Ознакомительная версия.
– Зоюшка, лапушка, давно я тебя не видала. Ты уж прости меня, совсем я тут замоталась, некогда и внимания деточке моей ненаглядной уделить. Вот, погоди, сейчас дополоскаю белье, да попьем с тобой чайку.
– Нянюшка, а если солдатики умирают, они, как и мама, тоже к ангелам отправляются?
– Конечно, боженька прибирает их к себе. Здесь-то им было плохо, а на небе будет хорошо.
– Они и маму могут увидеть?
– Отчего же нет, могут и Надежду Александровну, царствие ей небесное, повидать, – и Полина три раза перекрестилась, на секунду отрываясь от бака.
– Полинушка, я пойду. А то меня ждут. Чайку потом попьем.
– Ну, ступай, ступай, ягодка моя, затейница. Люди-то на тебя не нахвалятся. – Опять склонилась над мутной водой, вздохнула. – Добрая девочка, вся в мать, сердце золотое.
А Зоя пошла по палатам и по коридорам. Опять сочиняла, показывала представления, разговаривала со всеми. Осталось только дождаться, чтобы кто-нибудь умер.
Мертвые друзья. Письмо с фронта
Москва. 1942 год
Скоро снова появилась следующая печальная возможность для задуманного Зоей визита. Поздним вечером она увидела знакомых санитаров с носилками и тихонько проследовала за ними. Зная расположение дверей и закоулков, пряталась она гораздо легче. Вот тот же тошнотворный запах, вот уже она за шкафом, вот закрывается дверной крючок и слышится разговор: «Ну все, теперь, надеюсь, до утра. Пойдем-ка и мы отдохнем». И в этот момент Зоя испугалась. Как до утра? Они вроде постоянно сюда приходят. Девочка вскочила, приложила ухо к холодному железу. Голоса удалялись. «Кричать или не кричать? Кричать или не кричать?» – стучало в голове. И все же она начала колошматить кулачками в дверь, но ее уже никто не услышал. Она в панике нащупала корзину, зажгла огарок и с помощью слабого огонька попыталась обнаружить щель в двери – может, удастся поддеть засов? Ни одного просвета. Оглядела помещение, глаза привыкали к темноте. Кругом – горы человеческих трупов. Зоя, обняв Надю, села возле выхода и решила ждать, пока кто-нибудь появится.
Неизвестно, сколько прошло времени, а только девочке показалось, что целая вечность, и огарок давно догорел. Внезапно она услышала шорох и, приложив ухо к двери, поняла, что это не оттуда. Сердце сжалось, и она медленно обернулась. Наверное, крысы? – Слезы ручьями потекли по щекам. Крыс Зоя боялась, пожалуй, больше всего на свете. Возня усилилась, и раздался слабый стон. Зоя задрожала и вжалась в стену. Куда было деваться испуганному ребенку? Не к мертвецам же наверх залезать? Кое-как ей удалось зажечь еще один огарок, и в темноте она увидела, как на одной из столешниц кто-то зашевелился. Пересилив страх, девочка приблизилась.
Голова мужчины была перевязана, лица не видно, только провалившиеся глаза черными кругами выделялись на фоне бинтов. Он медленно, со стоном повернул голову на свет свечи, увидел Зою.
– Где это мы?
– Куда мертвых привозят.
– В морге, что ли?
– Наверное. А вы назад вернулись, с неба?
– Считай, что так. – Подобие улыбки отразилось на его лице.
– Вы видели мою маму?
– Когда ж?
– Вы ведь с неба вернулись?
– Получается, мамка твоя померла?
– Она просто ушла в другую страну, но уже один раз приходила, как и вы.
– Когда ж это она к тебе приходила?
– Ночью один раз и платок оставила.
– И ты не побоялась?
– Немножко.
– Эх, милая, небось переполнено сейчас в стране-то другой, вот меня и вернули. А мамка когда померла-то?
– Не померла, а ушла, – настойчиво поправила Зоя. – Еще до войны.
– Заболела, что ли?
– Сначала заболела, кажется.
– А здесь ты как оказалась?
– А сюда Сашу солдатика принесли. Я за ним пошла. Он где-то там лежал. – Она показала пальчиком в темноту. Когда снова посмотрела на него, «оживший» человек спал и прерывисто дышал во сне.
Зоя почувствовала, что очень устала. Она села на корточки, прямо тут, привалилась к ножке стола, и тоже задремала.
А утром наконец-то пришли санитары. Солдат уже проснулся, он повернулся на бок и смотрел на спящего ребенка. Увидев людей, приподнял руку, чтобы те заметили. Ничуть не удивившимся подошедшим сказал:
– Вот напасть, живого к мертвякам положили. Очнулся, смотрю, девчонка тут стоит. Близкий, видать, кто-то помер, вот она втихаря и пробралась.
Зоя крепко спала на полу. Один из санитаров поднял ребенка на руки:
– Так это Зоя, артистка наша. Нянька у нее тут работает. Управитесь без меня пока, пойду к Полине ее отнесу. Небось обыскалась девчонку.
Нашли Полину, положили Зою у нее в закутке. Спала она долго, а когда проснулась, за окном уже смеркалось. Очень хотелось есть. Порыскала в тумбочке, нашла кусочек хлеба. Это няня для нее припрятала, она всегда ей что-нибудь да оставит. Не спеша съела, припоминая события прошлой ночи. Как она тут оказалась? Помнит только солдата, вернувшегося с неба. Где он? Корзинка рядом. Надя! Куклы не было. Неужели осталась в морге. Надо срочно бежать. И с Сашей успеть увидеться, пока его не заберут, успеть бы маме письмо передать. Хорошо, что Полина находила время заниматься с ней весь этот год, и она уже умеет писать все буквы из азбуки. Правда, еще коряво и не прописью, но маме все равно, она и так будет рада. Быстрее, быстрее. Бедная Надя. Должно быть, ей там скучно и темно. Зоя нашла клочок бумаги, огрызок карандаша, написала большими буквами: «Дорогая мамочка! Я по тебе очень скучаю. Приходи ко мне еще. Твоя дочка Зоя». Теперь надо достать ключ. Только как? И она пошла искать Полину.
* * *
Старая няня перестилала кровать в одной из палат:
– Ягодка моя, свет мой, как ты там, в морге-то? Страху-то небось натерпелась, кровинушка моя. Как только ноги тебя туда понесли? Никак бес рогатый попутал. – И принялась размашисто креститься и плевать через плечо.
Зоя терпеливо выслушала нянины излияния и сказала:
– Полиночка, золотая моя нянечка, не переживай. Видишь, все хорошо. И совсем не страшно было. Ко мне солдат пришел, добрый такой. Я только Надю там забыла. Кого можно попросить сходить за ней?
– Я сама схожу. Вот закончу стелить и схожу.
– Полиночка, ей там плохо. Надо быстрее. Ты скажи, у кого ключи, я попрошу.
– Ну что с тобой поделать. Постреленок. Только из морга, а уже шустрит. Завхозу, что дежурит, все ключи сдают. Не знаю, кто сегодня. То ли Людмила, то ли Никита Иваныч. Иди, на первом этаже должен быть.
– Спасибо, нянечка. – Зоя звонко чмокнула Полину в щеку. – А я хлебушек съела. Спасибо тебе.
– Приходи потом, кашки положу. Куском хлеба за весь день сыта не будешь.
– Хорошо, – крикнула она уже на бегу.
Никита Иваныч, дежуривший сегодня старый завхоз, выпивал, когда предоставлялась такая возможность. В больнице этого не одобряли, но на пьянство старика закрывали глаза. Во-первых, за много лет службы никаких промахов за ним не числилось, во-вторых, людей сейчас по пальцам перечесть, и уволить хоть и пьющего человека было бы непозволительно. Зоя быстро нашла комнатку, на двери которой висела табличка «Заведующий хозяйством». Приоткрыла створку. Вот и сейчас Никита Иваныч, с утра уже раздобывший спирт, мирно похрапывал на кушетке. Рядом лежала заветная связка. Подкравшись на цыпочках к столу, девочка стала ключи разглядывать – какой нужный, должно быть, самый большой. Не угадаешь. Только железная дверь совсем близко, а на другой висит крючок, так что, пока завхоз спит, можно быстренько проверить. Как можно тише она стянула связку со стола и, спрятав за пазуху, пошла на разведку. Нужный ключ нашелся почти сразу, к тому же их было два. Отцепив один, она вернулась и, тихонько положив все на место, убежала. Няне сказала, что ключи не понадобились и игрушку уже принесли санитары. Теперь надо дождаться ночи, чтобы растревоженная Полина вдруг не начала поиски.
* * *
Было совсем не страшно. Умершие солдаты, лежавшие на столах, почти ничем не отличаются от живых. С ними так же можно разговаривать, им можно показывать свои маленькие спектакли. Они даже лучше живых. Они уйдут к маме и смогут с ней разговаривать. Можно и самой уйти, но тогда папочка и Полина останутся одни и им будем грустно.
Игрушка валялась на том месте, где Зоя ее оставила.
– Прости, Надя, меня унесли, пока я спала. Пойдем, попросим Сашу передать маме письмо. – Держа в одной руке плавящуюся свечу, в другой куклу, девочка двинулась меж мертвых рядов. С переполненных столешниц свисали руки и ноги, удушливая вонь наполняла этот большой гроб. – Я не боюсь. Так и должно быть. Здесь страшно и грязно, а в другом мире красиво, чисто и светло. – Не увидев своего недавно еще живого друга там, где, как ей показалось, его положили, она стала искать, всматривалась, поднося пламя к серым застывшим лицам. – Неужели опоздала? Увезли в тот раз. Как отправить письмо? Никого знакомых. Как думаешь, Надюша, наверное, надо подружиться с кем-нибудь. – Поглядела вокруг. – Столько людей, кому же передать записочку? – Вот лежит человек, у него повязка на глазах, он не увидит. Вот парень с оторванными руками – нет, не ему. Вот этот похож на деда Матвея – широкое лицо, усы, борода, – передам ему. – Простите, пожалуйста, что тревожу. У меня к вам просьба. Вы не могли бы передать эту бумагу моей маме? Она очень похожа на Надю. У нее и платье такое, и косы. И глаза большие такие. – Поднесла куклу к восковому лицу. – Вы не перепутаете, она очень красивая и добрая. – Засунула записку в карман гимнастерки. – Спасибо вам большое. – И пошла к двери, но, прежде чем уйти, повернулась ко всем: – У вас тут так одиноко и тихо. Я еще приду, и мы покажем вам представление. До свидания. – Тихо скрипнули петли. Неслышно прошмыгнула по темному коридору маленькая фигурка. Ее мысли и душа уже не принадлежали этому миру. Придя к себе, она сказала Снежной королеве: – Ты очень красивая, но гадкая и злая. Тебе мало одного Кая, ты решила заморозить и солдат, но я-то знаю, что они живые, что им нужны доброта и забота. Я буду ухаживать за ними.
Ознакомительная версия.
