Ознакомительная версия.
– Шпага моего деда! – воскликнула Мариша. – Но откуда он ее взял? Он не мог ее сам украсть. Он в это время был у себя в Сочи!
Пирожков усмехнулся и покачал головой.
– С кражей шпаги – это уже совершенно другая история. И к Варфоломею, а тем более к Виктору Рожкову она имеет лишь косвенное отношение.
– Все равно расскажите!
– Пожалуйста. Шпага была приобретена Варфоломеем у Никиты Потемкина. Но только не надо думать, что Никита и был вором, который ограбил московского коллекционера.
Следователь посмотрел на нахмурившегося Маришиного деда и продолжил:
– Вовсе нет. Молодой человек всего лишь выступил в роли посредника. Он частенько занимался тем, что изготавливал копии известных картин для коллекционеров и людей, занимающихся перепродажей антикварных вещей. В этом бизнесе черное от белого отличить не всегда представляется возможным. Да Никита и не старался. С него вполне хватало той доли, которую он получал за свои копии и за посредничество при разных, зачастую сомнительного свойства сделках.
– Но Никита не мог не знать, что шпага краденая?
– Естественно, он это знал! Поэтому и постарался ее пристроить человеку, который увез бы ее подальше. И сам не вполне был в ладах с законом.
Однако ни сам вор, ни посредник в оружии не разбирались. И потому не поняли всей ценности предлагаемого товара. Уступили они шпагу Варфоломею всего за полторы тысячи советских рублей. По тем временам деньги очень даже неплохие, но совершенно ничтожные по сравнению с реальной стоимостью шпаги.
– И в тот вечер Варфоломей зашел к Вере не только чтобы попрощаться перед отъездом. Но еще и затем, чтобы встретиться у нее с Никитой. И забрать шпагу. Никиту он не видел. Но шпагу получил. Попрощался и ушел.
Варфоломей уже опаздывал к условленному с женой для встречи на вокзале часу. А ему еще предстояло взять чемоданы из камеры хранения. И поэтому он решил сократить путь и пошел через пустырь.
– Где его и поджидал Виктор Рожков.
– И что произошло между этими двумя?
– Теперь трудно сказать точно, – ответил Пирожков. – Но думаю, что в любом случае с пустыря вышел бы кто-то один. Получилось, что этим счастливчиком оказался Варфоломей. А Виктор остался лежать на холодной земле. А из его груди торчало острие шпаги.
– Варфоломей его заколол?
– Варфоломей клянется, что у него это получилось совершенно случайно. Он никогда в жизни не занимался фехтованием. И то, что первый же удар достиг своей цели, можно было считать чудом или промыслом каких-то неподвластных разуму сил.
– Ничего себе чудо! – проворчала Жаннин. – Человек-то умер!
– Да, но перед этим Виктор успел поговорить с Варфоломеем. Парень желал объяснить своему врагу, почему он собирается его убить. И похвастаться, что только что расправился с его женой. Ради этого он ее и убил. И даже принес Варфоломею в доказательство того, что он не шутит, прядь ее волос.
– Ох! – вырвалось у Жаннин.
– Варфоломей утверждает, что в тот момент, когда Виктор издевательски тряс перед его носом локоном жены, он и сделал выпад шпагой. Клянется, что рука сама выхватила оружие. И всадила острие в грудь убийце жены.
Все молчали потрясенные.
– Если бы мне какой-то хмырь сказал, что только что прикончил мою жену, а потом явился бы ко мне хвастаться этим, я бы тоже попытался его прикончить, – произнес наконец Гена. – Пусть даже буду сто раз виноват перед этим человеком.
– Возможно, вы и правы, – согласился с ним Пирожков. – Возможно, в тот момент справедливость была на стороне Варфоломея. Но дальнейшее поведение этого человека отнюдь его не красит.
Итак, вместо того чтобы отправиться в ближайшее отделение милиции и там честно покаяться в содеянном, Варфоломей решил, что сможет выйти сухим из воды. Его враг был мертв. Вокруг ни души. Никто и ничего не видел и не знает. И теперь следовало просто избавиться от тела. И забыть обо всем.
– Он так и сделал?
– Он вернулся к своей любовнице, взял у Веры лопату, и они вдвоем закопали тело Виктора.
– Вера ему помогала?
– Она утверждает, что просто испугалась. Но возможно, у нее были и другие мотивы. Так или иначе, но тело они закопали вдвоем. И стали, таким образом, сообщниками.
– А шпага? Зачем они оставили ее у трупа?
– Это было сделано с умыслом: если тело найдут в ближайшее время, то шпага однозначно укажет на участие в этой истории Никиты Потемкина. Нашлись бы люди, которые вспомнили, что он предлагал им эту шпагу. И убийство вполне могли повесить на художника.
– А кольцо? Обручальное кольцо, которое было найдено возле скелета?
– Свое обручальное кольцо Варфоломей элементарно потерял, пока они с Верой закапывали труп Виктора. Поэтому, когда через много лет оперативники осматривали место происшествия, они и совершили ошибку, сочтя, что скелет принадлежит Варфоломею Городовому.
– Но документы у Виктора он забрал?
– Да. Какое-то время он скрывался под его именем. Но затем ему показалось, что это не слишком надежный маскарад. Виктора ведь разыскивали. И Варфоломей сменил имя. А потом менял его еще много раз. Постепенно это стало у него своего рода привычкой.
Один раз вставший перед выбором, Варфоломей раз и навсегда связал свою жизнь с криминалом. После убийства Виктора он ни одного дня не жил спокойно. Одно преступление цеплялось за другое. И постепенно Варфоломей стал тем, кем стал. Крайне опасным, хитрым и осторожным преступником. Известным в определенных кругах под кличкой Игрок.
Какое-то время в комнате царила тишина.
– Не может быть! – произнесла наконец Жаннин. – Игрок – это и есть Варфоломей?!
Следователь кивнул.
– Он сам в этом признался. Да и Вера сдала своего бывшего любовника с потрохами.
Жаннин промолчала. Молчали и остальные. Обдумывали рассказ следователя. Но постепенно в головах вольных или невольных участников этой истории зарождались самые разные вопросы.
– Вы так уверенно изложили ход событий, – произнес Гена, обращаясь к Пирожкову. – Вы в самом деле уверены, что так все и было? К примеру, зачем Виктору было убивать Соню?
– Она помогала мужу в спекуляции лекарствами. И потому, на взгляд Виктора, тоже была пусть и косвенно, но причастна к гибели его матери. Кроме того, Виктор хотел причинить своему врагу ту же боль, какую тот причинил ему. Потому и убил Соню.
– Вы как хотите, а мне этого Виктора в таком случае ничуть не жаль! – заявила Мариша. – Варфоломей хотя бы несознательно убивал его мать. А он убил Соню осознанно. И рука не дрогнула! Как хотите, а я на стороне Варфоломея!
Пирожков молча кивнул.
– Есть только одно «но». Убийство Виктора – не единственная смерть на совести Варфоломея.
– А кого он еще убил? Или вы подразумеваете, что он подготавливал покушение на жизнь Лены?
– Это само собой разумеется. Но его он только подготавливал. А я имел в виду убийство Никиты Потемкина.
– О! Так его тоже он?
– Да.
– И за что?
– Когда началась вся эта шумиха в прессе с убийством тридцатилетней давности и скелетом, Никита невольно заинтересовался. Все же пустырь был ему не чужим. А когда он увидел, что за шпагу нашли вместе со скелетом, он ее сразу узнал. И быстро смекнул, как и у кого можно заработать немного денег.
– И как?
– Для начала он знал, что шпагу он оставил своей соседке Вере, с тем чтобы она передала ее своему любовнику. А значит, она могла быть заинтересованной стороной в этой истории. Никите и в голову не пришло, что его самого могут обвинить в давнем убийстве. Во-первых, он никого не убивал. А во-вторых, идти в милицию он не собирался. Просто хотел посмотреть на реакцию Веры и, если повезет, срубить немного денег.
Но художнику крупно не повезло. Напуганная его звонком Вера позвонила своему сообщнику – Варфоломею.
– Контакта они с ним не теряли. Даже живя в Швеции, Вера иногда помогала Варфоломею в его делах.
Пахли они не слишком хорошо. Но ничего серьезного Вере не поручалось. Поэтому она тешила себя иллюзией, что хорошие деньги она получает по старой памяти.
– Так что, поговорив с Никитой и перепугавшись до смерти, она без труда дозвонилась до своего сообщника. И предупредила того об опасности.
К этому времени Варфоломей уже знал или догадывался о реальной стоимости шпаги, когда-то неосмотрительно оставленной им в могиле убитого им человека.
– Думаю, он локти был готов себе кусать от злости, – усмехнулся Пирожков. – Оставить в земле такую дорогую вещь только потому, что она была немножко испачкана в крови!
Ведь за минувшие с того дня без малого три десятка лет Варфоломей проделал очень длинный путь. Он заматерел. А душа его окончательно очерствела. И то, что в двадцать с небольшим лет казалось ему вполне нормальным и даже единственно возможным, в пятьдесят выглядело форменной глупостью.
Ознакомительная версия.
