Вы можете быть убиты или покалечены.
И вам нет необходимости за мной присматривать.
Пульс отсутствовал. Только вялая влажная кожа. Невидимое напряжение живых тканей исчезло. Ричер подполз на полъярда ближе, провел рукой по руке, плечу и шее.
Пульса не было.
Шея Соренсон стала влажной и липкой от крови и студенистой мозговой ткани с мелкими костными фрагментами. Челюсть не пострадала. А также нос и глаза, прежде голубые, веселые и пытливые. А над глазами не осталось ничего. Верхнюю часть головы снесло. Волосы и все остальное. Скальп болтался где-то сзади, он держался на лоскуте кожи. Ричер уже видел подобные вещи.
Он еще раз проверил шею.
Пульса не было.
Джек вытер руку о землю и попытался отыскать пистолет Соренсон. У него не получилось. Оружие могло оказаться где угодно. Черный поликарбонат в темноте ночи. Он не стал его искать, нащупал плечо Соренсон, ее затылок, скользнул под свитер и нашел запасную обойму на поясе. Ее бедро все еще оставалось теплым. Рубашка из хлопка, а под нею — ее тело, местами жесткое, а кое-где мягкое. Лежа на животе, он переложил обойму в карман. Затем начал перемещаться назад на коленях и локтях, возвращаясь к Дельфуэнсо. Долгий путь. Тридцать или сорок ярдов.
— Она мертва? — прошептала Карен.
— Мгновенно, — ответил Ричер.
Наступила долгая, долгая пауза.
— Дерьмо, мне она нравилась, — прошептала Дельфуэнсо.
— И мне, — ответил Джек.
— Именно такие люди нужны Бюро. — В ее голосе послышались дикие нотки.
— Всякое случается, — ответил Джек. — Нужно это пережить.
— Значит, в армии люди реагируют на смерть именно так?
— А как на нее реагируют в ФБР?
Она не ответила.
— Ну, что теперь? — спросила Дельфуэнсо.
— Тебе следует вернуться к машине, — сказал Ричер. — И всю дорогу стараться не высовываться. Позвонить в Куантико и рассказать им о последних событиях. И помни: им лучше всего садиться на военно-воздушной базе «Уайтмен». Может быть, тебе следует позвонить в Омаху. Ее босса зовут Тони Перри. Я с ним один раз разговаривал. И думаю, что дежурный ночной агент был ее другом. Так что будь осторожна. А также эксперт. Он должен все услышать лично.
— Ты не пойдешь со мной?
— Нет, — ответил Ричер. — Я собираюсь найти снайпера.
— Ты не можешь сделать это в одиночку.
— Тебе нельзя идти со мной. У тебя ребенок.
— Я не могу позволить тебе так поступать. Я приказываю тебе отступить.
— Этого не будет.
— Пусть все сделает Куантико.
— Маккуин не может ждать так долго.
— Тебя убьют. Возможно, их там сотни.
— Ты говорила, что две дюжины.
— Даже если и так. Две дюжины. Они обучены убивать.
— Вот мы и выясним, насколько хорошо они обучены. Может быть, они неплохо учились в старших классах, но сумеют ли они играть в высшей лиге и принять быстрый мяч?[37]
— Они могут быть очень жестокими.
— Они не знают смысла этого слова. Пока не знают.
— У тебя ничего не получится. Ты не выживешь. Я могла бы с тем же успехом застрелить тебя прямо сейчас.
— Ты не можешь меня остановить. Я гражданское лицо.
— Поэтому Маккуин и Соренсон ничего для тебя не значат. Мы должны сами присматривать за своими.
— Я так и сделаю, как только ваши появятся, — ответил Ричер. — Но пока я не слышу в воздухе шума самолетов отряда спецназа.
— Они уже близко.
— Они сейчас над Огайо. Может быть, над Индианой. А это довольно далеко.
— Но твоя гибель никому не поможет.
— Не поможет. Но я могу остаться в живых.
— Существует несколько различных вариантов исхода, верно?
— Да, верно, — сказал Ричер.
— И это весьма вероятный вариант.
— Да, — не стал спорить он.
— Тогда почему?
— Потому что мне нравилась Соренсон. Очень нравилась. Она вела себя со мною достойно и честно.
— Ну, тогда тебе следует прийти на ее похороны. Написать в газету. Основать фонд для сбора денег на памятник. Ты не должен идти за нее в бой.
— Бой дает мне больше шансов.
— В каком смысле?
— Он дает мне шанс пережить эту ночь.
— Это как? Если ты вернешься со мной, то наверняка доживешь до утра.
— Нет, — возразил Ричер. — Если я вернусь с тобой, то наверняка умру от стыда.
Больше они не разговаривали и не спорили. Наступило неловкое молчание. У ФБР, конечно же, существовали соответствующие шутки на такой случай. В армии они были. Но личные шутки потому и называются личными. Поэтому Ричер и Дельфуэнсо молчали. Она лишь посмотрела ему в лицо. Он и сам не знал, почему она так сделала. Его лицо было испачкано землей. Возможно, навозом. Что ж, может быть, это к лучшему, что его нос сейчас не работал.
— Удачи, — сказала Дельфуэнсо.
А потом начала отползать на локтях и коленях в сторону магазина «Лейси». Ричер смотрел ей вслед, пока не убедился, что она сдержит свое слово и не вернется к нему. Он знал, что Карен этого хочет. Но она не вернулась. Вероятно, из-за Люси. У тебя есть ребенок. За время их долгого спора она не возразила Джеку лишь однажды — когда он упомянул про девочку.
Он подождал еще минуту, чтобы удостовериться наверняка, потом повернулся и пополз вперед, в темноту.
В «Уэст-Пойнт»[38] сотни часов рассуждали о тактике и стратегии, и Ричер внимательно слушал их и запоминал теорию, но на практике предпочитал свои собственные методы. Они полностью основывались на оценке противника, поскольку Джек считал, что нет никакого смысла постоянно думать о себе. Он знал свои сильные стороны, которых было не так уж много, и слабости, коих имелось множество. Каковы сильные стороны тех, с кем ему предстояло сразиться?
Они хорошо стреляют, во всяком случае, один из них. Тут все ясно. Выстрел в голову с расстояния в четыреста ярдов, ночью, в темноте, не был экстраординарным, но свидетельствовал о высокой компетентности снайпера.
Но едва ли они обладали еще какими-то существенными преимуществами. Зато их слабости будут иметь существенное значение. По большей части, они определяются страхом. Эти парни настолько привыкли к секретности и паранойе, что их восприятие реальности безнадежно нарушено. В частности, Ричер мог бы поспорить, что прямо сейчас они принимают два очень неудачных решения.
Во-первых, они слишком усложнят его возможное приближение. Они посчитают, что тот, кто пришел вместе с Соренсон, либо отойдет, либо переместится на девяносто или больше градусов, чтобы атаковать с другого направления. Едва ли они будут ожидать двойной блеф в такой ситуации, но паранойя предпочитает тройной блеф двойному, поэтому они сосредоточат все свое внимание на трех других направлениях, а не на исходном. Юго-восток теперь для них стерилен. Конечно, они поставят там одного или даже двух парней, но не самых лучших, и бо́льшую часть времени такие часовые проведут, поглядывая в ту сторону, откуда, по их мнению, должна появиться новая опасность.
И, во-вторых, они отправят отряд в стерильный и безопасный коридор, чтобы забрать тело Соренсон. Потому что им необходимо узнать, кто она такая. К тому же они не могут оставить его там. Это не их земля. Дед какого-то фермера когда-то давно передал ее Министерству обороны, и теперь его внук получил обратно. Он на ней работает, начиная каждый день с раннего утра, как все фермеры. Поэтому ради соблюдения секретности они должны забрать тело. И как можно скорее. Паранойя не позволяет ждать. Пять или десять минут, решил Ричер. Они появятся из больших дверей на северной стороне. Вероятно, их будет двое. На машине. И они поедут прямо сюда.
И остановятся в десяти футах от того места, где он закопается в землю.
Прошло восемь минут, и они поступили именно так, как предположил Ричер. С севера появился грузовичок-пикап, который двигался по той же траектории, только под более острым углом, чем машина Маккуина. Пикап был серого цвета. Наверное, грунтовка. Трудно разглядеть в лунном свете. Но машина не новая, самая обычная. Она ехала по прямой, слегка подпрыгивая на выбоинах. Фары и габаритные огни они не включили. Секретность и паранойя. Тонированные стекла. Ричер не видел, кто находится внутри, но не сомневался, что парней там не меньше двух. И не больше трех. Но более вероятно — два.
Пикап притормозил, и двое парней выглянули из окон, выискивая тело. Волосы Соренсон успели потемнеть, но они заметили белую кожу, которая выделялась в бледном лунном свете. Они проехали последние двадцать ярдов и развернулись так, чтобы задний откидной борт оказался рядом с телом Джулии, вышли вместе и немного постояли в полной неподвижности.
Только двое, а не трое. Горящий в кабине свет это подтвердил.
