Андрей Константинов - Тульский – Токарев

Вот и на этот раз бывший зэк положил Токареву на стол газетный кулек. Василий Павлович что-то дописывал и кивнул механически:

– Угу… присаживайся… я сейчас.

Есаул оглядел хорошо знакомый ему кабинет и невольно улыбнулся, заметив новый плакат. На плакате молодой, подтянутый милиционер резко и грозно отодвигал от себя рюмку с алкоголем. Первоначальная типографская надпись на плакате была заретуширована, а поверх нее уже кустарным способом кто-то вывел: «С пидорами не пьем!»

– Ты чего? – приподнял голову от бумаг Токарев. – А…

Василий Павлович и сам улыбнулся:

– Это я у оперов из 16-го изъял. Прислали нам одного… хохмача-дирижера.

– В каком смысле дирижера? – Есаул непонимающе сморщил лоб.

– Да в прямом! Учился человек на дирижера, а потом вот все бросил и пришел к нам…

– На дирижера, которых по телевизору показывают?

– Во-во.

– И к вам?

– Ну!

Есаул аж засопел:

– В интересное время жить начинаем! А в 16-м народ интересный подобрался – один Боцман чего стоит, он чуть ли не египетские пирамиды еще сам строил…

– Да-а, – кивнул Василий Павлович, разворачивая сверток. – Коллективчик там еще тот… Так, ну чего нам сегодня Бог послал?..

Токарев стал раскладывать на столе чуть скукоженные от сырости документы:

– Удостоверение личности офицера… майор Мургло!

Оба ухмыльнулись на смешную фамилию.

– Зачетная книжка студента восточного факультета ЛГУ имени А. А. Жданова… партбилет товарища… – красивое лицо! – Некрасовой… профсоюзный билет на гражданина… чернила расползлись… Треугольникова…

Есаул начал подниматься:

– Пойду-ка я, пожалуй…

Токарев сморщился и пробубнил задумчиво:

– Погоди… Треугольников… дурацкая фамилия… Где-то я ее недавно совсем слышал.

– Да мало ли таких! – пожал плечами Есаул.

– Треугольниковых?!

Бывший зэк поскреб затылок:

– Ну, может, жалобиться приходил?

– Нет, – качнул головой Токарев, – заявляют в отделениях, ты же знаешь…

– Да хрен с ним, – махнул рукой Есаул. – Отдашь – человеку радость!

И в этот момент Василий Павлович вспомнил. Вспомнил и чуть не закричал:

– Отставить!!! Треугольникова – завалили!

Он схватил телефон:

– Токарев… Ткачевский, ты? По Треугольникову работали?.. У вас… Не отпускать!!! Меня ждать! Напишите обзорную справку!

Есаул почуял неладное, но уйти из кабинета уже не мог – ну не бежать же? Он со злостью вальяжно и демонстративно-оборонительно вновь развалился на стуле. Токарев внимательно посмотрел на него, слегка смущаясь:

– Саша… Профбилет – с убоя…

– Вася – а мне-то – по хуй! Не! Не надо! Я-то уж тут – точно ни при чем!

– А ты чего хамишь-то?

– А ты что – мне предъявить хочешь?!

– А тут не правилка воровская, чтобы предъявлять!

Есаул прищурился недобро:

– Это в смысле, что я заблудился и не понимаю, с кем калякаю, гражданин начальник?

– Саш, тормози…

Но Есаул завелся не на шутку:

– А хули мне тормозить-то?! Меня просили взять на себя миссию передачи этого говна – с чьей подачи? С твоей?

– С моей.

– Во! С блатными все перетерто, все в курсе, воздержавшихся нет. Претензии были когда?!

– Нет, – начал понемногу успокаиваться Василий Павлович. Есаул это почувствовал, но по старой зэковской манере стал «дожимать»:

– Мне это надо?! Я и без этого… главпочтамта… водкой приторговываю, на масло зарабатываю… На «Зенит» хожу – места лучшие! Блатные уважают, вам я в хуй не тарахтел! А ты мне – убой!!! Какой убой?! Скидывают ксивы только щипачи! Допустим… Ну ладно – допустим, кто-то убил кого… И что – понесут в то самое место, чтоб я тебе отдал?! Дебилы, что ли? Шутка такая турецкая?!

Токарев умиротворяюще выставил вперед ладони, начиная понимать, что и впрямь – странная какая-то история вырисовывается:

– Я понимаю… Действительно – непонятно… Но мужика-то завалили – я вспомнил… На остановке, при разбое… документ – его… Веришь?..

Есаул скривился, но кивнул:

– Охотно, раз ты так разошелся… И что с того?

– Объяснение должно быть?

Бывший зэк эмоционально хлопнул себя ладонями по коленям:

– За-е-бись! И что – теперь я должен на нашем партактиве поднять вопрос – кто скинул профсоюзный билет?! Ага… Все выяснить и доложить по инстанции?! Вот чуял я, что из этой канители с ксивами когда-нибудь блуд выйдет…

Василий Павлович помолчал и спросил:

– А мне что делать? Наплевать и забыть уже не получится…

Есаул мотнул головой:

– А выходи прям на Варшаву… сам… ставьте на стол белую головку и – куд-кудых между собой! А то, один – правильный вор, другой – взяток не берет… Вот и кумекайте сами! А я пошел… в баню! Мне пять ящиков свежего «Жигулевского» должны привезти!

– Саш…

Но «исполнитель особой миссии» уже вскочил:

– И не надо ничего мне говорить! Ничего не слышал, ничего не видел, ничего никому не скажу!

Последнюю фразу Есаул почти пропел, пародируя Эдиту Пьеху и демонстративно толкнув дверь плечом, вышел, нервно перебирая пальцами в карманах широких брюк…

Токарев же добрался до 16-го, рассказал о ситуации, показал профбилет… Совместно с Ткачевским и Боцманом решили: если установят злодея, то документ ему надо подбросить во время обыска. Долго перебирали различные версии, наконец остановились на одной: дескать, кто-то из карманников совершил уличный разбой (это само по себе – очень спорно, но… – и на старуху бывает проруха), а потом по запарке скинул профбилет вместе с остальными документами…

Василий Павлович начал вникать во все мелочи по странному разбою – но озарение не снисходило. С Боцманом по поводу Брынзы начальник угрозыска согласился, и сутенера отпустили. Далее выяснилось, что к Треугольникову в больницу перед тем, как он умер, заезжал Лаптев – впрочем, без толку, а якобы взятое у потерпевшего объяснение – длинное, как положено, – было, конечно, липой от начала до конца, включая корявую подпись, которую накарябал сам опер…

Токарев с Боцманом перебрались в кабинет Тульского и Кружилина. Василий Павлович забрал у притихшего Вани материал, который, по идее, надо было отправить в прокуратуру уже сегодня. Вчитываясь в бумаги, начальник розыска механически спросил:

– А ботинки, вообще, разве часто снимают?

– Редко, – качнул головой Боцман и настроился рассказать очередную «военно-морскую» историю: – Вот после войны…

Токарев чуть раздраженно оборвал его:

– А когда Первая конная в Польшу входила – тогда и кисеты с махрой с трупов сдергивали! Я тебя о чем спрашиваю?!

Боцман вспыхнул и выскочил в коридор, хлопнув дверью. Тульский и Кружилин, почуяв угрозу, сразу юркнули за столы и с самым деловым видом начали отпирать сейфы. На сейф Вани была наклеена бумажка: «Здесь отдает родине последнее исподнее о/у УР Иван Кружилин, лучший друг индейцев». Василий Павлович мазнул по «наглядной агитации» взглядом и чертыхнулся:

– Пацаны!!! Наберут детей в ментовку – мучайся с ними.

Вдруг он заметил что-то в очередном листке – вчитался и аж вскинулся, выдирая из папки телефонограмму из больницы, куда был доставлен Треугольников. А там, в частности, указывалось, что у пострадавшего, помимо закрытой ЧМ (черепно-мозговой травмы), имеются на ступнях глубокие раны в виде двух треугольников…

Василий Павлович сунул телефонограмму Кружилину под нос:

– Ты, Чингачгук, ты читать умеешь?! А эту бумажку читал?!

Ваня молча открыл и закрыл рот – крыть ему было нечем. К ним присунулся Тульский – быстро пробежал строчки глазами и тут же начал вслух рассуждать о взаимосвязи между фамилией «Треугольников» и формой ран. Токарев застонал:

– Вот без тебя бы, блядь, – ну в жизни не догадался бы! Живо, – звонить патологоанатому, чтоб снимки сделал!

Глянув на Кружилина, Василий Павлович добавил:

– А еще Вагнера изучал… Вот она – мистика!

– У Вагнера – мифология, – прошептал Ваня.

– Что?! – заорал Токарев. – Материал доработать идеально!!! Выяснить, что можно и что нельзя, у родственников потерпевшего!!! Месть это какая-то… А вы Брынзу мордуете…

Василий Павлович подскочил к двери и резко распахнул ее – в коридоре стоял подслушивавший Боцман.

– Ну, какие думки, гвардия?

Боцман, словно и не было никакой размолвки между ними, пожал плечами:

– Насчет мести – сомневаюсь я что-то… У блатных и не такое еще бывает между собой, но Треугольников-то не блатной… Мастер с производства, активист… Я такого не видал еще.

– И я не понимаю, – сознался Токарев. – Странная какая-то история… А может, Треугольников совершил что-то непорядочное в отношении блатного – тот ему и отомстил, а?

Боцман скептически засопел. Василий Павлович обернулся и подозвал к себе Тульского, вытащил его в коридор и шепнул на ухо: