Ущелье, повиляв крутыми поворотами, кончилось примерно через полкилометра. Выбравшись на свет, мы застыли перед удивительной мощью исполинской каменной плиты. Вблизи Обрыв-скала поражала своими размерами. Она поднималась в высоту не менее чем на полкилометра и стояла почти вертикально, чуть-чуть завалившись назад.
С трудом оторвавшись от созерцания завораживающей природной мощи, мы подошли вплотную и сразу же увидели темную горловину пещеры. Узкая щель шириной была не более полутора метров, а верхний край этого разлома я бы мог достать рукой.
— Ну что, полезли, что ли? — вздохнув, спросил Андрей, решительно скидывая вязанку с факелами. Признаться, мне очень не хотелось лезть в эту каменную глыбу. Страх я испытывал даже больший чем в горах, штурмуя «бараний» перевал. Перед тем как ступить под каменные своды, я глянул на Андрея и, убедившись, что тот ничего не видит, быстро перекрестился по-староверски, двумя перстами.
Дно пещеры было покрыто льдом, приходилось идти осторожно. Солнечный свет иссяк через какие-то двадцать метров, и Андрей разжег первый из факелов. Сухой треск горящей смолы, пляшущее пламя, освещавшее угрюмые стены подземелья, все это завораживало и в то же время давило на меня, заставляло биться сильнее сердце. Я никак не мог забыть буквально стоявшую перед глазами огромную громадину скалы. И сознание того, что миллионы тонн камня висят над моей головой, доводило меня до психоза. Я чувствовал, что еще немного и я или заору что-то во всю глотку, или кинусь обратно. Не скажу, чтобы в пещере было тепло, скорее наоборот, но пот струился по лицу. Мне было ужасно стыдно перед Андреем за этот страх, но я ничего не мог поделать с собой. А наше природное «метро» то петляло из стороны в сторону, сужаясь до такой степени, что приходилось снимать рюкзаки и протискиваться боком, то начинало круто забирать вверх. И тогда снова приходилось скидывать рюкзаки и упражняться в альпинизме. Вскоре я убедился, что и у Андрея с лица градом катится пот.
— Ну и работенка. Не самая легкая прогулка в моей жизни, — сказал он после очередного подъема, потом спросил: — Как тебе спелеология, красивый вид туризма? Не хочешь им заняться?
Я отрицательно замотал головой.
— Чтоб я еще когда-нибудь полез в дыру в земле! Ни за что! Только на собственных похоронах.
Время теперь изменялось не минутами и часами, а сгоревшими факелами. Нам дважды попадалось что-то вроде обширных залов. Особенно поразил один из них. В длину он показался мне метров десять, шириной метра три, а вот в высоту уходил неизвестно куда. Свет факела так и не смог высветить своды этого каменного замка. Насколько я понял вся эта пещера образоваласа не размытием водой мягких пластов породы, это был большой разлом внутри самой скальной плиты.
Прогорел еще один факел, и Андрей вдруг остановился.
— Ты чего? — удивился я.
— Дальше хода нет, — хриплым голосом ответил он и чуть посторонился. То, что я увидел ужаснуло меня. Пещера сужалась до размеров небольшого лаза, и узкая горловина оказалась забита голубоватым льдом. Похоже, это происходило постепенно. Лед намерзал, а вода все текла, ступеньками поднимаясь все выше, пока наглухо не запечатала нам дорогу.
Это было ужасно. Мы так надеялись выбраться через пещеру напрямую к людям, а теперь надо было возвращаться обратно. Из меня словно выпустили пар. То же самое испытывал и Андрей. Воткнув факел в вязанку оставшихся сучьев, он скинул рюкзак.
— Да, полный облом. Они что же, не ходили здесь зимой?
— Не знаю, — сказал я, усаживаясь рядом и прикрывая глаза.
Сидели мы долго. Потом Андрей разжег новый факел взамен прогоревшего и, надевая рюкзак, сказал:
— Пошли обратно.
— Пошли, — согласился я, с трудом поднимаясь.
Неудачи всегда отнимают сил больше, чем победы. Перестраиваться в этой тесноте мы не стали, просто я взял из рук лейтенанта факел и пошел обратно. Вскоре мы вышли в тот же «готический» зал, и тут пламя факела вдруг рванулось в сторону и затрепетало. Сначала я не осознал, что это значит, машинально прошел еще пару шагов, а потом остановился и замер, глядя на пляшущий огонь.
— Ты чего встал? — спросил Андрей, ткнувшись в мой рюкзак.
— Пламя, — ответил я, не отрывая глаз от огня.
— Чего? — не понял Андрей, выглядывая из-за моей спины.
— Сквозняк, Андрюха. Тянет откуда-то, — и я поднял факел.
— Черт, а ты прав! — восхитился Лейтенант, выхватил из моих рук горящую палку и принялся обследовать углы зала.
— Вот он ход, есть! — воскликнул он, высвечивая в углу отверстие размером не более двух стандартных крышек от канализационного люка.
Находилось оно примерно на высоте пояса и очень не понравилось мне своими малыми размерами. Но ветерок оттуда тянул приличный. Чтобы пробраться в этот лаз, мы скинули рюкзаки и на четвереньках проползли метров десять. Я было запаниковал, но тут пещера расширилась, и мы пошли, как и прежде, во весь рост. Вскоре Андрей издал радостный возглас.
— Смотри! — показал он вниз и подсветил факелом.
На каменному полу валялась самая обычная палка, небольшая, довольно толстая. Но один из ее концов явно был обгоревшим.
— Факел! — обрадовался я.
— Да, сколько же он лет здесь пролежал, сто, или больше? Но Слава Богу, значит правильно идем! — облегченно выдохнул Андрей.
Эта пещера немного отличалась от предыдущей. Прежде всего она оказалась сухой, льда не было. И гораздо чаще чем прежде нам пришлось двигаться ползком.
«Когда же это кончится? — думал я, на четвереньках пробираясь за Лейтенантом по одному из таких узких мест. — Пять факелов осталось, хватит ли нам до конца?»
Мои размышления кончились тем, что я уперся носом в подошвы унтов Лейтенанта. Они как-то странно застыли. Затем раздалось сдавленное кряхтенье.
— Э, ты чего это там газуешь? Не на танке! — выразил я свое возмущение.
— Застрял я, — глухо крикнул Андрей.
— Как это ты сумел? — удивился я.
— Вот так. Рюкзак надо было снять, а я понадеяся, ду-урак.
— Это точно. Назад пробовал?
— Да все пробовал, и назад, и вперед. Попробуй потянуть меня за ноги, — попросил лейтенант.
— Легко сказать, — возмутился я. — Мне самому уцепиться не за что, лежу тут как червяк.
Но все-таки я вцепился в щиколотки Андрея, потянул его на себя. Бесполезно. Лейтенант сидел плотно, как гвоздь в доске.
— Попробуй рюкзак скинуть, — посоветовал я ему.
— Ты что, издеваешься, что ли?! — возмутилась новоявленная пробка. — Я не только что рукой дернуть не могу, дышу и то через раз.
Я сосредоточился и потянул Лейтенанта изо всех своих дистрофических сил. Кончилось это тем, что я просто разул напарника. Это вызвало у меня припадок смеха.
— Нет, ну что ты ржешь, а? — попробовал усовестить меня Андрей. — Нашел время…
— Слушай, Андрюха. А ты знаешь, на что сейчас похож?
— Ну? На что? — осторожно спросил он.
— На тампакс! Идеальный тампон!
Я чиркнул спичкой и увидел перед собой грязные носки лейтенанта. Левая пятка была прорвана, и я не удержался от соблазна пощекотать ее. Андрей неожиданно тонко и резко взвизгнул, попробовал подтянуть ноги под себя. Это еще больше настроило меня на игривый лад.
— Что ты визжишь, как гимназистка? — спросил я, нежно проводя пальцами по заскорузлым пяткам танкиста.
— Не надо!.. Юрка, убью!.. Я… не переношу этого…
— А ты же у нас ревнивый! — припомнил я. — А ревнивые все дураки. Скажешь, нет? — спросил я, продолжая свое черное дело.
— Да… да…да, — на все соглашался Лейтенант, заходясь истерическим смехом.
— Ну и терпи тогда, прапорщик. Ты ведь на самом деле прапорщик, да?
Андрюха не выносил когда его называли этим званией, зверел на глазах, но сегодня мне можно было говорить про своего спутника все, что угодно.
— Да-да-да! — с частотой пулемета согласился он. — Прапор, кусок… только перестань…
— Прапорщик с манерами гимназистки и к тому же в роли затычки, что может быть смешней?
Неожиданно пятки Андрея исчезли, раздался грохот и впереди мелькнул свет факела.
— Пролез! — обрадовался я. — Давно бы так.
Я бросил вперед оба унта Лейтенанта, затем факелы, свой рюкзак, а потом уж пролез и сам. Пещера тут в самом деле оказалась гораздо больше, и Андрей с красным, распаренным лицом сидел на рюкзаке и блаженно отдувался. Он глянул на меня снизу вверх и сказал:
— Ну и гад же ты, Мартов!
— Взаимно, Новиков! — ухмыльнулся я.
— Вот дай ему немного власти, со свету сживет. Я тебе все припомню: и гимназистку, и тампакс, и прапорщика. Пошли, оглоед.
Вскоре мы столкнулись с новой проблемой. Одно из сужений пещеры оказалось наполовину завалено камнями. На то, чтобы разгрести этот завал, мы потратили время, равное горению двух факелов. Теперь у нас осталось их всего два. Мы то карабкались вверх, то сползали вниз, цеплялись одеждой и рюкзаками за выступы. Казалось, что этому не будет конца. Догорал последний факел, когда потянул свежий воздух и впереди забрезжил слабый свет. Он казался таким далеким. Но пройдя метров пять, мы зажмурились от показавшегося нам неестественно ярким света. Минут десять мы не могли сделать ни шагу, стояли, прикрыв глаза руками. Наконец немного привыкли и рассмотрели, что лощина, некогда пробитая в горе водным потоком, обильно поросла кустарником. Сквозь эту поросль мы пробрались с некоторым трудом, Андрею пришлось даже пустить в ход топор. Наконец мы спустились вниз, к самому подножию горы, и не сговариваясь оглянулись. С этой стороны Обрыв-скала оказалась совсем другой. Склоны ее полого спускались вниз и даже местами поросли кустарниками и деревьями.
