продажные копы относились ко мне снисходительно и не очень серьёзно. Именно поэтому я напустила в тексте клубы тумана: множество соплей, гипербол, ненужных деталей, тинейджерских высказываний, киношного восприятия мира и всего другого, что создаёт портрет неадекватной девочки с поверхностным мелированием мозга. Перечитав, я поняла, что написала много, даже очень много. Но получилось неплохо. Можно даже сказать: хорошо. Это мой дебют, моё первое в жизни литературное произведение. Чёрт возьми! У меня талант!
Утром я передала своё творение итальянцу. Он взял толстую пачку исписанных листов и расплылся в довольной улыбке:
– Давно бы так.
Ну-ну, дерзайте.
Меня удивило появление того самого дядечки, который приставал к нам в казино. Даже насторожило. Он здесь каким образом появился? Случайно?
– Ты так смотришь, как будто не узнаёшь меня, – высказал удивление «дядечка», садясь на стул возле моей реанимационной кровати.
– Почему? Я вас помню.
– Зато ты не можешь помнить, что это именно я привёз тебя сюда.
– Вы?
– Да. Меня зовут Бертран. Я бывший доктор.
– Редкое имя.
– Для канадских французов не очень.
Он внимательно посмотрел на меня:
– Шарль прав, ты идёшь на поправку. – Поймав мой вопросительный взгляд, он расшифровал: – Шарль, мой кузен. Твой лечащий врач.
Ах, вот оно что! До меня стало доходить, как я сюда попал. Не хватало только одного звена, каким образом дядечка оказался рядом с моим израненным телом, пострадавшим в боях со всемирным злом.
– Где вы меня нашли?
– Это не я тебя нашёл. Это Джонатан Виг меня нашёл. Мы с ним в прошлом были немного знакомы. Я очень огорчился, когда узнал, что вся его семья погибла при взрыве автомобиля. Все считали, что сам он тоже погиб. Я был пьян, когда услышал, что кто-то грабит мой бар. Мы с ним даже немного подрались. Но, как ни странно, я первым его узнал. Хотя он изменился до неузнаваемости. Дело в том, что в прошлом я работал лицевым хирургом. Поэтому сразу узнал свою работу – едва заметный шрам на его щеке. Так, ничего особенного. Шрам, как шрам. Но работа – точно моя. Пригляделся – да это же Виг! Известный журналист. Соседская собака перепрыгнула через забор и бросилась на его дочь. Но Джо не позволил питбулю разорвать ребёнка, задушив псину своими руками. В этой схватке Виг получил несколько рваных ран. Конечно, их трудно сравнить с твоими, но всё же. После того, как раны на его теле зажили, мы ещё некоторое время общались. Пару раз я даже бывал у него в гостях. Но затем от рака умерла моя жена. Дети к этому времени уже давно жили самостоятельно. Оставшись в одиночестве, я стал выпивать. Дальше, как это бывает в таких случаях, всё к одному: проблема за проблемой. Скончался мой пациент. Естественно, было заведено уголовное дело, и мои «доброжелатели» воспользовались этим прискорбным фактом. Хотя расследование не выявило моей вины, комиссия пришла к выводу о низкой степени моей компетенции. И это после двадцати лет успешной практики! В результате меня лишили лицензии, отстранив навсегда от медицины. Вот так, мой дорогой друг, в жизни бывает. Надо быть готовым ко всему. Всегда готовым. Впрочем, я что-то разболтался. Мы, французы, любим поговорить. Тем более, мне в последнее время редко удаётся найти хорошего собеседника. Рассказывай, как ты себя чувствуешь?
– Нормально. Почти, хорошо. Только шланги совсем задолбали.
Из носа и рта у меня торчали пластмассовые трубки, из-за которых время от времени сбивалось дыхание. Я никак не мог к ним привыкнуть и всё время боялся, что задохнусь во сне.
– Ну-ну, давай, поправляйся. Пожелания есть?
– Есть. Мне не дают газет, и здесь нет телевизора.
Бертран улыбнулся:
– Это не только здесь. В реанимации в принципе не может быть ни газет, ни радио, ни телевизора. Потерпи немного.
– Да, но мне даже не позволяют сделать звонок родителям.
– И телефонов в реанимации не бывает.
– Хорошо, но кто-то должен поставить моих предков в известность, что я жив-здоров. Почему они не позвонили им сами, хотя я неоднократно об этом просил и доктора, и медсестёр. Это как так?
– Признаюсь, Уилл, это я им наказал никому о тебе не сообщать.
Он грустно улыбнулся и дотронулся рукой до моего плеча, слегка по нему похлопав.
– Зачем вы это сделали?
Я не понял смысла, сказанного им. Зачем ему пришло в голову просить о моей изоляции? Что тут происходит?
– Сейчас всё объясню. Для этого я сегодня сюда и приехал.
Медсестра принесла ему кофе, дежурно в подобии улыбки показала мне все свои зубы и удалилась. Бывший доктор слегка отхлебнул, а затем, поняв, что не обожжётся, залпом опустошил всю чашку. Жажда – постоянный спутник всех алкоголиков. Крякнув, он выдохнул, как после принятия на грудь порции виски и снова грустно улыбнулся:
– Джо, пока мы лезли по лабиринтам к его каморке, коротко рассказал о событиях того дня. Да-да. И про Муленбергов с их ужасными планами. И про то, кто убил его семью, и про вас, и про продажных полицейских, которые после ареста отвезли твоих друзей в лапы этих уродов. Я своей жизнью не очень дорожу. Родители оставили мне хорошее наследство, но жизненных перспектив у меня нет. Именно поэтому я с такой лёгкостью согласился вам помочь. Естественно, тебя нельзя было засвечивать, помня о продажности копов. Но дело не только в знании мной этой жуткой ситуации, о которой поведал Виг. На следующий день я наведался в отель Пола Муленберга. Он был оцеплен и в него никого не впускали. Судя по строгости, по униформе и автотранспорту, всем там заведовали фэбээровцы. Я даже обрадовался такому факту. Подумал, ладно, хорошо, приду чуть позже. Но во второй раз тоже никуда не попал. Казино оказалось закрытым. Был поздний вечер, но оцепление вокруг отеля никто не снимал. Тем не менее, можно было догадаться, что оттуда вывозят лабораторию, про которую мне рассказал Джо. По дороге, ведущей к гостинице, то и дело шныряли неотличимые внешне грузовики. Их регистрационные номера были одной серии. Эта дорога никогда не была загруженной. Тем более грузовиками. Ничего подобного здесь я не видел. Хотя в казино бывал довольно часто. И я пришёл к выводу, что правильно поступил, когда попросил Шарля о скрытности. ФБР явно хотело сохранить всё в тайне. Поэтому ты для них ненужный свидетель. Не знаю, может я перегибаю палку, но жизненный опыт мне подсказывает, что в таких ситуациях лучше перестраховаться, чем легкомысленно следовать обычной беспечности. Дальше
