Цербер со стонами корчился на полу, из обрубка хлестала кровь. Хит бессильно уронила топор и огляделась в поисках какого-нибудь предмета, из которого можно было бы сделать жгут. Внезапно у нее за спиной послышался шорох. Никки резко развернулась и приготовилась к обороне.
Какой-то человек бросился на нее, она хотела было сделать выпад, но в тот же миг раздался выстрел, и Рук — это оказался Рук — оттолкнул ее в сторону. Они оба рухнули на пол рядом с Харви. Хит нащупала валявшийся рядом пистолет, подняла его и выпустила две пули в лоб Голландцу ван Метеру, стоявшему в дверях с дымящимся «Смит и Вессоном» в руке.
Никки отбросила оружие и обняла Рука, так и не выпускавшего ее из объятий.
— Черт возьми, не знаю, как ты нашел меня, Рук, но это было как раз вовремя.
Но Рук не ответил.
— Рук?
Сердце у Никки замерло, ей вдруг стало жарко. Она встряхнула его — он не шевелился. Она перевернула тело, прикоснулась к щеке Рука — на ней остался темный след.
В этот момент она поняла, что на ее пальцах — кровь Рука.
Трясущимися руками Никки разорвала его рубашку и сразу же увидела чуть ниже ребер алую дыру от девятимиллиметровой пули.
Совсем рядом завыли полицейские сирены.
Никки постаралась сдержать слезы; склонившись над Руком, она зажала ладонью рану и погладила его по лицу.
— Держись, Рук, слышишь меня? Сейчас тебе помогут, ты только держись. Пожалуйста…
Сирены уже надрывались прямо за дверями сарая, внутренность его освещали сине-красные мигалки.
— Я здесь! — закричала Никки. — Быстрее, он умирает. — Когда Хит произнесла эти слова вслух, ей стало совсем плохо, и она невольно всхлипнула, глядя, как белеет его лицо.
В сарай ворвались врачи «скорой» и столпились вокруг раненых. Никки отошла, ничего не видя перед собой, прикрывая рот окровавленной ладонью. Дрожа, она смотрела на медиков, которые разрезали рубашку Рука и занялись раной. В этот миг Хит заметила некий предмет, которого никогда раньше не видела у Рука: у него на шее, на цепочке, висел большой медальон с изображением святого Христофора.
— Они готовы принять вас.
Никки все это время смотрела в никуда, потому что у нее просто не было сил. И ей не оставалось ничего другого, как бессмысленно разглядывать плакаты и объявления, вывешенные на доске напротив ее кресла в коридоре полицейской штаб-квартиры. Ассистент подошла ближе, загородив собой доску объявлений. Увидев припухшие глаза Хит, она мягко улыбнулась. Сочувствие. Пожалуйста, только не надо больше этого. За последние двенадцать сумасшедших часов Никки уже достаточно получила сочувствия и теперь не знала, что хуже: участливые лица или утешительные слова.
Но она поднялась и ответила улыбкой на улыбку женщины — ведь та действовала из добрых побуждений. Затем Хит постаралась собраться. Если она сейчас будет думать о Руке, то разрыдается.
— Я тоже готова, — произнесла она.
Женщина открыла ей дверь, и Хит, сделав глубокий вдох, вошла.
В это утро зал для совещаний, расположенный на десятом этаже здания Полис-плаза, выглядел особенно сурово и угрожающе. В прошлый раз, когда Никки была здесь, ее ждал только Зак Хамнер — в компании парочки из отдела внутренних расследований, которая пришла забрать жетон и служебное оружие детектива Хит. При этом воспоминании Никки обдало холодом. Но сейчас на нее были устремлены взгляды целого сборища заместителей комиссара, начальников полицейских участков и административных работников. Когда Хит вошла, все они, прекратив разговоры, как один, уставились на нее.
Зак, ожидавший за дверью, подвел ее к свободному стулу во главе длинного стола. Когда Хит шла вдоль ряда немолодых лиц, принадлежавших высшему начальству Департамента полиции, ее взгляд упал на Филлис Ярборо — та дружелюбно улыбнулась и подмигнула. Хит кивнула женщине в знак приветствия и опустилась на стул.
Тодд Аткинс, заместитель комиссара по правовым вопросам, сидел напротив Хит, на противоположном конце стола. Когда «Хаммер» примостился на складном стуле рядом со своим боссом, Аткинс негромко начал:
— Спасибо, что пришли. Понимаю, что сейчас вам приходится нелегко, и мы желаем, чтобы все закончилось благополучно.
Поборов очередной приступ дикого страха, Никки ухитрилась произнести своим лучшим бесстрастным профессиональным тоном:
— Благодарю вас, сэр.
— Мы пригласили вас для того, чтобы покончить с этим вопросом как можно скорее, — продолжил главный юрист Департамента. — Комиссар хотел присутствовать на нашем собрании, однако был вынужден лететь в Вашингтон. Но мы решили, что сейчас главное — исправить ошибку, допущенную Департаментом в отношении вас.
Пока он говорил, стараясь красивыми фразами прикрыть собственную оплошность, Никки почувствовала, что ее словно снова засасывает в тот водоворот, в который она провалилась после нападения в Центральном парке. Она смотрела прямо в глаза Аткинсу, но видела лишь мелькавшие картинки. Раненый Рук, обнимающий ее на полу склада… Монтроз, проклинающий листочки со статистикой… Пепельно-серое лицо Рука… Ван Метер, проверяющий пульс у Стелджесса после перестрелки на автосвалке… Кровь Рука в раковине после того, как она наконец смогла умыться… Доска Убийств, с которой капитан Айронс небрежно стер ее записи, красные разводы от маркера…
Судя по тону, Аткинс заканчивал свою речь, и Никки очнулась.
— Мы поторопились осудить вас, — произнес он, — и приносим свои искренние извинения.
— Принято, сэр. — И добавила: — Ценю вашу откровенность.
Море лиц, застывших перед ней, словно монумент на горе Рашмор, ожило. Некоторые даже заулыбались.
— Мы решили немедленно вернуть вам оружие и жетон, детектив Хит, — снова заговорил Аткинс. — Также я должен заметить, и это не секрет, что один человек продолжал верить в вас все это трудное время.
— Это не секрет, потому что она не даст нам теперь забыть об этом, — выпалил начальник отдела личного состава и рассмеялся; после шутки присутствующие немного повеселели.
— Итак, — сказал Аткинс, — я предоставляю слово заместителю комиссара по вопросам технологического развития. Прошу вас, Филлис.
Сияющая Филлис Ярборо, сидевшая посередине длинного стола, наклонилась вперед и вытянула шею, чтобы лучше видеть Никки.
— Детектив Хит… Как приятно снова слышать эти слова, верно? Так вот, вам не стоит привыкать к этому званию. Мне предоставили честь — и это большое удовольствие лично для меня — сообщить, что вас не только восстановили в звании детектива, но и сегодня производят в лейтенанты Департамента полиции Нью-Йорка. — Сердце у Никки бешено забилось. Филлис подождала, пока стихнут аплодисменты. — Мои поздравления. Хочу добавить, что никто из нас не сомневается: это лишь начало вашего продвижения по службе в Департаменте полиции.
Аплодисменты стали громче, послышались крики: «Правильно! Правильно!» Когда шум утих, все головы повернулись к Никки — настал ее час.
Хит поднялась, чувствуя, как от волнения краснеет.
— Я хочу повторить то, что говорила на устном экзамене несколько дней назад. Работа в полиции — в полиции Нью-Йорка — для меня больше, чем просто работа; это моя жизнь. Если я стала профессионалом, то только потому, что каждое убийство воспринимаю как удар, нанесенный мне лично. И поэтому я с радостью принимаю жетон и служебное оружие и благодарю вас за то, что мне вернули звание детектива. — Люди начали хлопать, но Хит остановила аплодисменты, подняв руку. Когда в комнате снова наступила тишина, она продолжила: — И по этой же самой причине, при всем моем уважении к вам, я вынуждена отказаться от звания лейтенанта.
Все были потрясены — и это еще мягко сказано. Жесткие, немало повидавшие на своем веку копы, умевшие прятать эмоции, сейчас не смогли скрыть изумления. Особенно это было видно по Филлис Ярборо, которая покачала головой, глядя на Никки, затем осмотрелась по сторонам, словно в поисках объяснений.
— Чтобы не показаться неблагодарной — потому что на самом деле я очень благодарна, — я объясню свое решение. Повторю то, что говорила несколько минут назад. Моя работа для меня — дело всей жизни. Я пошла в полицию, чтобы помогать восстанавливать справедливость. С течением времени я полюбила свое дело еще больше, я горжусь тем, что мне довелось работать и дружить с самыми лучшими копами в мире. Но после того, как я сдала экзамены на повышение, а также в связи с некоторыми событиями последней недели, я осознала, что ступень вверх по служебной лестнице — это также путь прочь с улицы. Прочь от того дела, ради которого я пришла в полицию. Администраторы занимаются важной работой, но мое сердце не лежит к бумагам, таблицам, руководству и прочему. Я хочу делать то, ради чего, как я считаю, рождена: раскрывать преступления. Там, в городе. Благодарю вас за оказанное доверие и за то, что выслушали меня.
