Молчание.
Я постучал снова, громче.
– Котт? Открой дверь.
Я решил, что он вполне может так поступить. С точки зрения баллистики дверь была открыта. Любой из нас мог выстрелить сквозь дерево. В его случае пуля пробьет все, что угодно. При желании он прицелится и выстрелит на звук. Для него двери и даже стены не препятствие. Он живет в прозрачном доме.
Но он захочет все видеть. Обязательно. Человек, который вешает на стену фотографию, чтобы та стала последним, на что он посмотрит перед сном, и первым, что возникает перед ним утром, постарается, чтобы пуля вошла в мое тело у него на глазах. Наверное, он думал об этом, когда занимался йогой. Мысленно представьте себе свой успех. Он ждал шестнадцать лет. Он вполне мог открыть дверь.
– Котт, сначала нам нужно поговорить, – сказал я.
Молчание.
– Нет ущерба, нет вины, – продолжал я. – Ты забудешь обо мне, а я – о тебе. Нет нужды делать из мухи слона. Я многих парней отправил в тюрьму, но ни один из них не принял это так близко к сердцу.
Я услышал шорох, и на секунду мне показалось, что это дверь, однако он доносился со стороны лестницы. Краем глаза я заметил, что мимо пробежал ребенок. Он пересек коридор и исчез из виду. «Маленький мальчик», – подумал я. Как Беннетт мог не сказать мне о нем? Где его мать? Проклятье, что здесь происходит?
Я ослабил палец на спусковом крючке «глока».
Но тут задняя часть мозга сообщила мне, что я видел не ребенка. Он не был толстеньким, худым или гибким. Он двигался напряженно и неуклюже, как взрослый. Маленький мужчина, ростом примерно в пять футов и семь дюймов, бегущий мимо перил в пять футов, перед плинтусом высотой в полтора фута, под пятнадцатифутовым потолком.
Не маленький мальчик.
Джон Котт.
Я попытался вспомнить чертежи дома. Мне хотелось увидеть детали. Коридор второго этажа шел от начала дома до конца, от верхней площадки лестницы до окна над входной дверью и гостевых покоев, где находился я, и в другую сторону, к огромной главной спальне. Котт удалялся от меня, и я решил, что он не станет останавливаться возле окна. Зачем ему так поступать? Значит, он сейчас в спальне Джоуи.
Снизу донесся голос, и в коридоре первого этажа появился Беннетт.
– Ричер? – позвал он. – Ты в порядке?
– Уходи, Беннетт! – крикнул я в ответ. – Тебе нет никакого смысла в этом участвовать.
Однако ответа я не дождался.
Вновь воцарилась тишина.
Я попробовал открыть дверь гостевых покоев и обнаружил, что она не заперта. Я вошел внутрь и огляделся. Я видел такие номера в отелях, только меньше. Целая квартира. Обычное жилое помещение, но полностью автономное. Короткий коридор, туалет, кухня, гостиная, две спальни, одна слева, другая справа, каждая с отдельной ванной комнатой. Спальня слева была пустой. В правой я обнаружил вещи Котта, не слишком много. Спальные принадлежности и рюкзак, как предположила Найс еще в Арканзасе – и оказалась права. Спальный мешок, вместо рюкзака обшарпанный вещевой мешок из черной кожи, полный футболок, нижнего белья и патронов, калибром либо 9 мм, либо.50. Внешне они сильно различались – патроны для пистолета выглядели маленькими и изящными, как ювелирные изделия, а для снайперской винтовки напоминали снаряды для пушки истребителя; патронные гильзы были длиной в четыре дюйма.
Я проверил все, что только можно, но пистолета не нашел.
Однако я обнаружил винтовку.
Она лежала под кроватью Котта в стандартном футляре. Настоящая снайперская «Барретт Лайт Фифти»[28], длиной более пяти футов, весом почти тридцать фунтов, с оптическим прицелом и заряженная. Из Теннесси. Стоимость такого оружия равнялась стоимости не самого плохого автомобиля. Я ударил ногой по прицелу – на большее у меня не оставалось времени – и поспешно выскочил в коридор.
Из чертежа следовало, что мне нужно пройти тридцать футов и свернуть направо, через двадцать футов повернуть налево, в нечто вроде прихожей с тремя стенами, за которой находилась спальня. На плане она наверняка называлась нишей. Дверь в спальню находилась на стене, выходящей в коридор. Я оставил «браунинг» в левой руке, а «глок» – в правой, как ковбой из черно-белых вестернов. Нет, я не верил в легенды. Я никогда не встречал человека, который мог прицельно стрелять левой и правой рукой одновременно. Лучше сосредоточиться на «глоке», как если бы он был моим единственным оружием, а если «браунинг» выстрелит в том же направлении, то особого вреда не будет.
Я сделал первый поворот и увидел впереди окно. До него было далеко, но я постепенно начал привыкать к размерам дома Джоуи. Я направил «глок» в сторону угла прихожей на высоте трех плинтусов, что соответствовало четырем футам и шести дюймам – примерно на уровне груди Котта. В этот момент я находился на расстоянии в пятнадцать футов, а маленькая пуля от патрона «парабеллум» летит очень быстро. Если появится Котт, он будет мертв через восьмую долю секунды. Плюс время моей реакции. Но я не сомневался, что не стану особо медлить.
Однако Котт не появился. Я вошел в прихожую. Дверь в спальню была закрыта. Девять футов в высоту, десять вместе с рамой, ручка на высоте ребра.
Из-за двери до меня донесся голос женщины.
Нет, не слова. Нечто бессвязное. Не крик или стон, а разочарованное восклицание. Она хотела что-то сделать или что-то взять, но не могла. Нет, хотела – неправильное слово. Она не была раздражена. Женщина испытывала отчаяние. Она нуждалась в чем-то или пыталась до чего-то дотянуться.
Но не могла.
Я сделал шаг назад и крикнул через плечо:
– Беннетт? Ты еще здесь?
Нет ответа.
В спальне воцарилась тишина.
Я шагнул в сторону на случай, если Котт выстрелит через дерево.
Он не стал.
Как заставить их добровольно покинуть дом? Никто не знает. Никто никогда не знал ответа на этот вопрос.
В обычной ситуации я мог бы встать спиной к стене и приоткрыть дверь, оставаясь невидимым на расстоянии вытянутой руки, но двери Джоуи были слишком широкими для такого маневра. Так что, как аккуратный маленький парень, я находился в новой среде, поэтому я просто прыгнул вперед, повернул ручку, распахнул дверь, отскочил назад и прицелился.
И выстрелил. И попал в центр лба Джона Котта. Вот только это было не так. Моя пуля угодила в зеркало, висевшее на боковой стене. Посеребренное стекло рухнуло на пол, после чего в мире вновь воцарилась тишина, а из комнаты послышался голос Котта:
– Похоже, ты забыл, что предлагал разойтись в разные стороны и отправиться по своим делам.
Я не слышал голоса Котта шестнадцать лет, но это был он, тот же акцент Озарка, раздраженная интонация и агрессивный тон.
– Ты мне не ответил, – сказал я.
– Оно того не стоило.
– Кто там с тобой?
– Зайди и посмотри.
Я снова представил чертеж дома.
– Ты находишься на втором этаже очень высокого дома. А я стою у единственной двери. И я только что выстрелил из пистолета в Лондоне. Через пять минут здесь будет пять тысяч полицейских. Без еды ты продержишься около трех недель. И что ты будешь делать потом?
– Полицейские не придут, – заявил Котт.
– Ты думаешь? – спросил я.
– Беннетт скажет им, что стрелял он.
– Что тебе известно о Беннетте?
– Я много о нем знаю.
– Кто там с тобой?
– Я мог бы показать в зеркале, но ты его разбил. Тебе придется войти.
Я отступил на шаг назад и снова крикнул через плечо:
– Беннетт? Ты все еще здесь?
Никакого ответа.
Я вновь подошел к двери спальни.
– Полагаю, тебе уже известно, что Джоуи больше нет среди нас. И ты знаешь, что его парни сбежали. Так что я могу оставаться здесь столько, сколько потребуется. Ты умрешь от голода, даже если полицейские не появятся.
– И тогда на твоих руках будет еще больше невинной крови. Потому что я здесь не один. Но ты уже об этом знаешь, верно?
Потом он что-то пробормотал, но не мне. Возможно: «Скажи ему, малышка», и я снова услышал женский голос, по-прежнему невнятный, но теперь это был сдавленный крик. У нее во рту был кляп. А если так, то она еще и связана.
Женщина снова закричала.
– Ты хочешь произвести на меня впечатление? – спросил я.
– Очень на это надеюсь, – ответил Котт.
– Ты думаешь, я социальный работник?
Снова раздался крик, длинный и громкий, но приглушенный кляпом. Потом он превратился в рыдания, полные боли, обиды и унижения.
– Должен сказать, что на меня это производит большое впечатление, – заявил Котт.
Из чертежа следовало, что комната имеет размер примерно тридцать на тридцать футов, ванная комната находится слева, туалет – справа. Я стоял на прежнем месте и смотрел в зеркало, которое ничего не показывало, кроме неровного, покрытого пятнами дерева, которого никто не должен был видеть, но когда оно еще было зеркалом, я увидел в нем Котта. Я смотрел на зеркало под острым углом, значит, и он так же. Углы должны быть равными – школьная физика старших классов. Простейшая оптика. Вероятно, изголовье кровати совсем рядом со мной, на противоположной стене, а кровать – самое естественное место, куда следует положить связанную женщину с кляпом во рту. В таком случае, Котт сидел в ногах постели.
