Звучало внушительно. Алексей сунул руку за пазуху в левый карман и извлек оттуда колоду карт. Но необычных. На них не было привычных мастей и фигур. Какие-то изображения колесниц, шутов, тронов, отшельников. Карты Таро. Именно с помощью этих картинок уже сотни лет миллионы людей пытаются проникнуть за завесу будущего.
– Достань десять карт.
Я повиновался. Дядя Боря, не проронив ни слова, следил за нами. Он не улыбался. Для философа нет абсолютных истин. Он наблюдал и ждал. Алексей разложил мои карты в виде креста: четыре вертикально, четыре горизонтально и две по краям. Потом начал их брать по одной, переворачивать и говорить.
Наверняка, это производит большое впечатление на людей впечатлительных. Яркие, необычные картинки, глухой монотонный голос, страшноватый в своей бесстрастности и набор внушительных фраз, из которых можно вывести, что угодно. Но вот Алексей перевернул очередную карту:
– Звезда магов. Сверкающая восьмиконечная звезда, которая окружена семью другими звёздами, расположенными над молодой девушкой, поливающей пересохшую землю из двух кубков, золотого и серебряного. Около неё порхает бабочка, садящаяся на розу. Девушка – надежда, изливающая свой бальзам на самые печальные дни нашей жизни. Звезда над ней – откровение судьбы, запертое за семью печатями. Бабочка – воскресение после смерти.
Ты пытался обрести гармонию с окружающим миром, был готов поделиться всем, что имеешь, – и убедился, что это никому не нужно. Но не отчаивайся! Продолжай помогать другим, потому что силы у тебя не убудет: что ты отдал, то останется твоим. Лишь то, что ты утаил, пропадет навсегда. Помни, сын Земли, что надежда – сестра веры. Освободись от своих страстей и заблуждений для того, чтобы изучать тайны истинной науки, и ключ к ним будет тебе предоставлен. Тогда луч божественного света появиться из сокровенного святилища для того, чтобы развеять потёмки твоей будущности и указать тебе путь счастья. Что бы ни случилось в твоей жизни, ты все же никогда не уничтожай цветы надежды и соберешь плоды веры.
У меня перехватило дыхание, дядя чуть подался вперед и напрягся. Мы почти физически ощутили смутные образы, рождавшиеся из этих слов. Неведомое и загадочное сгущалось вокруг нас, и, словно из глубины его, доносился голос прорицателя:
– Луна. Поле, слабо освещённое луной, заслонённой облаками. Две башни возвышаются с каждой стороны дорожки, теряющейся на пустынном горизонте. Пред одной из этих башен лежит свернувшаяся собака, а пред другой башней стоит другая собака, лающая на луну. Между ними ползает рак. Эти башни означают воображаемую безопасность, которую не тревожат скрытые опасности, более страшные, чем видимые.
Тебе являются образы, мысли, идущие из глубины подсознания. Ты спрашиваешь себя: кто я? И ищешь гармонии с высшими силами, управляющими этим миром. Ты уже подошел к познанию Истины; лишь страх мешает тебе переступить ее порог. Но ты прошел уже слишком много, чтобы поворачивать назад; нужно проникнуть дальше, вглубь, дойти до самой сути вещей, не ограничиваться их поверхностным просмотром. Помни, сын Земли, что тот, кто дерзко относится к неведомому, близок к гибели. Враждебные духи, изображаемые собакой, окружают его своими западнями; низкие духи, изображаемые другой собакой, скрывают от него своё предательство под льстивыми выражениями, а ленивые духи, изображаемые ползущим раком, пройдут мимо, равнодушно глядя на его гибель. Наблюдай, слушай и умей молчать.
Гадание окончилось. Мы молча сидели, под впечатлением от услышанного, и ждали окончательных разъяснений. Мне стало немного не по себе. Вряд ли я когда буду дерзко относиться к неведомому. Алексей молчал. Он думал.
– Указывает на поиск чего-то сокрытого. А вот результат не совсем понятен. Можно истолковать, что меньшая часть будет найдена, а большая нет. Или, что найдет больше, чем искал. Самое странное, но здесь найти не означает обладать. Как будто, в поисках одного, обретет другое.
На следующий день я уехал в Москву.
В флибустьерском, дальнем синем море
Бригантина поднимает паруса.
Павел Коган. «Бригантина»
После нескольких дождливых дней выглянуло яркое мартовское солнце. Оно блестело в лужах, рассыпалось бликами по грязи, смешанной со снегом и пускало веселые зайчики, отражаясь от двойных зимних вагонных стёкол. В вагоне было тепло и светло.
Дядя прав – жизнь продолжалась, а пока у человека есть впереди ещё хотя бы один день, для него ещё не всё потеряно. Я вспомнил одного самарского скоробогатея, удачно попавшего в струю великой прихватизации. Когда, количество внезапно свалившихся на него денег превысило все разумные пределы, он, как и многие скаканувшие из грязи в князи решив, что называется, раз и навсегда освободиться от пролетарского прошлого, купил у каких-то проходимцев бумажку на право именоваться мальтийским рыцарем, а в придачу герб и девиз. Над этими аристократическими потугами потешалась вся Самара, а вот девиз мне понравился: «Живя – живи!». Интересно, где сейчас его обладатель? Фортуна переменчива, и в нынешней России так легко сменить герб на бирку с фамилией, номером отряда и бригады.
Согласно разработанной дядей Борей диспозиции, я должен был в ближайшие дни заняться поиском фирмы, которая согласиться направить меня в Ульяновск, как своего сотрудника. Вторым моим заданием было отращивание бороды и шевелюры. Всё остальное пока взяли на себя дядя с Алексеем.
Старый философ уже с самого утра, самолично наколов чурочек для самовара, заперся с сим сосудом вдохновения в кабинете. Он заявил, что в целях экономии времени, сам займется подготовкой обзора событий в Поволжье во времена гражданской войны, после чего в дело уже вступит Алексей. На монументальном полотне, начертанном дядей, бывшему библиотекарю предстоит заняться прорисовкой более мелких деталей. С моей помощью разумеется. Что ж, в чём нельзя никак отказать старым коммунистам, так это в умении составлять планы.
Видимо, приподнятое настроение сильно отражалось на моей внешности. Сестра, едва бросив взгляд на своего непутёвого братца, с удовлетворением буркнула:
– Давно надо было тебя отправить к дяде Боре на проработку.
Первым делом я решил навестить одного своего школьного товарища. Если ты учился в школе в центре Москвы, то у тебя, всегда, найдется хороший знакомый в каком-нибудь тёплом местечке. Многие мои одноклассники сейчас сидели в министерствах, банках и корпорациях, и сестра всё время зудела, почему я не навещу никого из них. Давно бы уж нашли приличную работу.
Я не хотел. Бывший вожак всего класса, генеральский сынок, и вдруг, в роли блудного сына, приползшего, как побитый пёс, за миской похлёбки. Ведь даже мой выбор, некогда, поразил всех. Уехать из Москвы куда-то в Алма-Ату, в Тьмутаракань, да ещё в пограничное училище. В глазах одноклассников я выглядел чем-то средним между Ясоном, отправляющимся за золотым руном и Гераклом, собирающимся совершить все двенадцать своих подвигов сразу. Они-то скромно разбегались по юридическим и экономическим факультетам московских вузов.
Появившись в побитом и ободранном виде, я, в конце концов, может, разрушу самое красивое воспоминание их юности. Вот и скрывался от бывших одноклассников, благо, сделать это было несложно. Они ездили в мерседесах, я предпочитал метро.
Странно, но теперь я ощущал себя совсем другим человеком. Неясная мечта, запавшая в сердце тёмной мартовской ночью, превратила заурядного пенсионера в романтического искателя сокровищ. Джентльмена удачи. Это вам не бумажки подписывать.
Меня даже не смущала отросшая за два дня щетина. Правда у охранника в холле присутственного здания она вызвала совершенно иные чувства. Он бросился ко мне, едва я появился в дверях:
– Куда? – Вот как. Даже не: «Вы к кому?»
– Я хотел бы увидеть Андрея Романовича. Могу я поговорить с его секретарём?
Охранник смерил меня недоверчивым взглядом и потянулся к телефону. Пока он ещё не успел открыть рот, я сказал:
– Передайте Андрею Романовичу, что его немедленно хочет видеть Леонид Малышев. Я проездом в Москве.
Человеку не надо оставлять времени на раздумье. Секретарша наверняка решит не рисковать и сразу доложит шефу о столь самоуверенном посетителе. Минуты потекли, ответа не было. Охранник напрягся, с любопытством поглядывая в мою сторону. И тут распахнулась дверь. Высокий мужчина в костюме, стоившем не менее десятка годовых окладов сельского учителя, широко раскинул руки и завопил:
– Ленька!
Охранник встал по стойке смирно.
Странно, но когда я потом, уже в ресторане, рассказывал Андрею о своем житье-бытье, смотрелось оно довольно неплохо. Схватки с бандитами, засады, Афганистан, горячие точки. Даже последующие скитания в поисках лучшей доли выглядели, скорее, как похождения странствующего искателя приключений. Андрюха глядел на меня с восхищением. Сам он на мой вопрос смог озвучить лишь несколько записей из трудовой книжки. Могущественный Андрей Романович даже не пытался скрыть своей зависти. Поэтому, когда я небрежно бросил: «Нужна помощь», он даже согнулся немного в позиции: «Чего изволите?».
