– А я думал, тебя дома нет, – сказал Мельников, подошел к жене и поцеловал её в шею. – Такое впечатление, что в квартире никого.
– Ты знаешь, у меня точно такое же ощущение, – сказала Галина и перевернула сырники на раскаленной сковородке. – Причем уже давно. Кажется, никого дома нет, только я и ребята.
– Ты о чем-то хочешь со мной поговорить? – спросил Мельников, хотя хорошо понимал, о чем хочет поговорить жена. Он сел за кухонный стол и вытянул из пачки сигарету.
– Мне не с кем разговаривать, – сказала Галина, не поворачиваясь. – Тебя не бывает дома ни днем, ни ночью. А если и приходишь, то усталый, от тебя пахнет спиртным. Разговаривать с тобой в таком состоянии просто бессмысленно.
– От меня иногда пахнет спиртным – это да. Но ведь не женскими духами пахнет.
– Не в этом дело. Просто мы становимся чужими людьми. У тебя какая-то своя жизнь, о которой мне ничего не известно. Ты возвращаешься под утро. Встаешь, когда я уже на работе. И так изо дня в день, из недели в неделю. Первое время, когда ты перешел в это сыскное агентство и стал возвращаться за полночь, я не могла заснуть, пока ты не переступишь порог. А теперь не знаю… Я сплю спокойно, я привыкла к тому, что всегда одна. Я разучилась волноваться за тебя.
– И правильно, – одобрил Мельников. – Чего за меня волноваться? Сейчас я охраняю одну немолодую банкиршу. Ее жизни, а значит и моей, ничто не угрожает. Личных врагов у банкирши нет, кроме разве что собственной домработницы.
– Ну почему с тобой невозможно разговаривать серьезно? Я думала, когда ты возьмешь отпуск, мы поедем хоть куда-нибудь. Мы три года не отдыхали вместе. И ты взял отпуск, прибавил к нему все свои многочисленные отгулы. И что? Просидел все лето в Москве. Каждый день мотался неизвестно куда, даже не отвел ребят на аттракционы в Сокольники. А ведь обещал, они ждали.
– Виноват, исправлюсь.
– Твое «исправлюсь» я слышала сто один раз и даже больше, – Галина сняла с огня сковородку и поставила на её место чайник.
– Ты знаешь, что у Ивана Леднева убили жену, – сказал Мельников и посмотрел на оконное стекло, покрытое дождевыми каплями. – Иван просил меня кое в чем помочь. Я помогаю. Если рассказывать эту историю от начала до конца, ты заснешь прямо у плиты, на ногах.
– Конечно, зачем мне истории рассказывать? – Галина переложила сырники со сковородки в тарелку. – Если бывшую жену Леднева действительно убили, как ты говоришь, пусть этим занимается милиция или прокуратура. При чем здесь ты?
– Я иногда сам не понимаю, при чем здесь я, – Мельников почесал затылок. – Но это не имеет значения. Кстати, почему ты не на работе?
– Кстати, об этом я тебе сказала ещё три дня назад, – Галина поставила перед мужем тарелку с сырниками и чашку черного кофе. – Но дело, как всегда, было ночью. Возможно, ты уже спал. Я говорила тебе, что сегодня придут маляры посмотреть квартиру. Завтра у нас ремонт начинается, если это тебя интересует.
– Надеюсь, не капитальный ремонт.
– Не волнуйся, косметический. Я обои купила в обе комнаты. В детскую очень красивые, ребятам понравились. А маляры обещают управиться дня за четыре. Сделают потолки и обои поклеят. В кухне пока все пусть так остается.
– За четыре дня – это быстро, – хотелось сказать жене приятные слова. – Это ого-го за четыре-то дня. И где ты только мастеров таких сноровистых нашла? За четыре дня…
– Петька просил тебя отвести его в атлетический зал. Сам отца неделями не видит, так через меня передал. Правда ведь, парень хилым растет, плечи узкие, сутулится. Ему бы в атлетическом зале вместе с тобой позаниматься.
– Рано ему еще, кости слишком мягкие, – Мельников наблюдал, как на кухню вошел пес Гуслик, обнюхал углы, вильнул хозяину хвостом и, пожевывая, уселся на полу. – Я куплю ему легкие гантели, пусть пока дома занимается. А чтобы плечи расширить, надо ему на полу спать, а не на кровати. Мельников понял, что его последние слова почему-то огорчили жену.
– Ребята тянутся к тебе, а ты их отталкиваешь, – сказала Галина. – У Петьки такой возраст, сейчас ему отец нужен. Пример хороший должен быть у него перед глазами. И Антон каждый вечер спрашивает, почему папа так долго работает?
– Буду делать выводы, – Мельников дожевал сырники, склонился к собаке, потрепал её по шее, провел ладонью вдоль спины. Гуслик лизнул руку Мельникова. – Гуслик хороший, – сказал Мельников. – Хороший Гуслик.
Мельников и вправду испытывал вину перед детьми, перед Галиной и, поглаживая собаку, думал, в какую сторону лучше повернуть этот неприятный разговор. Может, ещё раз похвалить Галину за то, что нашла расторопных маляров, взявшихся за четыре дня закончить всю работу? Нет, это слишком фальшиво. Может, обои посмотреть и похвалить Галину за удачный выбор?
– Я вот что скажу, Егор, – Галина придвинула табурет ближе к столу. – Леднев эксплуатирует тебя как наемную силу, пользуется твоими связями. А совести у него нет. Вспомни, когда тебя выгнали из милиции, и ты болтался без работы, разве Леднев тебе как-то помог? А тебе детей нужно было кормить. А теперь, когда припекло, он свистнул тебя. «Егор, помоги, а то милиция плохо работает». Когда что-то нужно лично ему, только тогда он появляется. А так его нет.
– Чем он мог мне тогда помочь? – свой вопрос Мельников обратил к собаке. – Он ведь не начальник ГУВД. Правильно, Гуслик?
– Мог хотя бы морально поддержать.
– Тогда он ничего не знал о моих неприятностях, – Мельников почесал собаку за ухом. – А узнал, только когда я устроился в агентство. И вообще, все это дела давно минувших дней, – он поспешил выпить кофе и встал из-за стола.
* * *Галина встала и вслед за мужем отправилась в спальню. Она явно что-то хотела добавить к сказанному. Гуслик побежал за хозяйкой. Мельников сел на кровать, вправил ноги в штанины и просительно посмотрел на жену, возникшую на пороге комнаты.
– Галочка, если у тебя ко мне разговор, давай перенесем его на завтра, – сказал он. – У меня сегодня дела и, как на зло, все важные. Скоро у меня появится свободное время. Я заработаю неделю отгулов и увезу тебя в Болгарию. Или ещё куда-нибудь, где тепло и море.
Галина махнула рукой. Гуслик, решивший, что с ним играют, подпрыгнул на месте.
– На этот раз не обману, – Мельников застегнул брюки и, встав перед зеркалом, стал завязывать галстук. Рассматривая свое отражение, он решал, надеть ли подплечную кобуру или сунуть пистолет сзади за брючный ремень. – Поедем в Болгарию, ляжем на песочке, и все твое пройдет, как дым с белых яблонь.
Мельников потуже затянул узел галстука и решил, что оружие, весь день причиняющее неудобства, сегодня можно и не брать с собой. Галина, поняв, что серьезный разговор все равно не состоится, опустила руки и обмякла на стуле.
– Ты сегодня увидишь своего Леднева? Тогда вот что, отдай ему обратно это гениальное произведение искусства, картину «Избушка сторожа» или «Сторожка сторожа». Как она там называется? После ремонта нам её некуда вешать. Ребятам я эту картину показала, они говорят: нам избушка на курьих ножках в комнате не нужна. Забери ты эту картину, Бога ради. А места на антресолях даже для стирального порошка не осталось.
– Конечно, без проблем, – тут же согласился Мельников, – Завтра же отдам или послезавтра.
– Нет, сегодня же, – Галина опять скрестила руки на груди. – Завтра уже начнут работать мастера. Картина в прихожей.
Мельников надел пиджак, поцеловал жену и вышел из квартиры, держа картину обеими руками перед собой. Пристроив полотно на заднем сиденье «Жигулей», он выбрался из салона, поднял голову вверх и помахал рукой Галине, стоявшей у окна. Галина помахала ему в ответ. «Все-таки ты самый настоящий дипломат», – похвалил сам себя Мельников и сел за руль.
Вход в офис акционерного общества «Новый век» находился на заднем дворе старого жилого дома в районе Замоскворечья. Мельников выкинул сигарету возле парадного, внимательно осмотрел зарешеченные окна и вывеску «Нового века», черного стекла с отколотым нижним уголком, словно ещё раз хотел убедиться, что попал по адресу. Во дворе скверно пахло из контейнеров с мусором. Заехав передними колесами на бордюрный камень, мок под дождем светлый новенький «Форд».
Мельников вошел в подъезд, первый этаж которого занимало акционерное общество, распахнул обитую дерматином дверь и двинулся извилистым полутемным коридором, пока не уперся в дверь с прикрепленным к ней листком ватманской бумаги. Каллиграфическим почерком кто-то вывел на нем: «Президент АО „Новый век“ В. А. Крючковский». Мельников толкнул дверь и очутился в приемной, настолько тесной, что в ней едва помещались кособокий канцелярский стол с запыленной механической машинкой, пара разномастных мягких стульев и тумбочка, кажется, позаимствованная из спального гарнитура. Боком к Мельникову стоял среднего роста довольно молодой человек с большой розовой лысиной. Человек смотрел на письменный стол, где по соседству с машинкой стояла литровая банка с водой и опущенным в неё кипятильником. Вода в банке начинала мелко пузыриться. Дверь скрипнула, человек повернул голову и встретился взглядом с шагнувшим в комнату Мельниковым.
