— Полицейские из Стокгольма приедут завтра. Они хотят поговорить с ней как можно скорее. Подождем их приезда.
— Но что, если им угрожает опасность? — спросил Мартин.
— Ну, пока вроде все спокойно. А завтра у нас будет подкрепление. Они наверняка в курсе, как справляться с такими ситуациями.
— Да, лучше пусть они займутся этим делом, — согласилась Паула. — Кто-нибудь думает то же, что и я?
— Что существует связь между Фредриком Вестером и убийством Матса Сверина? Да, мне тоже пришла в голову такая мысль, — сказал Патрик.
У него появилось чувство, что они близки к разгадке преступления; все это многое меняло.
— Как прошло в Гётеборге? — спросил Мартин.
— Так себе.
Хедстрём передал все случившееся за последние два дня. Когда он закончил, все долго молчали. Кроме Мелльберга, который хихикал себе под нос и улыбался каким-то своим собственным мыслям. И от него явно попахивало спиртным.
— Теперь у нас две возможные версии, — подытожила Паула.
— Да. И мы будем работать над двумя гипотезами. Утром поговорим с Энни. Ульф должен позвонить посоветовать, как нам поступать дальше с «Illegal Eagles». И еще остается отчет криминалистов. О пуле мы по-прежнему ничего не знаем? — спросил Патрик у всех собравшихся.
Паула покачала головой.
— На это уйдет время. О лодке мы тоже ничего не слышали.
— А пакет с кокаином?
— Есть отпечатки, которые мы не можем идентифицировать.
— Ах да, я совсем забыл про лодку. Кто-то должен знать, какие в этих местах течения и откуда ее могло прибить… — Патрик огляделся по сторонам, и взгляд его остановился на Йосте.
— Я займусь этим. Я знаю, кого спросить, — вызвался тот.
— Прекрасно.
Мартин поднял руку.
— Да? — кивнул Патрик.
— Мы с Паулой говорили с Леннартом по поводу документов из портфеля Матса.
— И как? Что-нибудь узнали?
— Все цифры в порядке. К сожалению, — добавил Мартин, краснея.
— Леннарт не нашел ничего подозрительного. Это не значит, что все в порядке, — только то, что очевидных сомнительных мест там нет.
— А что с компьютером?
— На него уйдет неделя.
Патрик вздохнул.
— Снова надо ждать. Но будем делать, что в наших силах. Я собираюсь пройтись по всему, что нам удалось выяснить, чтобы понять, что мы упустили. Йоста, ты займись лодкой. Мартин и Паула… — Он задумался. — Соберите информацию об «Орлах вне закона» и Фредрике Вестере. Коллеги в Стокгольме и Гётеборге должны вам помочь. Попросите у них материалы дела. Сами решите, кто что будет делать.
— О’кей, — согласилась Паула.
Мартин кивнул, но снова поднял руку.
— А что будет с «Фристадом»? Вы на них заявите?
— Нет, — ответил Патрик. — Мы решили этого не делать. Не видим причин.
Мартин вздохнул с облегчением.
— А как вы узнали про девушку Сверина?
Патрик бросил взгляд на Йосту, который смотрел в пол.
— Интуиция. — Затем хлопнул в ладони и объявил: — Собрание окончено. За работу!
Фьельбака, 1875 год
Дни сменялись неделями, недели — годами. Эмели смирилась со спокойным ритмом жизни на Грошере. Она словно стала его частью, жила и дышала вместе с ним. Она точно знала, когда расцветут шток-розы, когда на смену лету придет осень, когда встанет лед и когда он растает. Остров был ее миром, и царем в этом мире был Густав. Густав был счастливым ребенком. Эмели поражалась тому, как он мог быть счастливым в этом маленьком мирке.
Карл с Юлианом с ней не разговаривали. Они жили своей жизнью, несмотря на ограниченность пространства. Даже стали меньше оскорблять ее, словно Эмели перестала быть для них человеком, к которому можно испытывать презрение. Теперь они обращались с ней как с пустым местом. Она занималась домом, и больше ничего.
Густав тоже нашел себе место в этом странном мире. Он даже не пытался приблизиться к Карлу или Юлиану. Они были для него столь же нереальны, сколь и духи мертвых. Карл никогда не называл сына по имени. «Мальчик», — говорил он в те редкие разы, когда к нему обращался. Эмели помнила момент, когда ненависть в его глазах сменилась равнодушием. Это произошло, когда Густаву было два года. Карл вернулся из поездки в Фьельбаку со странным выражением лица. И он был трезв. В кои-то веки они не стали заходить в пивную. И это было странно. Эмели пыталась угадать, что же происходит. Наконец Карл положил на стол письмо.
— Отец умер, — сказал он.
Видно было, что у него словно груз с плеч свалился, он чувствовал себя свободным. Эмели в который раз пожалела о том, что Дагмар ничего не рассказала ей о Карле и его отце, но теперь было слишком поздно. Ничего нельзя было поделать. Оставалось только радоваться тому, что отец оставил Юлиана и Карла в покое.
Ей не было одиноко. У нее был Бог. Он наполнял своим присутствием остров. Эмели была благодарна Богу за то, что они с Густавом могли жить в такой от него близости, слышать его голос в ветре и видеть его отражение в воде моря. Каждый день был подарком. Густав был чудесным мальчиком. Она знала, что опасно так думать, но, согласно Библии, каждый человек — сын Божий, и Густав казался ей божеством. Эмели надеялась, что Бог простит ей этот грех. Тем более что он сам видит, как красив Густав — со светлыми кудрявыми волосами, голубыми глазами и длинными ресницами, отбрасывающими тень на щеки, когда он засыпал рядом с ней при свете свечи. Густав постоянно разговаривал с ней. С ней и с призраками. Иногда она подслушивала их. Духи были очень терпеливы с мальчиком и слушали все, что он им говорил.
— Можно выйти, мама? — спросил Густав, потянув ее за юбку.
— Можно, — ответила Эмели, наклоняясь, чтобы поцеловать сына. — Только не поскользнись на камнях и не свались в воду.
Она смотрела, как он выходит из дома. И не боялась, зная, что он не один. Бог и духи за ним присматривают.
Погода в субботу выдалась просто чудесная: чистое небо, яркое солнце, легкий морской бриз. Жители Фьельбаки проснулись в предвкушении праздника. Счастливчики, получившие приглашение на открытие спа-комплекса, всю неделю выбирали одежду и переживали из-за причесок. Все мало-мальски важные персоны из местных краев должны были быть там, ждали даже знаменитостей из Гётеборга. Но у Эрики на уме было другое. В субботнее утро ее посетила мысль, что лучше бы Энни узнать о кончине Гуннара лично, а не по телефону. Она все равно собиралась отдать ей материалы об истории Грошера, так почему бы не устроить сюрприз. Тем более что оставить малышей есть с кем.
— Уверена, что справишься? — спросила она у Кристины.
Та фыркнула:
— Они же ангелочки. Без проблем.
Кристина прижала Майю крепче к себе. Близнецы спали в люльках.
— Меня долго не будет. Я сначала заеду к Анне, а потом сплаваю на Грошер.
— Будь осторожна. Это может быть опасно, — посоветовала Кристина, ставя на пол Майю, которой не терпелось пойти поиграть. Поцеловав братьев, девочка бросилась к игрушкам.
— Так я же заправский моряк, — улыбнулась Эрика. — В отличие от твоего сына.
— Тут ты права, — сказала Кристина и с тревогой в голосе добавила: — А ты уверена, что Анна это выдержит?
Эрика подумала то же самое, когда Анна позвонила и попросила сходить с ней на могилу сына, но решила, что сестре лучше знать.
— Думаю, выдержит, — ответила она с показной уверенностью.
— А мне кажется, рановато для нее, — высказала свое мнение Кристина. Тут проснулся Ноэль и начал выражать недовольство, так что бабушка взяла его на ручки. Эрике же она сказала: — Надеюсь, ты права.
«Я тоже на это надеюсь», — подумала Эрика, выходя из дома. В любом случае она пообещала сестре, и поздно брать слово назад.
Анна ждала у ворот пожарной станции. Коротко стриженные волосы придавали ей хрупкий и беспомощный вид. Эрика подавила желание заключить ее в объятия и покачать, как ребенка.
— Сможешь? — спросила она. — Или давай перенесем на другой день.
Анна покачала головой.
— Смогу. Я хочу. Я едва помню его похороны. Мне нужно посетить его могилу.
— Хорошо, — ответила Эрика, взяла сестру под руку. Вместе они пошли вверх по усыпанной гравием дорожке.
День был просто прекрасный. Тишину и покой нарушал только приглушенный шум машин с дороги. Солнечные блики гуляли по надгробиям. Все могилы были ухожены. Кое-где стояли свежие цветы. Анна вдруг замерла, и Эрика показала ей, где находится могилка.
— Его похоронили рядом с Йенсом, — показала она на надгробие из гранита с вырезанным на нем именем «Йенс Лэкберг». Йенс был хорошим другом их отца. Анна с Эрикой хорошо его знали и любили. Всегда позитивный, он любил пошутить, пообщаться и повеселиться на праздниках.
— Как тут красиво, — произнесла Анна голосом без всякого выражения, но в глазах ее промелькнула грусть.
