– Это не так уж сложно, – проговорил доктор с улыбкой. – Разве вы забыли, как совсем недавно мисс Д’Эрбле продемонстрировала нам изменение лица восковой модели?
Я смущенно закивал.
– А другой, тот, что с крючковатым носом, тоже Моррис?
– Да, – ответил Торндайк, – только грим выбран более гротескный. Моррис, он же Бенделоу.
Пока я осознавал сказанное, в мастерской появился один из «маляров».
– Мы проникли в дом с черного хода, сэр, – произнес он, обращаясь с Миллеру. – Женщина мертва. Лежала на кровати в комнате второго этажа. Рядом на тумбочке стакан с водой и это. – Он протянул суперинтенданту флакончик с широким горлышком и наклейкой «Цианистый калий».
Миллер встал:
– Я туда скоро приду, посмотрю все сам. А пока в дом никого не пускайте и дайте мне знать, когда прибудут кебы.
– Два уже здесь, – доложил детектив. – С тремя каталками.
– Один повезет двоих мертвецов, а другой доктора Грея. Но сначала женщину завезите сюда, чтобы он ее опознал.
Детектив отдал честь и удалился, а через несколько минут двое констеблей завезли каталку с мертвой женщиной и поставили рядом с телом Морриса. Я смотрел на муляж того, что совcем недавно было сильной и ловкой женщиной. При мне с нее сняли капор, парик, очки, тяжелые накладные брови, стерли с век темный пигмент, и она превратилась в миссис Моррис. Я подтвердил это со всей определенностью. Затем мертвецов увезли.
– Итак, доктор, – произнес Миллер, – со своей частью работы вы, как всегда, справились отлично, а вот нам не повезло: я бы хотел предать его суду.
Торндайк улыбнулся:
– Мой друг, не унывайте. Все получилось как нельзя лучше. Да, он достоин виселицы. Но суду это надо было доказать. А улики по обоим делам, Ван Зеллена и Д’Эрбле, у нас косвенные и могли бы не убедить присяжных. Так что еще не известно, признали бы его виновным, как в Америке, так и у нас. А оправдательный приговор был бы катастрофой, о которой лучше не думать.
– Предать суду человека, который по документам кремирован… – задумчиво проговорил Миллер. – Придется удовлетвориться тем, что есть. Подобный исход для такого преступника вполне можно считать справедливым. – Он помолчал. – Я, пожалуй, схожу осмотрю дом.
Дружески мне кивнув, он удалился, а Торндайк позвал девушек.
Я услышал, как по пути сюда Мэрион расспрашивает его о моем ранении.
– Мисс Д’Эрбле, – ответил доктор, – насколько я могу судить, у него прострелена мышца. Значит, хромать доктор Грей не будет и скоро поправится. Но ему все равно требуется соответствующий уход. Предлагаю отвезти его в нашу больницу.
– А нельзя ли ко мне домой? Мы с мисс Боулер смогли бы обеспечить ему нужный уход.
– Ваше предложение прекрасно, – отозвался Торндайк, – но в данный момент нужно, чтобы его осмотрел квалифицированный хирург, который решит, оставаться ли ему в больнице, после того как рана будет надлежащим образом обработана, или… – Он задумался. – Вы знаете, самое лучшее, если он займет одну из спален в моем доме, где его ежедневно будет наблюдать хирург, да и я за ним присмотрю. – Он улыбнулся. – А вы с мисс Боулер можете приходить когда пожелаете и оставаться на сколько потребуется. У меня есть свободная комната, которую вы можете занять на это время. Если будет нужно, поможет Полтон. Вы знаете, на него можно положиться. Ну, как вам мое предложение?
Мэрион приняла его с благодарностью, только попросила, чтобы ей позволили сопровождать меня до больницы.
– Почему нет, – проговорил Торндайк. – Мы четверо в кебе вполне поместимся, и чем скорее отъедем, тем лучше.
На улице собрались жители соседних домов. Под присмотром двух констеблей они возбужденно переговаривались, посматривая на нас. Что и говорить, подобные перестрелки на Эбби-роуд бывают не часто.
Глава 19
Торндайк распутывает клубок
Дни моего заточения в доме доктора Торндайка спокойно тянулись один за другим. Мэрион работала в мастерской одна, теперь ей ничто не угрожало. Она почти каждый день посещала меня. Входила, окидывала смеющимся взглядом, такая жизнерадостная и красивая.
С Торндайком в первые несколько дней я виделся редко – у него было много работы, – но потом он начал регулярно заходить ко мне утром и вечером и по-отечески ухаживал.
И вот однажды – это было на вторую неделю моей болезни – я, сидя на постели, наблюдал, как Мэрион готовит стол к чаю. На мой вопрос, для кого предназначен третий прибор, она ответила:
– Полтон предупредил, что сегодня к нам придет доктор. – Она подошла ко мне. – Стивен, наш доктор просто чудо. При всей своей занятости он всегда провожает меня до ворот и сажает в кеб. Я бесконечно ему благодарна, наверное, почти так же, как тебе.
– А мне-то за что? – удивился я.
– За что? Ты полагаешь, это пустяки – в момент горя и отчаяния обнаружить благородного, преданного друга, поддерживающего во всем и оберегающего от опасностей? Нет, Стивен, для меня это очень важно.
Смущенный, я поспешил сменить тему:
– Полтон сказал, сколько времени доктор с нами пробудет?
Она улыбнулась:
– Надеюсь, долго. Мистер Полтон упомянул, что сегодня вечер у него свободный.
– Тогда, возможно, он растолкует нам детали своего расследования, как и обещал. Мне интересно, как ему удалось раскусить этого негодяя Бенделоу.
– И мне тоже, – проговорила она и прислушалась. – Кажется, он идет.
Меньше чем через минуту в комнату вошел Торндайк, ласково поздоровался и сел в кресло у стола, оглядывая нас с добродушной улыбкой.
– Мы только что говорили о вас, сэр, – сказал я. – О том, как мы вам благодарны.
Он отмахнулся:
– Какие могут быть благодарности, если я получаю удовольствие от общения с вами. Я старый холостяк, но как будто приобрел на время семью. Более того, мне представилась возможность наблюдать ростки новой семьи, рождение которой, надеюсь, не за горами.
– И у меня есть на это надежда, – подхватил я, бросив взгляд на Мэрион.
Она покраснела, но все же ловко перевела разговор в другую плоскость:
– А я надеюсь, что сегодня вы немного просветите нас по поводу своего успешно завершенного расследования. Признаюсь, очень многое мне так и осталось непонятным.
Торндайк кивнул:
– Именно ради этого я и освободил сегодняшний вечер. Согласен, дело странное и крайне запутанное… Я, пожалуй, начну, а вы, моя дорогая, подливайте мне время от времени чаю. Я буду обращаться к Стивену, который хорошо знаком с фактами. А вас, мое бедное дитя, потерявшее отца, не должно обижать, что я буду говорить о его убийстве беспристрастным тоном. Поверьте, в данном случае это необходимо.
– Я все понимаю, – отозвалась Мэрион.
Торндайк серьезно кивнул и после короткого молчания начал:
– Буду излагать свои наблюдения и умозаключения в том порядке, в каком они возникали. Расследование можно разбить на несколько этапов, следующих один за другим по мере того, как появлялись новые факты. Разумеется, начну с первого.
Итак, совершено убийство. Преднамеренное и тщательно спланированное. Что касается мотивов, то тут можно было рассмотреть две альтернативные версии: месть или корысть. Месть следовало исключить, поскольку, по словам дочери, врагов у мистера Д’Эрбле не было. Ни явных, ни потенциальных. Оставалась корысть. Эта версия наиболее вероятна, и дальнейшие события ее подтверждали. Очевидно, преступник и жертва были как-то связаны. И эта связь, а также изучение их личностей, могли навести на конкретную цель преступления.
Факты указывали, что преступник достаточно образован, знаком с ядами почти на профессиональном уровне и знает, как получить их в свое распоряжение. Он проницателен, изобретателен и ловок, однако не всегда предусмотрителен, поскольку пошел на риск, которого можно было избежать. Скорее всего он игрок, сосредоточенный на выигрыше и способный совершать опрометчивые поступки. С помощью шприца он ввел мистеру Д’Эрбле яд и был уверен, что этого не обнаружат. И самое главное – он законченный преступник. С большим опытом.
Теперь о жертве. Свидетельства указывают, что мистер Д’Эрбле был человеком высоких моральных качеств, честным, трудолюбивым, хозяйственным, доброжелательным, с отличной репутацией. Иными словами, являл собой полную противоположность преступнику. Таким образом, если они и были как-то связаны, то не на почве нарушения закона. И еще, мистер Д’Эрбле был человеком неординарным. Художник, скульптор, высококлассный специалист по созданию восковых фигур. Надо отметить, что восковые фигуры – изобразительное искусство особого рода, где главным является буквальная тождественность произведения и модели. Достаточно вспомнить инциденты, то и дело возникающие в музее мадам Тюссо. Когда он находился еще на Бейкер-стрит, рядом на скамье сидел мужчина, нюхающий табак, управляемый специальным механизмом. Так к нему довольно часто подсаживались посетители и пытались завести разговор. Точно так же обращались с вопросами и к стоящему у входа полицейскому. Совершенно очевидно, что такие фигуры могли использовать и различные мошенники. У меня, естественно, возник вопрос: не связан ли мотив преступления с уникальным талантом художника? Не пытался ли преступник использовать его для своих неблаговидных целей? Если это имело место, не важно, с каким исходом, то покойный стал носителем информации, опасной для преступника. Особенно если результаты его работы были использованы в противоправных целях.
