– Как ты прямолинеен. Спал, не спал. Что за плебейские формулировки? Измена не только в предоставлении тела кому-то еще. Она в мыслях, желаниях и образах.
– Ах, какие мы деликатные! Ты мой утонченный барсучок.
– Почему барсучок? – удивился Андрей.
– Это я в приливе нежности.
– А…
– Ну и как там наша Катерина?
– Вкалывает, но находит время для тоски по Родине.
– Естественно. Здесь остались мы, Макс и Эндрю, ее близкие друзья.
– Да больше из-за родителей, наверное. По маме соскучилась.
– Какая она все еще маленькая. А сколько мы с ней не виделись?
– Один год два месяца и пять дней.
– Ты не собираешься рвануть в Париж, а? На уик-энд мог бы сгонять по льготному билету, есть специальные рейсы, уик-эндовские, недорогие.
– Катя меня вообще-то не зовет.
– А я бы здесь покараулил Дирли-Ду.
– Разбежался.
– Письмо-то дашь почитать? – как бы небрежно осведомился Колотов.
– Ты что, спятил? – возмутился Андрей. – Письмо! Почитать! Тебе! Негодяй!
– Ну, разорался. Да я и не надеялся. Специально спросил, чтобы посмотреть, как ты начнешь прыгать на табуретке в яростном негодовании. Будешь теперь носиться с этим письмом, как шимпанзе с бананом или госдумовец с идеей импичмента.
– Ты меня сегодня так щедро обзываешь.
– И дневник Алены Дмитриевой не дал почитать. – Я мечтал! Там небось такое!
– Какое?
– Животрепещущее! Такие носатые глазастики, серые и незаметные, стопроцентный тихий омут, и творят самые невообразимые чудеса в постели!
– Ты об одном и том же!
– Чудеса, да. Признайся, она пишет о своей сексуальной жизни? Пишет?
– Ну, пишет.
– Вот я о том и говорю. – Макс с глубоким удовлетворением посмотрел на Андрея и вылил себе остатки пива из последней бутылки.
Как только заключительная капля портера проскользнула по колотовскому пищеводу, он начал неприкрыто намекать Андрею, чтобы тот отправлялся домой.
– Давай топай, – говорил Макс, надевая на Пряжникова плащ и горячо дыша в пряжниковское ухо пивным ароматом. – Там наверняка тебя ждет Дирли-Ду. Скучает, бедняжка. Торопись. Она только что из ванны. Две части восторга, щепотка удивления и восемь частей плотоядного секса – вот химическая формула твоей привязанности к Дирли-Ду. Беги и пользуйся, пока райская птичка не упорхнула.
Макс взял под мышку трубу и звякнул ключами от входной двери.
– Я думал, мы еще посидим, – пробубнил уже на лестничной клетке Андрей. – Поговорим…
– Знаю, знаю. О Катерине, да? Не выйдет. Дома у тебя Дирли-Ду, вот и иди к ней. И спрячь письмо, а то вашей любви конец.
– Что это я буду его прятать? Дирли-Ду никогда не станет читать чужие письма.
– Много ты про нее знаешь. Тебе даже ее настоящее имя неведомо, мой глупыш.
– Да что ты меня сегодня все обзываешь! – Андрей схватил Макса за воротник куртки и начал душить.
– Я любя, любя, – прохрипел Макс. Они снова оказались на улице.
***
Хотя Роман пренебрежительно отзывался об Олиных познаниях в области немецкого языка, сама Оля была прямо противоположного мнения. Читала она, во всяком случае, очень хорошо.
Лампа у кровати приглушенно светилась, на экране немого телевизора мелькали яркие кадры рекламы. В ванной комнате шумно плескался Роман – несмотря на то что они занимали люкс и ванна здесь была немаленькая и треугольная (и даже алого цвета), богатырь Шухов с трудом в ней помещался. Оля вдумчиво рылась в кейсе спутника, прислушиваясь к звукам воды и шуховского пения, доносившимся из-за двери.
Несколько бумаг, извлеченных из черного кожаного чемоданчика, удостоились быть скопированными на портативном «Кэноне», который стоял на столе рядом с ноутбуком и маленьким принтером. «На всякий случай. Вдруг пригодится», – удовлетворенно мурлыкнула Оля. Она направилась к ванной и заглянула внутрь. Там, в паровом облаке, пыхтел от удовольствия мокрый разгоряченный Роман. Весь пол был залит водой.
– Ты еще долго? – крикнула Ольга, стараясь перекрыть шум воды.
– Нет, моя киска! – обрадовал Роман. – Уже выхожу.
– Мойся тщательно, – строго предупредила Ольга. – Не торопись. Сегодня я намерена обслужить тебя по высшему разряду.
Роман заулыбался, струйки воды текли с мокрых черных волос по лицу, а на плечах и груди громоздились снежные сугробы пены.
– Давай заходи. Прямо здесь! – предложил он, закрывая кран с горячей водой и до отказа врубая холодную. – Бррр!
– Нет, – отказалась Оля. – Там. – Она кивнула в сторону спальни.
Вчера она уже имела счастье порезвиться в алой ванне, но не с Романом, а с Алексеем, который примчался в гостиницу с гигантским букетом чайных роз, едва Роман ступил за порог. Бутоны были безжалостно оборваны Алексом и брошены в воду, шелковистые лепестки ковром лежали на поверхности, источая волшебный аромат. Вслед за бутонами в ванну отправилась Ольга, потом туда же свалился голый Шепарев, и веселье среди роз длилось два часа, пока Алекс, поскользнувшись, не надел на ребро кран. После этого ему уже было не до забав.
Оля аккуратно прикрыла за собой дверь и осторожно повернула хромированную ручку, заперев Романа в ванной. Она вернулась в комнату и включила ноутбук. «Посмотрим, милый, что у тебя здесь», – тихо сказала она.
Разноцветный экран компьютера мягко сиял до тех пор, пока Роман не начал с разбегу биться в дверь.
– Ты чего меня закрыла? – возмутился он, появляясь в махровом полотенце.
– О, прости, чисто автоматически, – засмеялась Ольга. – Я тебя жду. Идем.
***
Лиза теряла сознание от восторга. Андрей Пряжников снова объявился в банке «Гарант».
– Лиза, у меня к тебе серьезный разговор, – строго предупредил детектив.
– О, это здорово! – призналась Лиза. – Как поживаете? А ваш друг Константин почему не заходит к нам? Он не болеет?
– Не думаю, что его визит несет «Гаранту» процветание.
– А о чем вы хотели со мной поговорить? Вы нашли Алену Дмитриеву? Это она убила Глеба Николаевича? Или это просто совпадение? У нас какие-то нарушения в банке? Вы что-то нашли? Все нервничают. А вы часто видитесь с Костей? Разговариваете с ним? Передайте ему от меня привет, я надеялась, что он…
– Елизавета!!! – заорал Андрей.
Лиза испуганно сжалась бубликом, но, к счастью, умолкла. Минуту в приемной было непривычно тихо. Потом Лиза осторожно открыла рот для нового вопроса, но ее остановило клокочущее рычание Андрея.
– Я только…
– Молчать! Ты будешь сидеть тихо и внимательно слушать мои вопросы. Отвечать быстро, четко, короткими предложениями.
– Я только…
– Молчать! Сейчас – предварительный забег. – Твой возраст?
– О, но ведь у женщины…
– Ответ неверный! – рявкнул Пряжников и долбанул кулаком по столу. С этой болтушкой нельзя было говорить иначе. – Твой возраст?
– Семнадцать лет и одиннадцать месяцев! Почти восемнадцать! – потрясенно крикнула Лиза. – Андрей, я хотела…
– Молчать! Никакой инициативы. Отвечать только по существу!
– …кофе предложить!
– Кофе? – сбавил обороты гневный Пряжников. – Давай. Только молча.
До смерти напуганная Лиза, затравленно озираясь, пробралась к кофейному автомату.
– Итак, начнем. Елизавета, как часто Виола Батурская приходила сюда?
– Жена Глеба Николаевича? О, довольно часто. Сначала, когда они жили в любви, Виола встречала его на машине. Она такая удивительная женщина, милая, обходительная, ласковая. Она всегда как-то приятно разговаривала. Вот, ну, как объяснить? Смотрит на тебя, и чувствуешь, что ей очень интересно с тобой беседовать. Даже если она просто спрашивает, сколько времени. Такая интеллигентная. А потом, когда… Ой, у меня не получается коротко и по существу, Андрей!
– Ладно, – махнул рукой Пряжников. – Говори, как получается. Буду просеивать.
– Что просеивать? О, Андрей, а вот вы орете, как ненормальный, но с вами мне тоже очень, очень приятно разговаривать! Не знаю почему. И с Костей мне хотелось бы увидеться. Жаль, что он утратил интерес к нашему банку. Он…
Лиза уловила пронзительный взгляд Пряжникова и тут же перестроилась.
– Да, она довольно часто сюда приходила. Но потом у них разладилось, любовь откинула копыта, и Виола стала появляться в банке, только чтобы потребовать у мужа деньги. Потом они еще спорили из-за развода. Глеб Николаевич не давал ей развода. Я понимаю почему: Виола, при всем ее очаровании, очень хваткая, она бы хорошенько потрясла Глеба Николаевича. Наверное, Виола жадная. Потому что Глеб Николаевич и без развода такие суммы ей давал, я видела несколько раз. – Очень крупные. А сколько бы она получила при разводе – страшно подумать.
– Значит, сначала была любовь, потом – скандалы?
– Точно! А… Вы это имели в виду, когда говорили «буду просеивать»? А я подумала: что просеивать? Что здесь можно просеивать? Да. Сначала все было очень романтично, а потом – банально и некрасиво. Мне даже было грустно. Представляете, такой Глеб Николаевич мужчина фантастический, и Виола – шикарная, как в телесериале, знаете, когда все герои подобраны очень красивые. И так нежно смотрели друг на друга. А потом – бац! Склоки в кабинете, требования денег и развода. Обидно.
