Керри попыталась придать своим словам легкость и непринужденность.
— Вынуждена тебя разочаровать. Мы всего лишь предпринимаем меры предосторожности, Роб. Само-то дело приближается к развязке, все уже практически решено.
— Здорово! Мне нравится этот мистер Палумбо. Ладно, я сегодня переночую у тети Грейс и дяди Джонатана. Мне ведь они тоже нравятся. А как же ты? Господин Палумбо и ночь тут проведет, перед нашим домом?
— Ну, во-первых, сегодня я вернусь домой довольно поздно. А к тому времени местные полицейские уже начнут патрулирование. Они будут проезжать перед нашим домом каждые пятнадцать минут. Этого вполне достаточно.
— Будь осторожна, ма. — На какое-то мгновение вся бравада Робин улетучилась, и Керри услышала голос маленькой испуганной девочки.
— Ты тоже будь осторожна, дорогая. И не забудь сделать домашние задания.
— Обязательно! Я попрошу у тети Грейс разрешения еще раз посмотреть ее старые фотоальбомы. Мне так нравятся эти старомодные платья, прически. Насколько я помню, фотографии в альбомах расположены по датам, по годам. Так что это может навести меня на некоторые интересные мысли. Тем более, что в фотокружке следующим нашим заданием будет составление семейного фотоальбома таким образом, чтобы фотографии как бы рассказывали историю семьи.
— Да, в альбоме тети Грейс есть действительно просто замечательные снимки. Я и сама любила рассматривать их, когда работала у Гуверов сиделкой, — вспомнила Керри. — Я даже как-то взялась подсчитывать, сколько же различных служанок работало у тети Грейс и дяди Джонатана. Прислуга их мне очень часто вспоминается, когда я, например, пылесошу или стираю.
Робин захихикала.
— Ну, по этому поводу ты не очень-то расстраивайся. Ведь как-никак у тебя есть еще шанс разбогатеть. Например, выиграть в лотерею. Ну, пока, целую, ма!
В половине шестого из своего автомобиля позвонил Джоф.
— Ты никогда не догадаешься, откуда я тебе звоню. — Не дожидаясь ее ответа, Джоф продолжил: — Я сегодня опять был в суде. А в это время в контору все время пытался дозвониться Джесон Эрнотт. Он оставил для меня послание.
— Джесон Эрнотт! — воскликнула Керри.
— Да, когда я вернулся к себе несколько минут назад и перезвонил ему, он сказал мне, что нам необходимо срочно переговорить. Он хочет, чтобы я взялся за его дело.
— И ты собираешься взяться за его защиту?
— Я не могу этого сделать, потому что он имеет отношение к делу Реардона. И даже если бы мог, все равно не стал бы. Я ему так и заявил, но он все равно хочет встретиться.
— Джоф! Ни в коем случае не позволяй ему сообщать тебе ничего из того, что потом может быть интерпретировано против тебя в суде.
Джоф усмехнулся.
— Спасибо за предупреждение, Керри. Сам бы я никогда до этого не додумался.
Керри тоже рассмеялась. Потом она рассказала Джофу о том, что намерена Робин на сегодняшнюю ночь оставить у Гуверов.
— Я допоздна задержусь на работе. А когда поеду домой, предупрежу полицейских Хохокуса. У нас с ними есть договоренность о моей охране.
— Ты только обязательно позвони им. — Голос Джофа стал серьезным. — Чем больше я думаю о том, что ты вчера одна отправилась в квартиру этого Смита, тем больше понимаю, как неосторожно это было с твоей стороны. Ты могла бы оказаться как раз в то время, когда к нему пришел убийца. И погибнуть точно так же, как погиб Марк Янг, не вовремя оказавшийся рядом с Барни Хаскеллом.
Обещав перезвонить Керри после своей встречи с Эрноттом, Джоф повесил трубку.
Было уже восемь часов вечера, когда Керри наконец закончила подготовку к очередному своему процессу. Она вздохнула и вновь протянула руку к пачкам досье. На этот раз она взяла объемистую папку с делом Реардона.
Она вновь внимательно вгляделась в снимки тела убитой. В своем предсмертном послании доктор Смит описал то, как он в тот вечер вошел в дом дочери, как увидел перед собой ее тело. Керри зажмурилась, вдруг представив, как ужасно было бы для нее войти в свой дом и вдруг увидеть бездыханное тело Робин. Доктор Смит признался, что он нарочно унес с собой присланную с цветами записку со словами: «Позволь мне называть тебя моей возлюбленной». Сделал он это потому, что был совершенно уверен, что именно Скип убил Сьюзен в припадке бешеной ревности. Смит не хотел, чтобы убийца каким-либо образом избежал максимально строгого наказания.
Керри верила тому, что написал доктор, ибо знала, люди не врут перед смертью. К тому же признания Смита вполне соответствовали версии, излагавшейся самим Скипом Реардоном. Получалось, что убийцей Сьюзен был человек, побывавший в доме Реардонов после ухода оттуда Скипа примерно в половине седьмого и до прихода доктора, то есть до девяти часов вечера.
Кто же это был? Джесон Эрнотт? Джимми Уикс? Кто из них убил Сьюзен, спрашивала себя Керри.
В половине десятого она закрыла досье. Ничего нового относительно завтрашнего допроса Эрнотта ей в голову так и не пришло. «Если бы я была на его месте, — думала Керри, — я бы утверждала, что Сьюзен сама отдала ту миниатюрную рамку в последний вечер перед гибелью, потому что, например, заметила, что пара жемчужин на ней раскачались и могли в любой момент потеряться. Тогда Эрнотт мог бы утверждать, что Сьюзен в последний вечер попросила его взять на себя починку рамки, а потом после смерти Сьюзен Эрнотт мог не захотеть быть замешанным в расследовании убийства и решил просто оставить рамку у себя».
Такая версия вполне могла быть принята судом, потому что выглядела весьма правдоподобной. С прочими драгоценностями, однако, дело обстояло совсем иначе. Вообще все в этом деле вертелось вокруг драгоценностей. Если бы Керри смогла доказать, что именно Эрнотт подарил Сьюзен те старой работы украшения, то уже никто не поверил бы, что такой подарок мог быть Эрноттом сделан только из чувства дружеского расположения.
В десять часов Керри вышла из совсем уже безлюдного здания прокуратуры, прошла к своей машине, стоящей на служебной стоянке. Тут только она поняла, что страшно проголодалась. Она заехала в ресторанчик «Арена», быстро проглотила гамбургер, порцию чипсов и кофе.
Если бы взять вместо кофе кока-колу, то получилось бы, что она подкрепляется любимыми яствами Робин. Подумав так, Керри вздохнула и признала, что скучает по своей девочке.
«Мамаша и ее ребятенок…»
«Мамаша и ее ребятенок…»
Почему вдруг это словосочетание так застряло в памяти? Почему не перестает звучать в голове, вновь и вновь спрашивала себя Керри. Что-то в этом казалось ей неправильным, очень даже неправильным. Но что именно?
«Надо было перед выходом из прокуратуры позвонить Робин и пожелать ей спокойной ночи», — вдруг подумала Керри. Почему же она этого не сделала? Керри быстро вернулась к машине. Было уже без двадцати одиннадцать. Звонить Робин поздно. Керри как раз выезжала со стоянки у ресторана, когда вдруг в ее машине раздался звонок. Это был Джонатан.
— Керри, — голос его звучал глухо и напряженно. — Робин сейчас вместе с Грейс. Она не знает, что я тебе звоню. Она не хотела, чтобы я тебя беспокоил. Но, когда она заснула, ей приснился страшный сон, кошмар. Тебе, наверное, лучше будет все же приехать. Все-таки девочка много всего пережила в последнее время. И ты ей нужна.
— Я сейчас буду. — Керри резко развернула автомобиль, нажала на педаль газа и помчалась к своей дочери.
Поездка из Нью-Джерси в Кэтскилз по плохой, узкой дороге выдалась весьма утомительной. По пути, когда Джоф проезжал Мидлтаун, зарядил дождь со снегом. В результате движение машин сильно замедлилось и превратилось фактически в продвижение ползком. Перевернувшийся в одном месте грузовик, улегшийся как раз поперек всех полос автострады сразу, привел к потере еще одного дополнительного часа. Это осложнило и без того тяжелое путешествие.
Лишь без четверти десять усталый и голодный Джоф Дорсо добрался наконец до полицейского участка Элленвилла, где в одной из камер содержался Джесон Эрнотт.
Целая команда агентов ФБР дожидалась возможности допросить Эрнотта. Для этого, правда, он должен был предварительно побеседовать с Джофом.
— Зря вы меня ждали, — сообщил «федералам» Джоф. — Я все равно не смогу стать его адвокатом. Разве он не сказал вам об этом?
Эрнотта в наручниках провели в один из кабинетов. Джоф давно не встречался с ним, со времени смерти Сьюзен одиннадцать лет назад. Тогда считалось, что у Джесона со Сьюзен были отношения, основывавшиеся одновременно на дружбе и бизнесе. Никто, включая Скипа, не подозревал, что у Эрнотта мог быть к Сьюзен какой-либо иной интерес.
Джоф внимательно всмотрелся в вошедшего человека. Эрнотт вроде бы немного пополнел за прошедшие годы, но тем не менее сохранял прежнее великосветское, нарочито утомленное выражение лица. Морщины вокруг глаз действительно придавали Джесону вид весьма усталого человека, но при этом воротник кашемировой водолазки, одетой под твидовый пиджак, выглядел на удивление свежим. «Настоящий джентльмен, высокообразованный человек, знаток искусства, да и только», — размышлял Джоф. Даже в новой обстановке, в которой он вдруг очутился, Джесон выглядел именно так.
