Я надеялась, что маменьку удовлетворят регулярные послания от Элмы, но по мере того, как надвигалась осень и дни становились все короче, у нее все чаще стал снова появляться прежний, затравленный взгляд человека, неотступно терзаемого печальными мыслями. Как она может быть уверена, спрашивала она, что это и вправду говорит Элма? И почему я не могу вызывать ее дома? Я пыталась предупредить эти вопросы, объяснив, что первый вызов Элмы был избранным ею самой способом вовлечь нас в кружок миссис Визи, однако мои уверения звучали неубедительно даже на мой собственный слух. Слышать голос Элмы маменьке стало уже недостаточно — он ничего не доказывал. Моя мать хотела видеть Элму, коснуться ее, подержать на руках, и, услышав от других участников сеансов, что есть такие медиумы, которые могут делать духов видимыми, она стала задаваться вопросом, почему же я не отвезу ее к такому медиуму, и наконец произнесла этот вопрос вслух. Миссис Визи неодобрительно относилась к манифестациям — проявлению духов. Использование кабинета, утверждала она тоном праведницы, — явный признак жульничества. Но воспользоваться этим аргументом в разговорах с маменькой мне вовсе не хотелось; я думала о том, чтобы составить послание от Элмы в соответствии со строкой «блаженны те, что не видели, но все же уверовали». Однако я сомневалась, что это утолит ее неукротимую жажду. Поэтому я решила сама посетить сеанс с манифестацией в надежде отыскать кого-то, кто сможет предъявить убедительный образ Элмы угасающему зрению моей матери.
Некоторые члены нашего кружка говорили мне — правда, так, чтобы не слышала миссис Визи, — о некой мисс Карвер, чьи сеансы проходили в доме ее отца на Мэрилебоун-Хай-стрит. Говорили, что Кейти Карвер очень миловидна и способна не только вызывать своего «хозяина», столь же привлекательного духа по имени Арабелла Морс, но и целый полк духов. Только когда я уже благополучно обеспечила себе место на очередном сеансе мисс Карвер и внесла гинею («на благотворительные цели»), мне пришло в голову, что нужно было назваться вымышленным именем. Мисс Лестер, молодая женщина, принявшая от меня деньги, провела меня в тускло освещенную комнату, обставленную точно так же, как наша на Лэмбз-Кондуит-стрит, только, кроме круглого стола, тут были еще и ковры. Свечи горели на столе и внутри алькова в дальнем углу комнаты. Альков был небольшой, величиной примерно в шесть квадратных футов, с тяжелыми драпировками от потолка до пола, подвязанными впереди, чтобы показать, что в алькове нет ничего, кроме простого стула с прямой спинкой.
Когда все места за столом были заняты (всего нас было там, я думаю, человек пятнадцать), появилась сама мисс Карвер, и все джентльмены поднялись на ноги и приветствовали ее поклоном. Она была действительно хороша собой, небольшого роста, полногрудая, со светлыми волосами, заплетенными в косы и уложенными вокруг головы. Одета она была в простое и свободное белое платье из муслина. Мисс Лестер представила нас по очереди; участники сеанса были одеты гораздо более тщательно, чем в кружке миссис Визи, но единственное имя, которое мне запомнилось, было имя мистера Торна — высокого светловолосого молодого человека, сидевшего за столом напротив меня. Что-то в выражении его лица — тень саркастической усмешки? — привлекло мое внимание, и я заметила, что мисс Карвер посмотрела на него очень пристально, когда подошла его очередь быть представленным.
Я знала, что во время таких сеансов медиум сидит внутри кабинета, но была очень удивлена, когда по сигналу мисс Карвер несколько мужчин (но не мистер Торн) прошли следом за нею в альков и под наблюдением мисс Лестер накрепко привязали ее к стулу чем-то вроде шелковых шарфов. Узлы были проверены, мужчины вернулись на свои места; мисс Лестер погасила свечи в кабинете, задернула драпировки и попросила всех нас взяться за руки.
— Вы не должны нарушать круг, если только дух не пригласит вас это сделать, — сказала она. — Такие манифестации — очень большое напряжение для мисс Карвер; если вы не станете поступать точно так, как вам сказано, вы можете причинить ей вред.
После этого она попросила нас спеть гимн «Господь наш Спаситель во веки веков…», забрала канделябр и тихо вышла из комнаты, оставив нас в полной темноте.
Мы пропели, пожалуй, около полудюжины гимнов, ведомые мощным баритоном, раздававшимся где-то справа от меня, когда я вдруг заметила слабое сияние в том углу, где находился кабинет. Сияние стало ярче и превратилось в сверкающий нимб вокруг смутных очертаний головы, а затем, казалось, стало разворачиваться книзу, обрисовывая фигуру женщины, окутанную сияющими полотнищами света. Она заскользила прочь от кабинета и начала совершать кружение вокруг стола. Когда она приблизилась, я смогла разглядеть движение ее членов под светящимися вуалями, а затем блеск глаз и некое подобие улыбки. Эффект ее появления ясно выразился в участившемся дыхании моих компаньонов. «Арабелла, — произнес мужской голос из тьмы слева от меня, — не подойдешь ли ты ко мне?»
Она прошла за моим стулом, оставив вполне ощутимый запах духов (и, как мне показалось, человеческой плоти), проскользнула поближе к столу, так что человек, заговоривший с ней, был освещен сиянием ее одежд, и поцеловала его в макушку, вызвав глубокий вздох присутствующих, а затем снова скользнула прочь. Она завершила уже почти три четверти круга, когда я услышала приглушенное восклицание, скрип стула и увидела новый огонек, поплывший вверх из тьмы перед нею: небольшой фиал, наполненный сиянием, осветил лицо мистера Торна, который протянул другую свою руку и схватил за запястье ускользающий дух. «Нет нужды сопротивляться, мисс Карвер, — произнес он холодно. — Мое имя — Вернон Рафаэл, из Общества психических исследований. Не хотите ли вы объясниться с присутствующими?»
Вся комната внезапно пришла в движение. Сидевшие рядом со мной отпустили мои руки, опрокидывались стулья, в нескольких местах зажглись спички, высветив мистера Торна — или, вернее, мистера Рафаэла, — державшего на расстоянии вытянутой руки весьма разгневанную мисс Карвер, чей корсет и панталоны отчетливо виднелись сквозь множество слоев прозрачной ткани, кажется кисеи. Секундой позже она вырвала у него свою руку и бросилась назад в кабинет, рывком задернув за собою драпри.
Я ожидала, что участники сеанса выволокут ее оттуда обратно, но, к моему вящему удивлению, несколько мужчин схватили вместо нее Вернона Рафаэла, крича, что его вмешательство — полное безобразие, оскорбление и чертовски позорный поступок, и потащили его к двери. Совершенно непроизвольно я поднялась с места и последовала за ними. «Ну хорошо, хорошо, я и сам уйду, без шума», — услышала я слова Вернона Рафаэла, когда они выталкивали его на крыльцо и вниз по ступеням, а вслед за ним выкинули на улицу и его шляпу. На меня же никто не обратил ни малейшего внимания, так что я взяла свою накидку и шляпку с вешалки в прихожей и спустилась с крыльца следом за ним. На улице я подождала, пока не услышала, как дверь за мной закрылась; Вернон Рафаэл медленно удалялся, стряхивая со шляпы пыль.
Когда я догнала его и пошла рядом, он грустно взглянул на меня:
— Вы тоже явились упрекать меня за жестокость к духам, мисс… э…
— Мисс Лэнгтон. Да нет. Я только хотела…
Я умолкла, задавая себе вопрос: так чего же на самом деле я от него хотела? При свете дня его волосы оказались цвета соломы, с рыжеватым оттенком, а глаза — очень синие, только это была какая-то холодная синева, и в складе лица виделось что-то немного волчье; но мне понравились иронические нотки в его голосе. Мы пошли дальше вместе; день клонился к вечеру, и улица была довольно тиха.
— Ваша работа в Обществе, мистер Рафаэл, имеет целью раскрывать обман?
Миссис Визи предостерегала меня от Общества психических исследований: это скептики, ни во что не верящие люди, говорила она, не испытывающие никакого уважения к ушедшим от нас.
— В общем, да, в каком-то смысле: я по профессии — один из их исследователей, но обнаружение мошенничества есть лишь часть моей работы, фактически это скорее увлечение, а не работа. А вы, мисс Лэнгтон? Что привело вас в гостиную мисс Карвер?
И снова я пожалела, что не скрыла своего имени; что, если он займется Холборном? Но тут мне пришло в голову, что бояться, собственно, нечего, раз я знаю, кто он такой.
— Любопытство, — ответила я. — Вы полагаете, мистер Рафаэл, что все спириты-медиумы — обманщики?
— Все медиумы — проявители духов — да.
— А психомедиумы? — Я слышала этот термин от миссис Визи.
Он с любопытством взглянул на меня:
— Я вижу, вам кое-что известно об этом предмете. Некоторые — да, обманщики; другие, в большинстве случаев, самообольщаются.
— В большинстве?
— Ну… Я ведь скептик, а не убежденный атеист — во всяком случае пока еще нет. Герни и Майерс — вы о них слышали? — отобрали несколько весьма замечательных случаев: они исследуют субъектов, которые утверждают, что видели призрак друга или родственника в момент смерти этого человека, но определенного вердикта они еще не вынесли. А вы, мисс Лэнгтон? Во что вы верите?
