Однако в данный конкретный момент Саша и Лизавета были не в состоянии должным образом оценить прелесть архитектурных неожиданностей. О пути назад не могло быть и речи, а прыжки в длину на уровне пятого этажа не навевают радостных воспоминаний о школьных уроках физкультуры.
Георгий снова выстрелил по крыше дома напротив.
– Там кто-то есть? – с тревогой спросила Лизавета.
– Ага, какой-то фраер с пушкой… – Георгий выпустил еще одну пулю, крякнул от досады – видимо, промахнулся – и прикрикнул на раскисших молодых людей: – Чего расселись, как бабы на базаре? Живо туда!
– Куда? – Маневич, конечно, видел, куда именно они должны прыгнуть, но на всякий случай переспросил.
– На ту сторону!
– Я не допрыгну!
– И я тоже, особенно на каблуках… – подала голос Лизавета.
– Никуда не денетесь, допрыгнете… Ага! – воскликнул Георгий и молниеносно, почти не целясь, выстрелил. Оказывается, агитируя их за физкультуру, он успевал следить за тем, что творится вокруг. – Есть!
Только тут Лизавета увидела человека на крыше дома напротив. Он прямо-таки выпал из-за башенки – точной копии той, за которой прятались они сами.
– Вот что, сначала прыгайте, а потом рассуждать будем.
– Говорю же, я не смогу на каблуках…
– Сапоги сними, и будешь без каблуков. – Снова рецепт, выписанный Георгием, был прост, как мычание или пареная репа. – Давай их сюда…
Лизавета послушно стянула сапожки и отдала Георгию. Тот сунул их в свои бездонные карманы. Там уже лежали нож и фонарик.
– Давай я тебя подсажу…
И впрямь – прыгать с небольшого возвышения башенки было проще, да и два шага для разбега там были.
– Не смотри, не смотри направо. – Георгий держал ее за руку. Потом отпустил. Лизавета отошла на край башенки, разбежалась, оттолкнулась и… опять зажмурилась.
Она открыла глаза уже на другой стороне и только тут осознала, что такое полное, совершенное, абсолютное счастье.
– Прыгай, это легко! – крикнула она Маневичу.
Саша переминался с ноги на ногу там, где мгновение назад стояла Лизавета.
– Тебе хорошо говорить!
– Но я же прыгнула… Тоже мне, спецназовец!
– Это было триста лет назад!
– Быстрее, у меня последний патрон! – Георгий опять выстрелил куда-то назад.
Саша оттолкнулся и…
Дальше все было действительно легко. Они стремительно долетели до чердачного окна, проломились сквозь него, словно это была театральная бутафория, и понеслись по чердаку. Выход, как и следовало ожидать, был закрыт – в целях борьбы с мелкой преступностью, а также с бомжами, ЖЭКи держат чердаки и подвалы под замком. Чертыхаясь, Георгий всем телом высадил дверь, они скатились по лестнице, и вот он, пьяный воздух свободы!
Едва оказавшись на улице, Саша и босая Лизавета остановились, чтобы перевести дух. Саша даже повалился в сугроб.
– Отставить, голуби мои! – рявкнул Георгий. – Вы что, решили – дело в шляпе?
– Да, – честно ответила Лизавета. – Только вот ноги мерзнут.
– А ну, обувайся. – Георгий кинул ей сапожки. – И приоденься. Твое пальтецо уже ни к черту. – Он сбросил с плеч свою фантастическую белую хламиду.
Георгий поднял руку. Возле них остановилась темно-серая «девятка».
– Куда едем? – спросил Георгий, когда они уселись в машину. Лизавета назвала свой адрес.
– У тебя приведем себя в порядок, а потом на студию, – решительно заявил Маневич. – Такой материал, просто убойный!
Георгий, сидевший впереди, повернулся и с изумлением уставился на Сашу.
– Видишь ли… – начала Лизавета, но не договорила.
– Ты набросаешь текст, а я еще покопаюсь в архиве. Это же волчье логово! Тут выкармливают двойников, которые могут изменить Россию! Это настоящая бомба…
– Для президента… Бомба для будущего президента, – вяло пошутила Лизавета. Она смотрела назад – там вовсю полыхало логово, о разоблачении которого с упоением грезил Саша Маневич.
Грезы долгими не бывают. Всегда найдется охотник вылить на мечтателя ушат ледяной воды.
– Вы с разоблачениями повремените, ребята…
– Почему? – Саша все еще витал в облаках.
– Я вам объясню. Только потом, – спокойно сказал Георгий и отвернулся.
– А если мы не послушаемся? – так же вяло спросила Лизавета.
– Это вряд ли, вы ведь умные, я это давно понял…
«Девятка» свернула на Литейный и встала: навстречу с диким воем неслись пожарные машины…
Для того чтобы правильно снять выборы президента России, одного корреспондента и одного оператора явно недостаточно – так решили в редакции. В результате командировка в Москву досталась Лизавете и Саше Маневичу как политически подкованным и технически грамотным. За Лизавету говорил еще и опыт предыдущих, парламентских выборов. В силу тех же соображений одним из операторов стал Славик Гайский, а вторую камеру решили доверить Ромуальду Борисовичу, человеку опытному и заслуженному…
В самый последний момент Савва умудрился внушить руководству, что на Западе без продюсера, обеспечивающего тылы, даже в соседнюю пивную на съемки не ездят, а уж в Москву… на эпохальные выборы… куда съедутся тысячи журналистов со всего мира… «Да без соответствующей подготовки их затрут!» – не уставал повторять Савва. И, ко всеобщему удовольствию, его прикомандировали к двум бригадам. Случай беспрецедентный – на студии не любили тратиться на «лишних» людей, вроде мифических продюсеров с непонятным кругом обязанностей.
Оператор – понятно, камеру возит и носит. Корреспондент – тоже понятно, с микрофоном бегает. Простыми и понятными были осветители, водители, видеоинженеры, звукооператоры. Продюсер же – личность загадочная, скорее всего, тунеядец, намеревающийся прокатиться за государственный счет. До сих пор не разрешали ездить с продюсерами, а тут вдруг разрешили – и впрямь беспрецедентные съемки.
В Москву все пятеро приехали заранее, в пятницу, чтобы на месте осмотреться, в гостинице поселиться, проверить, заказаны ли перегоны и готовы ли аккредитации.
Народу, пишущего и снимающего, было не просто много, а невероятно много. Журналисты бродили и ездили по Москве табунами. Только «Си-эн-эн» прислало нехилый батальон особого назначения – человек пятьсот. Остальные тоже не ударили лицом в грязь. Практически на каждом перекрестке в центре российской столицы можно было увидеть человека с микрофоном, человека с камерой или человека с портативным компьютером. Что уж говорить о парламентском центре на Цветном бульваре!
Проколов, несмотря на столпотворение, не было. Аккредитационные карточки, с цветными фотографиями, выдали без всяких-яких. Сражаться с охраной тоже не пришлось: пресс-центровские столы установили прямо в фойе. Учли, учли прошлогодний опыт!
Коллеги на Российской студии подтвердили перегон. В гостиницу поселили без осложнений – молодая и уже уставшая от жизни женщина полистала допотопный журнал, нашла их фамилии и выдала ключи.
Савва, с удовольствием игравший роль усердного продюсера, тут же кинулся к телефону. Проверил, будет ли у них завтра и послезавтра автомобиль, составил график поездок и монтажей.
В субботу они поснимали предвыборную Москву. Выяснили, где будут в день выборов основные кандидаты. Больше делать было нечего, и все отправились ужинать в город.
Утром первой уехала Лизавета, ей выдали спецпропуск для съемок в школе на Осенней улице, где должны были голосовать российские верхи. Полдня она болталась там вместе с десятком других журналистов. Со всей громоздкой радио– и телевизионной аппаратурой они расположились в школьном коридоре и превратили стандартно оборудованный избирательный участок в своего рода восточный базар.
Как и положено, журналистам, во избежание неожиданностей, не сообщили, во сколько будет голосовать исполняющий обязанности, во сколько – мэр Москвы и когда посетит школу на Осенней улице семейство первого президента России. Поэтому они прибыли заблаговременно: первыми, в половине восьмого, – коллеги с Независимого канала, потом, спустя полчаса, – все остальные счастливцы, сумевшие заполучить спецаккредитации.
Поскольку в одном микрорайоне с властью проживала и оппозиция, как демократическая, так и ортодоксальная, то журналисты рассчитывали на богатый улов. Пока же сидели – кто на полу вдоль стен, кто на скамейках, поставленных для престарелых и ослабленных избирателей, – и судачили.
Судачат журналисты всего мира об одном и том же. О видах на политический урожай, о перестановках внутри телестудий, о поведении великих мира сего во время интервью и о капризах техники. Наконец появлялся очередной «клиент». О его прибытии по беспроволочному репортерскому телеграфу предупреждали заранее, и журналистский народ, суетясь, выстраивался с камерами, пушками, журавлями и ручными микрофонами. В эти минуты каждый воевал за себя и свою бригаду, а потом все возвращались к мирной жизни и охотно делились слухами, пивом, пепси-колой, пирожками и сигаретами.
