Джеффри Трент буквально лучился радушием. Хотя он и не сразу вышел к Ионе, сейчас его невозможно было упрекнуть в негостеприимстве.
— Мы уже думали, что ты никогда к нам не приедешь — верно, Аллегра? Она так по тебе скучала. Знаешь, мы хотим купить этот дом, если смилостивятся опекуны. Такую возможность нельзя упускать. Место просто сказочное. Дом переходил по наследству к вдовам семьи Фолконер. Но что делать: еще один старинный род, можно сказать, почти угас.
Они потомки Роберта, главного сокольничего[2] Эдуарда III[3], который и даровал ему эти земли. К сожалению, последний Фолконер погиб на войне и не осталось никого, кроме его тетушки — старой девы. Лондонский дом разбомбили, а жить в огромном поместье ей не по средствам, поэтому она хочет его продать. Боюсь, это тот случай, когда «что одному несчастье, другому — радость». Но, конечно, мы тоже ее выручим, так как она нуждается в деньгах. Разве эта комната не чудо? Включи весь свет, Марго, чтобы Иона могла все рассмотреть.
Комнату освещали люстры на потолке и два позолоченных канделябра по обеим сторонам белого мраморного камина. Когда они зажглись, серое небо за окнами словно потемнело и отступило на задний план. Гостиная с ее парчовыми занавесями, с ковром в мягких пастельных тонах, с этими зачехленными креслами и с глубоким удобным диваном в лилово-розовых, в тон портьерам, узорах могла бы служить эффектным фоном для Аллегры, но этого не произошло. Среди этого изысканного разнообразия полутонов она походила на фальшивую ноту в мелодии, резавшую слух, точнее, глаз. Она была здесь явно лишней.
Это впечатление усиливалось по мере того, как Джеффри разглагольствовал о красотах дома и о том, как его любит Аллегра. Когда он обращался к ней, она тихо отвечала «да» или «нет». Иона тоже пыталась ее «разговорить», но сестра реагировала примерно так же. Конечно, Аллегра никогда не была особо разговорчива, а Джеффри говорил, пожалуй, даже слишком много. "Красив до безобразия, — сказала о нем на свадьбе Элизабет Тремейн и добавила:
— Но я бы ни за что на свете не вышла за него замуж! Это все равно что жить с драгоценностями, украшающими корону, — все время ждешь, что их кто-нибудь украдет!"
Иона постаралась выбросить реплику Элизабет из головы. Чего ради о ней вспоминать? И Фенелла тоже ее цитировала… Как бы то ни было, Джеффри не должен думать, что ему удастся облапошить ее, пустив в ход свой шарм.
Пусть и не пытается, покуда Аллегра выглядит как жалкое маленькое привидение.
Марго вбежала в комнату, неся тарелку с горячими лепешками.
— Радуйтесь! — сообщила она с набитым ртом. — Чай сейчас подадут! Лучше начните с лепешек, пока они горячие. Они на настоящем масле, а не на маргарине — я видела, как миссис Флэксмен их готовила. А вот и Фред тащит чай!
Джеффри Трент положил руку на пухлое плечо Марго и произнес тихо, но достаточно четко:
— Я бы предпочел, чтобы ты называла его Флэксменом.
Девочка громко расхохоталась.
— Какой ты сноб, Джефф! Не старайся — все равно я не такая, как ты! — Она протянула Аллегре тарелку. — Попробуй — они просто объедение!
Джеффри с улыбкой обернулся к Ионе.
— Когда-нибудь Марго повзрослеет, — снисходительно промолвил он. — Жаль, что она выглядит старше своих лет.
— В день вашей свадьбы ей было, по-моему, около пятнадцати?
— Поменьше. Сейчас ей еще нет семнадцати.
Флэксмен вошел в комнату и поставил поднос с изящным чайным сервизом — подарок кузины Элинор. Серебро выглядело безупречно — видимо, надменный дворецкий знал свое дело. Иона подумала, что Аллегре повезло. Это слово пронеслось у нее в голове, подобно камню, брошенному в воду.
Аллегра разливала чай. Когда она подняла чайник, ее рука дрогнула под его тяжестью — чай расплескался на поднос, кувшинчик с молоком едва не опрокинулся. Взяв свою чашку. Иона повернулась и увидела входящую в комнату Жаклин Делони. Она знала, что Тренты наняли для Марго гувернантку с каким-то французским именем. Но Джеффри представил женщину, как мисс Делони, а когда она заговорила, в ее английском не слышалось ни малейшего акцента.
Иона ощутила некое подобие шока, сама не зная почему.
Возможно, она ожидала увидеть кого-нибудь постарше, но ведь и мисс Делони была не так уж молода. Ее речь была спокойной и неторопливой — казалось, в ней не было абсолютно ничего, что могло вызвать у Ионы чувство, будто она столкнулась с чем-то абсолютно неожиданным.
Черные гладкие волосы гувернантки опускались двумя волнами на маленькие, безупречной формы уши. Темные глаза чуть-чуть косили — хотя, возможно, такое впечатление создавалось из-за выгнутых бровей. Подвижное лицо не отличалось красотой черт и свежестью красок, но это в значительной степени компенсировалось умелым использованием. косметики — тональный крем и пудра придавали коже белизну магнолии, а широкий рот привлекал к себе внимание необычным, во всяком случае для Ионы, оттенком помады. На женщине были строгая темная юбка и джемпер.
Во время беседы за чаем Иона немного освоилась в незнакомой обстановке и стала анализировать, что ее, собственно, так настораживало. В любом случае не манеры Жаклин Делони — они были абсолютно безупречными. Гувернантка держалась скромно и, судя по всему, оказывала благотворное влияние на свою воспитанницу. Если бы не Аллегра, похожая на собственный призрак и отвечающая только краткими «да» и «нет» на вопросы, которые было невозможно проигнорировать, атмосфера казалась бы вполне благополучной. Ионе не терпелось остаться с сестрой наедине. Аллегра в любом случае покажет отведенную ей комнату и поднимется с ней наверх перед сном — этого она вряд ли сумеет избежать. Лишь позже Иона осознала, что мысленно использовала это странное слово «избежать», осознала, когда уже осталась одна в своей спальне. Ей так и не удалось побыть наедине с Аллегрой ни одной минуты. В комнату, где даже веселые ситцевые занавески не позволяли забыть о том, что она расположена в одной из самых древних частей дома, Иону проводила Жаклин Делони.
— Третья дверь слева — ванная, — сообщила гувернантка перед уходом. — А наши с Марго комнаты за углом в конце коридора. Без привычки в этом доме легко заблудиться. Здесь семь лестниц, хотя здание не такое уж большое.
— Семь лестниц!
Жаклин улыбнулась.
— Ужас, правда? Мистер Трент запер две из них. Завтра он хочет показать вам дом. Уверяю вас, это будет очень интересная экскурсия. Да, совсем забыла! Думаю, вам лучше на всякий случай запереть дверь. Марго стала вести себя лучше, но она все еще считает, что грубые шутки это верх остроумия.
Иона энергично повернула ключ в замке. От ее недоверия к Жаклин не осталось и следа. Гувернантка держалась весьма дружелюбно, эту женщину даже было немного жаль, ведь работа ее была не из легких. Возможно, эта Марго не совсем нормальна.
Принимая ванну, Иона была приятно изумлена, обнаружив, что из горячего крана льется почти кипяток. Интересно, кого за это нужно благодарить — Джеффри или предыдущих арендаторов? Ведь чтобы установить новый водопровод и современную отопительную систему в доме, построенном в четырнадцатом веке, нужно истратить кучу денег. Джеффри с гордостью сообщил про четырнадцатый век за обедом. Выпуская воду из ванны, Иона думала о том, сколько денег — и его собственных и Аллегры — вылетело в водопроводную трубу.
Решив, что это ее не касается, Иона направилась в спальню. Но едва она открыла дверь, как на голову ей свалилась мокрая губка. Так как на Ионе были купальная шапочка и махровый халат, пострадал лишь ковер — на нем расплылось темное пятно. Она постаралась насухо его вытереть, но пятно все равно слишком напоминало пятно крови.
Глупости. Зачем думать о кошмарах в такой уютной комнате? К тому же ковер был совсем не красным, а бежевым.
Только в том месте, куда попала вода, ткань казалась алой, как кровь.
Сердясь на себя за эти нелепые фантазии и на неугомонную шутницу, которая их спровоцировала, Иона снова заперла дверь и улеглась в кровать. Только выключив свет, она почувствовала, какая тут тишина. Про такую говорят — мертвая. Конечно в деревне всегда тихо, но здесь, в «Доме для леди» господствовало поразительное безмолвие. Стены были такими мощными, что в каждой комнате слышались только звуки, издаваемые внутри. Было невозможно услышать чьи-то шаги — ни на одной из семи лестниц, ни наверху, ни внизу, ни даже в соседней комнате. Когда в спальне смолкали звуки, она становилась обителью молчания, где даже мысли, казалось, неотвратимо превращаются в камень.
Впрочем, все это едва ли имело значение для Ионы. Ее тут же подхватили волны сна.
Аллегра к завтраку не спустилась. Выяснилось, что это в порядке вещей. Памятуя о спартанских методах воспитания кузины Элинор, Иона нашла это серьезным поводом для тревоги. Когда она вызвалась отнести Аллегре поднос с едой, Джеффри с улыбкой покачал головой.
