Стив обернулся и посмотрел ей в лицо:
— И ты отправилась прямиком к папочке.
— Я испугалась, не понимала, что делаю.
— Ты никогда не говорила, что у тебя отец — фараон.
— Ты никогда не спрашивал. И вообще, какая разница?
— «Какая разница»? Он вломился к нам, он и остальные. Нас забрали. Вот какая разница. И теперь нам завтра утром в суд. Как минимум мне светит штраф. А если мои предки узнают, я буду в полном дерьме. Они перестанут выдавать мне деньги. И все это из-за тебя.
— Прости, Стив, мне очень жаль, честно. Я не знала, что так будет.
Ивонна приблизилась к нему и протянула руку, чтобы до него дотронуться. Он резко отстранился и сел в кресло.
— Брось придуриваться, — произнес он. — Ты, черт тебя дери, отлично знала, что мы будем тут забивать косяки и слушать музыку. Можно подумать, ты сама этого никогда не делала.
Ивонна упала на колени к его ногам:
— Я думала, они просто арестуют Мак-Гэррити, и все. Честное слово! Ты же знаешь, я бы не стала тебе причинять неприятности.
— Значит, ты глупее, чем я думал. Слушай, ты извини, но я больше не хочу, чтобы ты приходила. Хотела, не хотела, но вышло так, что из-за тебя одни проблемы. Еще неизвестно, кто сюда явится следом за тобой.
Сердце у Ивонны забилось сильнее. У нее оставался еще один козырь в рукаве.
— Мак-Гэррити мне рассказал, что ты встречаешься с другой девушкой. Это правда?
— А если да? — Стив рассмеялся.
— Я думала, мы… ну, то есть… я не…
— Господи, Ивонна, когда же ты повзрослеешь! Ты иногда говоришь как ребенок. Мы оба можем встречаться с кем хотим. Я думал, это с самого начала было понятно..
— Но я не хочу больше ни с кем встречаться, только с тобой.
— На самом деле это означает, что ты не хочешь, чтобы я спал с другими. Нельзя присвоить человека, Ивонна. Ты не можешь контролировать чувства других. — Стив отвернулся. — В общем, я не хочу тебя видеть. У нас все кончилось.
— Но…
— Я серьезно. И на Бэйсуотер-террас, и на Кэрберри-плейс тебя тоже больше не ждут. У них тоже был рейд, если ты не в курсе. Народ повязали, и они тобой не очень-то довольны. Слухом земля полнится, сама знаешь. Система у нас маленькая.
— А что мне надо было делать? Скажи…
— Не надо было ничего делать. Тебе не надо было разевать свою глупую пасть. Неужели было не понятно: если ты приведешь сюда легавых, для нас начнутся проблемы.
— Но он мой отец. Я должна была кому-то рассказать. Я так расстроилась, Стив, меня трясло. Мак-Гэррити…
— Я тебе уже говорил, что он безобидный.
— Мне так не показалось.
— Я слышал, ты была под кайфом. Может, это все были игры твоего воображения? А может, ты даже хотела, чтобы он тебя потрогал?
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Стив вздохнул:
— Я больше тебе не доверяю, Ивонна. Мы тебе больше не можем доверять.
— Но я тебя люблю, Стив.
— Нет, не любишь. Не глупи. Ты сейчас говоришь не о настоящей любви, а об идиотской романтической ерунде, которая сидит в мозгах у школьниц. Это любовь-обладание, сплошная ревность и контроль, одни негативные эмоции. Ты еще пока недостаточно взрослая, чтобы понять, что такое настоящая любовь.
Ивонну передернуло от его слов. Ее словно окатили холодной водой.
— А ты сам-то взрослый?
Он встал:
— Хватит зря тратить время на хрен. Слушай, я больше не хочу с тобой спорить. Почему бы тебе просто не уйти? И не возвращайся.
— Но, Стив…
Стив указал на дверь и повысил голос:
— Уходи! И больше не посылай сюда своего папашу и его дружков-легавых, а то у тебя будут серьезные неприятности.
Ивонна медленно поднялась на ноги. Стив при ней никогда не вел себя так жестоко и грубо.
— Какие неприятности ты имеешь в виду? — спросила она.
— Неважно. Проваливай на хрен.
Ивонна посмотрела на него. Он так и кипел от ярости. Да, с ним явно незачем разговаривать дальше. Во всяком случае, сегодня днем, а может быть, и вообще никогда. Чувствуя, что, по щекам у нее катятся жгучие слезы, она резко отвернулась от него и вышла.
*
— Главное — не то, что он говорил или делал, шеф, — рассказывала Уинсом, — а какое удовольствие он от этого получал.
Энни кивнула. После работы она угощала Уинсом выпивкой в «Блэк лайоне» рядом с улочкой позади рыночной площади, подальше от всепроникающих глаз и ушей штаб-квартиры Западного управления. Уинсом явно была расстроена, и Энни хотела докопаться до истинных причин этого.
— Иногда Кев бывает бесчувственным, — заметила она.
— «Бесчувственным»? — Уинсом сделала большой глоток водки с тоником. — Да он вел себя как садист, черт побери! Простите, шеф, но меня до сих пор трясет. — Она вытянула руку.
Энни увидела, что рука слегка подрагивает, и сказала:
— Успокойся. Выпьешь еще? Ты же не за рулем?
Энни пошла к барной стойке. В заведении не было больше никого, кроме барменши и двух ее подружек в дальнем конце зала. Одна играла на автоматах, другая сидела, присматривая за двумя маленькими детьми, в одной руке у нее была сигарета, в другой — стакан. Всякий раз, как кто-то из мальчиков начинал плакать или шуметь, она говорила: «Заткнись». Каждый раз. Плач. «Заткнись». Шум. «Заткнись». Громко играла кассета со старыми песнями: «Дом восходящего солнца», «Молодые», «Помолись за меня», «Я помню тебя», — Бэнкс их точно помнит; с музыкой соревновалось лопотание телевизора: по одному из каналов «Скай» передавали «Она написала убийство». Было шумно, зато наверняка не слышно, о чем говорили Энни и Уинсом.
Энни собиралась взять себе апельсиновый сок «Бритвик», поскольку ей надо было ехать на машине обратно в Харксайд, но она все еще кипела после обмена мнениями с суперинтендантом Жервез, поэтому в придачу к соку она заказала большую рюмку водки. Если она слишком много выпьет, то оставит машину и попросит кого-нибудь из констеблей подбросить ее домой, а если не получится — возьмет такси. Не так уж это и дорого. Она недавно подумывала перебраться в Иствейл, для работы это было бы удобно, но цены на недвижимость там подскочили, к тому же она не хотела отказываться от своего коттеджика, пусть даже сейчас он стоил почти вдвое дороже, чем когда она его покупала.
Уинсом поблагодарила Энни за выпивку и продолжила прерванный разговор:
— Бедная девушка.
— Слушай, Уинсом, я тебя понимаю. Я тоже переживаю. Наверняка Келли думает, что это я ее предала. Но сержант Темплтон всего лишь выполнял свою работу. Суперинтендант Жервез попросила устроить дочери и отцу очную ставку, и он ее устроил. Тебе могло показаться, что это жестоко, но это же подействовало, верно?
— Не могу поверить, что вы их защищаете, — произнесла Уинсом. Она глотнула еще водки, потом поставила рюмку на стол. — Вас при этом не было, а то бы вы поняли, о чем я. Нет, больше я с этим ублюдком не работаю. Можете меня перевести. Делайте что хотите. — Она сложила руки на груди.
Энни отпила немного и вздохнула. Она предвидела сложности, еще когда Кев Темплтон только получил повышение. Сержантские экзамены он сдал давно, но не хотел возвращаться в обычную полицию, так что прошло некоторое время, прежде чем появилась возможность стать детективом. Он пресек в зародыше карьеру одного возможного серийного убийцы и стал считаться многообещающим юношей. Энни всегда находила его слишком самодовольным и опасалась, что власть может не лучшим образом сказаться на его уже слегка испортившемся характере. И если Темплтон считает, что вчера она не обратила внимания, как он чуть ли слюни не пускал, глазея на вырез ее блузки, то он очень заблуждается. Штука в том, что он всегда успешно выполнял задания — как и теперь. Бэнкс — тоже, но при этом ему удавалось не наступать на чужие мозоли (обычно доставалось только начальству), а вот Темплтон — из нового поколения, ему наплевать. И теперь она, Энни, заступается за него, хотя чертовски хорошо знает, что Уинсом, блестяще сдавшая сержантские экзамены и не желающая покидать Иствейл, куда лучше подошла бы на его должность. Где ты, позитивная дискриминация, когда ты так нужна? — подумала она. Видимо, где угодно, только не у нас в Йоркшире.
— Мне не стоило давать обещание, которое я вряд ли смогла бы сдержать, — заметила Энни. — Вся вина целиком на мне. Я должна была съездить к ним сама.
Она помнила, что намеренно не давала Келли Сомс таких обещаний, но чувствовала себя так, словно пообещала.
— Извините, шеф, но вас там не было, а он наслаждался. Смаковал каждую минуту этого действа. Унижал ее. Провоцировал. Он специально не спешил, чтобы растянуть удовольствие. До него так и не дошло, что он поступил неправильно. Может, это как раз хуже всего.
— Понятно, Уинсом. Готова признать, что у сержанта Темплтона есть некоторые проблемы.
— «Некоторые проблемы»? Да он просто садист. И знаете что?
