— Или наоборот: парень, который ударил мистера Таттлкомба, думал, что он — это я, — попробовал пошутить Уильям.
Кисточка Кэтрин остановилась на середине штриха, потом двинулась дальше.
— Вы знаете кого-нибудь, кто вас ненавидит?
— Нет. Но возможно, такой человек есть. Только это должен быть кто-то из моего зловещего прошлого. Надо иметь терпение, чтобы скрывать ненависть семь лет, не правда ли?
Кэтрин не ответила. Она закончила одну утку и взялась за вторую.
— Я вот что думаю, — рассуждал Уильям. — Когда с мистером Таттлкомбом произошел несчастный случай, дорога была мокрой. Мне кажется, он поскользнулся на глинистой обочине. Придя в себя, он страшно разволновался и решил, будто кто-то толкнул его.
— А что случилось с вами?
— Просто стечение обстоятельств. Грабитель видит, что вокруг никого, и решает попытать счастья. У меня мог оказаться отличный толстый бумажник.
— Он что-нибудь взял?
— Нет, там появился Эбботт.
Помолчав немного, Уильям продолжил:
— Во всей этой истории была одна странная вещь — по крайней мере, мне она кажется странной, потому что я никак не могу объяснить ее. Вы знаете, что я потерял сознание, потом очнулся, и рядом был Эбботт, а моя шляпа упала, и он подал мне ее…
— Да.
— Там неподалеку горел фонарь, и у Эбботта был карманный фонарик. Я хочу сказать, было очень темно, но я заметил на тротуаре какой-то предмет и подобрал его.
— И что же это было?
— Вначале мне показалось, что это обрывок бумаги или чек. Но это было письмо. Я подумал, оно выпало у меня из кармана, и сунул его туда — на мне был дождевик. Но сегодня утром я взглянул на него и обнаружил, что это — записка от миссис Солт мистеру Таттлкомбу. Вот что кажется мне странным.
Кэтрин перестала водить кисточкой.
— Зачем миссис Солт писать ему записки, если он лежит в ее доме? Или я совсем глупая и ничего не понимаю?
Уильям рассмеялся.
— Я задал себе тот же вопрос. А потом заметил дату: это довольно старое письмо. Должно быть, мистер Таттлкомб получил его незадолго до несчастного случая. Он, помнится, говорил мне, что миссис Солт прислала записку с просьбой зайти к ней в воскресенье. Но как же это послание оказалось в моем кармане, вот что меня поражает! Потому что ему неоткуда больше было попасть на тротуар, кроме как из моего кармана. Правда, не это главное… Вот, я закончил свою утку!
Уильям подвинул к себе другую и обмакнул кисть в воду.
После небольшой паузы Кэтрин сказала:
— Знаете, этот способ производства игрушек такой невыгодный! Если бы вы делали на фабрике, то заработали бы в два раза больше.
— Да, я знаю. Как раз перед несчастным случаем я пытался нечто подобное внушить мистеру Таттлкомбу. Идея ему не понравилась, но я хотя бы убедил его, что мне стоит навести справки на этот счет. Мы защищены нашими патентами, так что нет причин, которые мешали бы нам идти вперед. Я говорил ему, что, если местные дети любят наши игрушки, они должны понравиться и другим детям. Так почему бы не делать животных и для них? .
Кэтрин подняла глаза и улыбнулась.
— Правда, почему бы и нет? И что вы предприняли?
— Я написал Эверзли…
Он произнес это имя и запнулся.
— Это забавно, правда? Я никогда раньше не думал об этом. Не знаю даже почему. Ведь когда вы назвали свое имя, оно показалось мне…
Светлые брови Уильяма сошлись в линию, он сосредоточенно смотрел на девушку:
— Мне показалось, будто я слышал его раньше.
— Вам так показалось?
Она проговорила это так тихо, что он едва расслышал.
— Да, показалось. Хотя сознательно я не связал его с семьей Эверзли, но дело было именно в этом. Это звучит так глупо, но я… Ну, я слишком был занят вами. В смысле, я думал, как замечательно вы нам подходите, а мисс Коул не очень-то это понимает, так что у меня не было времени думать об именах. Но потом-то я должен был осознать это… Но почему-то этого не случилось. Мне кажется, фамилии людей не принадлежат им так же безраздельно, как имена.
Сердце Кэтрин билось так сильно, словно ей было семнадцать и ей делают первое в ее жизни предложение. Она подумала: «Он пытается сказать, я для него просто Кэтрин. Ах, милый, как чудесно и как смешно!», — но вслух произнесла:
— Я понимаю, что вы имеете в виду. В мыслях я никогда не называю друзей по имени.
Уильям задумался над ее словами.
— А как же вы думаете о них?
— Не уверена, что могу описать это. Главное — не имя, не лицо, а что-то такое, что принадлежит только этому человеку и больше никому.
— Да, я понимаю, что вы имеете в виду.
— Вы собирались рассказать мне об Эверзли. Что же случилось?
Он все еще хмурился.
— По-моему, здесь нет связи.
— Как раз здесь она есть. — Кэтрин наградила его своей очаровательной улыбкой.
— Довольно относительная.
— Я плохой логик. Продолжайте, расскажите мне, что произошло. Вы им написали. Что они ответили?
— Они предложили мне приехать и побеседовать с ними.
Кэтрин склонилась над своей уткой.
— И вы поехали?
— Да, но из этого ничего не вышло.
Ей хотелось поднять глаза, но она удержалась.
— Расскажите.
— Да нечего рассказывать. Я вошел. Никого из партнеров не было. Я вышел и на улице столкнулся с человеком…
Девушка еще ниже наклонилась над столом.
— Каким человеком?
— Похож на клерка, очень респектабельного вида. Вначале я решил, что он пьян, а потом — что болен. Он спросил, кто я такой, и я ответил. Все это выглядело странным, но он сказал, что все в порядке, и ушел.
— Но внутри, в офисе, вы кого-то видели?
— Да, секретаря мистера Эверзли.
— Какая она?
Уильям рассмеялся.
— Она?
— Это не женщина? Обычно ведь так бывает.
— Да, женщина, довольно красивая. Не молодая, но эффектная. Я просто пытался поймать вас, узнать, знакомы ли вы с ней.
— Я поняла. Да, знакома. Ее имя — мисс Джонс. Она — секретарь Сирила Эверзли, старшего партнера, работает уже долго, лет пятнадцать. Очень квалифицированный работник и, как вы выразились, эффектная женщина. — Кэтрин посмотрела ему в лицо. — Что произошло, когда вы ее увидели?
— В общем, ничего. Она назначила мне довольно позднее время, около шести часов. Никого из партнеров не было, и офис закрывался. Она не была расположена беседовать со мной слишком долго. Я показал ей нескольких животных и спросил, заинтересует ли фирму идея выпускать их на фабрике с нашим патентом. Но она на них едва взглянула.
— На что же она смотрела? — спросила Кэтрин.
— Ну… На меня. Клянусь, ее глаза просто буравили меня! Я чувствовал себя мерзким черным тараканом. Она сказала, что все эти вещи не в их стиле, но она расскажет о них мистеру Эверзли и сообщит мне результат. Через пару дней я получил записку: мистер Эверзли не заинтересовался.
Девушка вновь занялась уткой.
— Когда все это произошло?
— Как раз перед тем, как мистер Таттлкомб попал в больницу.
— А скажите… Кто написал первое письмо — вы или мистер Таттлкомб?
— Я.
— Написали или напечатали?
Тут она услышала смех Уильяма.
— Вы никогда не видели моего почерка, а то бы не спрашивали! Я, знаете ли, не хотел, чтобы они нас сразу отвергли. Я прекрасно напечатал — четко и без помарок.
— А подпись?
— О, вполне разборчиво — «Уильям Смит».
Кэтрин очень медленно и осторожно произнесла:
— Я понимаю, все это звучит неприятно, похоже на перекрестный допрос. Но мне кажется, так как я знаю Сирила Эверзли, то могла бы выяснить, видел ли он ваше письмо. Он мог и не читать его — многое он оставляет мисс Джонс. Вот и я подумала, что лучше мне узнать, как выглядело письмо и чья на нем стояла подпись.
Подняв глаза, она увидела нахмуренные брови Уильяма, покраснела и воскликнула:
— О, простите меня!
Недовольство на лице Уильяма сменило выражение испуга:
— Нет, нет, не говорите так! Это замечательно с вашей стороны, я просто подумал…
— Что?
Уильям отметил выражение простосердечного удивления на ее лице.
— Не знаю. У меня было что-то вроде озарения… Даже не могу объяснить, что это было. Вы сказали, что могли бы выяснить, читал ли Эверзли мое письмо, и у меня что-то как будто завертелось в голове. Правда, это, скорее всего, последствие удара, а не ваших слов. Но я, пожалуй, не буду предпринимать никаких шагов до возвращения мистера Таттлкомба. Не хочу, чтобы он решил, будто я делаю что-то, пользуясь его отсутствием. Только не считайте меня неблагодарным, хорошо? Я не хочу, чтобы вы так обо мне думали.
Кэтрин так и не считала. Она с ужасом думала о том, что, увлекшись опасной затеей, едва не сделала шаг в пропасть. Поэтому была страшно благодарна Уильяму за его щепетильность по отношению к мистеру Таттлкомбу. А если бы он согласился? Что, если бы ей пришлось выбирать — отказаться от обещания или появиться в офисе Сирила в качестве защитника Уильяма. Страшен даже не Сирил, а Бретт. Конечно, она не желала продолжения страданий мистера Таттлкомба, но было бы жаль, если бы он вернулся на работу слишком скоро. Она пока не чувствовала себя готовой взять Уильяма Смита за руку и ввести в круг семьи. Пока…
