случилось?
– Попугая нам подбросили. Красавец, только обезвожен сильно. Как будто ему дня три воды не давали.
– Ара? Желто-сине-красный такой? – уточнила Арина.
– Да, именно, – подтвердила Анна Михайловна без малейшего удивления.
– Кто подбросил? При каких обстоятельствах?
– Кто подбросил, не знаю, – спокойно докладывала ветеринар. – У крыльца клетку поставили. Знаете, там такой закуток справа?
– То есть камера не зафиксировала – кто?
– Только вскользь. Парень вроде, брюки светлые, толстовка или рубашка тоже светлые. Оставил птицу и куда-то влево ушел. Нина с обеда возвращалась, увидела. Мы ему, попугаю, конечно, найдем хозяина, но странно как-то, они ведь дорогие. И Владик вдруг сказал, что вдруг это улика, а вы следователь. Это он настоял, чтобы мы в полицию или вам сообщили. Не смейтесь, – добавила она почти растерянно.
– Что вы, Анна Михайловна, молодец ваш Владик. И не только в хирургическом смысле. Может, и улика. Фигурировал у нас недавно в одном эпизоде как раз такой попугай. Только, боюсь, забрать я его не смогу… пока.
– Что вы! – воскликнули в трубке. – Какое там «забрать», ему еще восстановиться надо, пусть в клинике побудет. Извините, что побеспокоила.
– Что вы, Анна Михайловна! – отзеркалила Арина. – Наоборот вам спасибо.
– Думаешь, это тот же попугай, что в Федькиной машине катался? – Ева уже улыбалась.
– Кто ж его знает. Но – сколько у нас в городе таких? И они действительно недешевые. Чтоб так птичку бросить, да еще и воды ей не давать.
– Вот живодеры!
– Не могу с тобой не согласиться, – Арина потерла саднящие глаза.
Дверь пахомовского кабинета распахнулась:
– Вершина! Ты еще тут?
– Ухожу, Пал Шайдарович.
– Все оформила?
– Угу. Задержала обеих, в доме из опеки остались присмотреть, ну а меру пресечения уж как суд решит… и ведь выпустят под домашний арест, к гадалке не ходи, а то и под подписку о невыезде.
– Обеих?
– Шилова организатор, невестка исполнитель. Там поглядим, кому что инкриминировать.
– Мальчонка как?
– На удивление хорошо, – Арина улыбнулась, вспоминая «лошадку». – По-моему, он решил, что это приключение такое. Или просто не понял ничего.
– И чего тогда сидишь? Выспись. Ты молодец, но глядеть страшно, – и полковник опять скрылся в своем кабинете.
– Батюшки! – всполошилась Ева. – Ночь на дворе, а я тебя держу. И, главное, сам-то, – она оглянулась на кабинет, – неизвестно сколько еще просидит, а нас выгоняет. Но видок у тебя и впрямь… не очень. Как до дому-то доберешься? Давай я тебе хоть патрульную машину добуду? Или Федьке твоему позвонить, чтоб забрал тебя?
– Может, просто такси? – почти не соображая от навалившейся вдруг усталости, возразила Арина.
– Ага. Чтоб ты там заснула, а после журналисты разнесут по кочкам…
– Ев, ну какие журналисты?
– Сделают из тебя пьяного следователя, а то и обдолбанного, узнаешь какие.
Некоторый резон в этом имелся, да и спорить сил уже не было:
– Ладно, давай патрульную, – буркнула Арина, уронив голову на стол.
– Ты где? – голос в трубке изумил Арину так, словно не слышала она его по десять раз на дню, и лично, и в телефоне.
– Д-дома, – с запинкой ответила она, приподнимая с подушки странно тяжелую голову. Телефон, так и норовивший скользнуть от уха куда-то вниз, тоже весил не меньше тонны. – А… который час?
– Двенадцатый, радость моя! Ты чего вчера, напилась, что ли, на радостях? Голос какой-то, как с похмелья.
– Ага. Три литра самогону в одно следовательское лицо. Ев, я как домой добралась уже плохо помню. Упала в койку и отрубилась.
– Тоже дело. Стресс-то круче всякого самогона валит, – понимание в Евином голосе было совершенно искренним. Арина собралась было начать извиняться, почему проспала понятно, но не оправдание ведь! Но Ева деловито осведомилась: – Так ты сегодня в конторе появишься или как?
– А что, можно «или как»?
– Ну… если у тебя никаких срочных следственных мероприятий не намечено – типа там опознаний, не знаю, опроса толпы уже вызванных свидетелей, то почему бы и не дать голове отдохнуть.
– Ты считаешь?
– Это не я считаю, – фыркнули в трубке. – То есть я-то само собой, но это ППШ так считает, – последние четыре слова Ева почти прошептала.
– Врешь, – ответила Арина почему-то тоже шепотом.
– Ага, непременно, – в трубке опять фыркнули, но гораздо тише. – Короче. Если не готова с прессой общаться – а им уже кто-то что-то слил про твои вчерашние подвиги, подозреваю, что адвокатик твоих задержанных – не отсвечивай пока Телефон не отключай, но сама особо не дергайся. Поспи еще, а то голос у тебя – краше в гроб кладут.
– Краше из гроба вынимают, – автоматически парировала Арина и тоже фыркнула. Когда речь о внешнем виде, эта пара реплик годилась лучше некуда. Но – про голос? Из гроба, да-да-да. В голове как будто прояснело. – Собственно, из срочного мне надо бы в суд, вторгались-то мы вчера неотложно, без судебного постановления.
– Ой, я тебя умоляю! Скажу сейчас Пахомову, он сам позвонит, все на блюдечке принесут. Или пусть Карасик займется. Можно подумать, у нас один следователь на все про все.
– Ну… дело-то мое.
– А если бы тебе, не дай бог, сосулька на голову упала? – заметила Ева.
– Ага, посреди летнего полдня, – засмеялась Арина, но Евино замечание было абсолютно резонным Никто ж не прекращает работу по делу, если, не дай боги, со следователем что-то случилось. Кое-где, говорят, даже к запоям с пониманием относятся. Отдыхает человек, а?
– Вот и лежи, – скомандовала Ева, словно подслушав ее мысли. – Посреди летнего полдня. Если что, я позвоню, – и отключилась, не утруждая себя никакими «до свидания».
С прессой, говорите? Арина потерла гудящий лоб. Ну да, придется в итоге, но – не сейчас, ладно? Пусть пока им адвокат мозги компостирует, ну их.
Телефон опять звякнул – коротко, но сердито. Она ткнула в сообщение:
Да что ж это такое! Ну хоть сегодня!
Нет, не буду пока об этом думать. Денис в безопасности, Майка тем более, Федька на каждый куст теперь оглядывается, родители… ну, к ним особо тоже не подберешься. Так что вот прямо сейчас убивать никого точно не станут. А чуть попозже я тебя, живодер проклятый, сама из-под земли выковыряю! Или где ты там прячешься. Будет он мне нервы трепать своими смсками!
Злость – отличный стимулятор, что ни говори. А после душа жить стало вовсе куда легче, хотя руки-ноги ныли так, словно Арина вчера вагоны разгружала. И в голове еще клубился невнятный серый туман. Отвинтив крышку с кофейной банки, она сунула туда нос, втягивая темный, чуть сладковатый
