перестаю быть чьей-то женой. Рассказывая историю, я перестаю быть пленницей. Моя история правдива, но она – вымышлена.
В последней записи Эмилия говорит об огне, о пожаре. Она мечтала о нем так же, как и я. Она хотела, чтобы огонь охватил, пожрал и разрушил каждый кусок ее жалкой жизни.
В какой-то момент я понимаю, что хожу вокруг озера Малибу, размышляя об Эмили. Мы с ней – одно целое, отражения друг друга. Правда ли она подожгла дом или пожар возник по случайности и она погибла так же трагически, как и жила?
Снова и снова я прохожу по тропинке, окаймляющей озеро, вспоминая слова Эмили, вспоминая собственные строки – и вдруг натыкаюсь на мужа. Он стоит прямо на тропинке и загораживает мне путь.
Он хватает меня за запястья, и сердце начинает колотиться. Я пытаюсь вырваться, но он не отпускает. Его хватка причиняет мне боль.
– Что ты тут делаешь? – требовательно спрашивает он.
– Могу задать тебе тот же вопрос.
Он хмурится и стискивает мои запястья еще крепче. Он не собирается меня отпускать. Он никогда меня не отпустит.
Он смотрит с такой яростью, и у меня возникает мысль, что он разговаривал с приемной бабушкой, он теперь знает, что в курсе про Тедди. Или, возможно, всегда это знал?
Понимает ли он теперь, какая власть оказалась у меня в руках? Что я могу со страниц книги рассказать всему миру о его тайнах! Он настолько мрачен, что кажется – тень от его лица накрывает все озеро, и я понимаю со всей ясностью – он уничтожит меня, если я не успею раньше.
Я дергаюсь так сильно, что наконец освобождаюсь из его хватки.
– Я иду домой, – сообщаю я, – и не смей идти за мной. Оставайся здесь и ночуй один.
Тогда он произносит последние слова, которые я слышу от него:
– Детка, будь осторожнее за рулем.
Ной очень хотел, чтобы я осталась у него в Лос-Анджелесе, но я сказала, что мне нужно вернуться в Бостон. Во-первых, не могла же я бросить квартиру и вещи. Во-вторых, после безумной недели в Малибу я осознала, насколько соскучилась по сестре и папе, по самой обычной, приземленной семье. Я поняла, насколько пренебрегала ими и даже не старалась поддерживать отношения. Ной очень во многом оказался прав и уж определенно верно заметил, что я много лет забивала на себя и близких. Но теперь с той Оливией, которая была своим злейшим врагом, покончено.
На следующий день я купила билет на ночной рейс до Бостона и написала Кларе с просьбой сообщить мне, когда Эш отправится на работу, чтобы я могла приехать и забрать вещи. Она ответила, что Эш неотлучно сидит в спальне и отказывается куда-то выходить. Я не поняла, призвано ли такое известие пробудить у меня чувство вины – или, наоборот, облегчения от того, что я смогла проявить характер и бросить его в машине. Но потом Клара предложила собрать мои вещи и подвезти их в какое-нибудь кафе, чтобы мне не пришлось возвращаться в дом на утесе. Я поблагодарила и согласилась.
– Уж не знаю, что между вами произошло прошлой ночью, – без обиняков начала Клара, прикатив мой чемодан к столику около «Старбакса» и садясь напротив, – и что ты сделала, но никакая затея с платьем его бы так не выбила из колеи. – Слова потрескивали в холодном воздухе с каким-то демоническим призвуком. Я так и не пришла к окончательному выводу, любит Клара Эша или ненавидит его, и по ее голосу сейчас тоже не могла разобрать. Возможно, она испытывала отчасти и то, и другое.
– Я ничего не делала, – твердо заявила я. – Я просто уличила его во лжи и оставила на фестивале.
– Что ж, – Клара отбросила волосы за спину, – ты молодец. Немногие на такое решались.
Решались обвинить во лжи или уйти прочь, я тоже не поняла.
– Прости, что не смогла помочь тебе разыскать кузину, – добавила я совершенно искренне. Возможно, я приехала в Малибу из-за Эмилии, но в итоге оставалась там ради Анджелики и Бекс. Уезжать, не связав концы с концами, было трудно, но, по всей видимости, тут-то мне на помощь и приходил писательский дар – в воображении я могла найти ответ на любой вопрос и окончание для любой истории.
– Чужие семейные дела тебя не касаются, – неожиданно ревниво ответила Клара – впрочем, в полном соответствии с тем, как она относилась ко мне все это время. – Я имею в виду, – смягчила она тон, – тебе не за что просить прощения.
Но мне искренне было ее жаль. Я всего неделю провела в мире, где жили Эшервуды, и мне уже начало казаться, что я схожу с ума. И я не представляла, каково пришлось за годы такой жизни Анджелике или Бекс. И бедной Кларе, которая последнее время вела здесь хозяйство.
– Послушай, – сказала я, – знаю, что не нравлюсь тебе, но позволь дать совет, вдруг пригодится? – Лицо Клары стало непроницаемым, и я не могла разобрать, излучают ее глаза ненависть или любопытство, так что продолжала: – Твоей кузины здесь нет. И ты не обретешь ее снова, работая домохозяйкой у Эша.
Прошлым вечером я пришла к выводу, что Эш слишком одержим Анджеликой, чтобы намеренно убить ее. Но теперь при свете дня, снова лицом к лицу с Кларой моя уверенность потускнела. Так что я передала ей слова Нейта о том, что за несколько недель до аварии Анджелика жаловалась на неполадки с машиной.
– Машина плохо слушалась? Ты думаешь, Эш это подстроил? – удивленно подняла Клара брови.
– Я просто не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. На твоем месте я бы убралась из этого дома как можно скорее.
Клара ответила натянутой улыбкой, встала и опустила солнечные очки на глаза, давая понять, что собирается уходить.
– Так мило, что ты обо мне беспокоишься, – произнесла она ровно и с прохладцей. – Но не стоит. Я отдаю себе отчет в действиях. У меня все под контролем.
Смешно, но почти то же самое я сказала Ною в баре несколькими днями ранее, и у меня руки зачесались схватить Клару, встряхнуть и сообщить, что, когда дело касается Эша, ни о каком контроле речи быть не может. Однако хоть мы и не были врагами, но и друзьями тоже. Так что я сдержала порыв и просто смотрела ей вслед, пока она, уверенно цокая каблуками, не скрылась из виду.
На следующее утро я позвонила Чарли и призналась, что
