно огромное.
— Да, я знаю. Не хочешь произвести переоценку количества персонала? Там может находиться более сорока человек. В таком помещении легко поместится и четыреста.
— Или четыре тысячи.
— Разве Маккуин не говорил об их численности?
— Трудно считать террористов — они постоянно перемещаются. Ему ни разу не удалось увидеть всех вместе. Я продолжаю считать, что их не может быть больше нескольких дюжин.
— Должно быть, они там шумят.
— И как мы все проделаем?
— Очень осторожно.
— Где начнем?
Ричер посмотрел на нее, потом на Соренсон. Агент, работающий под прикрытием, знает, что за ним следят люди, которые отреагируют мгновенно, если он попадет в беду. Но мгновенно — это лишь громкое слово. Прошло почти четыре часа с начала их миссии — а восемь казались огромным промежутком времени. Можно ли считать четыре часа мгновенной реакцией? Нет, конечно.
Так намного ли хуже восемь часов?
— Разумнее всего провести тщательное наблюдение. Нужно изучить сооружение со всех четырех сторон.
— Но это займет часы, — сказала Дельфуэнсо.
— Что ж, значит, займет.
— Ты хочешь сказать, что нам нужно дождаться парней из Куантико?
— Это вариант.
— Но не самый лучший, — сказала Карен. — В особенности для Дона Маккуина.
— Согласен.
— Ну а отчаянный вариант состоит в том, чтобы атаковать без должной подготовки. Таким будет наш выбор?
— Назовем это подготовкой на скорую руку.
— Как мы вообще можем подготовиться?
— Мы оснащены инструментом, — ответил Ричер. — Мы не спим, чего, возможно, нельзя сказать о них.
— Если мы ничего не предпримем сейчас, — сказала Соренсон, — то нет смысла начинать операцию. Именно так обстоит дело, верно? Однако мы столкнулись с проблемой военных. Тебя обучали поведению в таких ситуациях?
— Меня обучали самым разным вещам. Обычно обучение начиналось с истории. В те времена, когда Советы имели очень большие ракеты, эта штука должна была перед ними устоять. У нас же есть три пистолета.
— Но если бы ты был членом организации?..
— Я за то, чтобы помочь Маккуину.
— Но только не с нами? — спросила Дельфуэнсо.
— Есть вещи, которые я никогда не говорил своим людям. Потому что они входили в нашу работу.
— Ты о чем?
— Вас могут убить или покалечить.
— Есть ли возможность уменьшить риск? Возможность, которая не влечет за собой потерю нескольких часов?
— Да, есть, — ответил Ричер.
Они потратили семь минут, обсуждая возможные варианты развития событий. Составлять план не имело никакого смысла. Любой разваливается после того, как стороны открывают огонь. Так происходит всегда. А в данном случае план и вовсе нельзя было составить из-за полного отсутствия информации.
Они отвернулись от необычного сооружения, сели на землю и принялись обсуждать ситуацию. Возможен такой вариант, возможен другой. Они договорились о некоторых практических методах. Определили ряд основных процедур. Ричер считал, что они смогут подойти довольно близко. Ни ангар для ракет, ни фабрика по производству боеприпасов не нуждаются в бойницах. И едва ли новые жильцы сделали там новые. Так что никто не стоит на посту с винтовкой наготове.
Таким образом, подойти к зданию они смогут. А уж после им придется беспокоиться об очень многих вещах. Вероятно, на крыше, за перилами из трубчатой стали, находятся часовые. Или на галерее. Или в коридоре. Однако часовых не будет много. И все они до сих пор не принимали участия в боевых действиях. Ричер хорошо знал историю вопроса. Иногда часовым придают гораздо больше значения, чем они того стоят.
Довольно скоро их обсуждение подошло к концу, и наступило неловкое молчание. Не приходилось сомневаться, что у ФБР имелись шутки, соответствующие данному случаю. В армии они точно были. Но личные шутки потому и называются личными, что они плохо усваиваются другими культурами. Поэтому никто не стал ими обмениваться. Все трое молча встали, повернулись и разошлись на некоторое расстояние, всматриваясь в темноту, определяя личные цели.
— Готовы? — спросил Ричер.
— Готова, — ответила Соренсон.
— Да, — сказала Дельфуэнсо.
— Помните: скорость и направление. И никаких отклонений. А теперь — вперед.
Они двинулись к зданию.
И все шло хорошо, пока Соренсон не выстрелили в голову.
Ричер слышал все, что произошло, в обратном порядке. Из-за скорости звука, того, как близко он находился от Соренсон, и расстояния до здания: влажный шлепок нашедшей цель пули, через долю секунды сверхзвуковой щелчок, когда она пронеслась по воздуху, а еще через мгновение звук выстрела, произведенного с расстояния в четыреста ярдов. К этому моменту Ричер уже лежал на земле. Он начал двигаться, как только тишину разорвал первый звук, и бросил тело вперед, но еще до того, как оно коснулось земли, он уже сделал первые выводы. Мысли, не до конца сформировавшись, пронеслись в его сознании: он знал, что стреляли из снайперской винтовки, вероятно М14, или ее эквивалента, скорее всего, калибра .308, и у нее нет ночного прицела — в противном случае первую пулю получил бы он. Не следовало забывать и о человеческой природе: Соренсон заметили первой из-за светлых волос, которые легче увидеть, чем его или Дельфуэнсо.
Он понял все это мгновенно и инстинктивно. И знал, что Соренсон мертва. Совершенно точно. Звук не оставлял ни малейших сомнений. Ричеру не раз доводилось такие слышать. Выстрел пришелся в голову; сквозное прохождение, 168 гран[35] на скорости более двух тысяч шестисот футов в секунду, удар с силой более двух тысяч шестисот фунтов, на двадцать шесть дюймов с расстояния в четыреста ярдов, словно бросок по дуге в зону страйка.[36]
Рана, несовместимая с жизнью.
Никаких шансов.
Джек ждал.
Второго выстрела не последовало.
Ричер переместил руки, испачкал их землей, ладони и тыльную сторону. Потом намазал землей лицо.
И повернул голову.
Но не сумел увидеть Дельфуэнсо.
Это его порадовало. Значит, она лежала на земле, опустив голову. Он посмотрел в другую сторону и заметил слабое сияние. Нечто маленькое и белое. Рука Соренсон. Либо правая, либо левая, тут все зависело от того, как она упала.
Он знал, что ответа не последует, и все же прошептал:
— Джулия?
Ответа не было.
— Дельфуэнсо, — прошептал Ричер.
Тишина.
— Дельфуэнсо? Карен? Ты там?
— Ричер? Ты не ранен? — послышался из темноты хриплый голос.
— Попали в Соренсон, — ответил он.
— Что-то серьезное?
— Более чем.
Джек продвигался, работая локтями и коленями и опустив голову. Часть его сознания сообщила ему, что он похож на жука, ползущего по простыне. Другая напомнила, что он бы уже никуда не полз, будь сейчас светло. Он рискнул и посмотрел одним глазом вперед, после чего немного изменил направление движения и остановился на расстоянии вытянутой руки от бледного сияния на земле. Нащупав ладонь Соренсон, которая была еще теплой, нашел запястье и сжал его двумя пальцами.
