Он старался поменьше объяснять, чтобы не тратить время попусту. Просто схватил ее за руку и волок за собой. Через три-четыре минуты вода доходила уже до колена. У них оставалось еще столько же времени. Три минуты. Или четыре. Пуля как заведенная повторяла: «Что это такое? Я не понимаю! Что это?» Благополучно прошли один опасный коридор с сужающимся сечением, вышли во второй. И тут по ногам побежали крысы, целые полчища… Вот чего он не учел. У Пули началась истерика. Она остановилась, прыгала, кричала, царапала ему руки и лицо. Он ударил ее и поволок дальше…
На поверхность вышли на Знаменке. Их вынесло, скорее. Грязные, окоченевшие. Таксист постелил им какой-то целлофан на сиденье, а еще Леший купил у него водку, заставил Пулю сделать несколько глотков. А на нее сразу напала дикая икота. Она даже плакать перестала. Со стороны, наверное, смотрелось смешно, только смеяться не хотелось.
Потом, ночью, она сказала, что ей никогда еще не было так страшно. Что у нее, наверное, как это… Клаустрофобия. Или крысофобия. Какое-то заболевание, наверное. Она все понимает, конечно. Им просто не повезло с этой закидкой, роковое стечение обстоятельств. Но с тех пор она ни разу не вспоминала про «тайный город», он просто перестал существовать. Раз и навсегда.
Вот она, эта точка, с которой начался разлом в их с Пулей отношениях. Как микроскопический скол от камешка на лобовом стекле автомобиля. Со временем от него расползаются трещины, а потом стекло просто раскалывается на части.
Но это пока еще только скол. И маленькая трещина.
…Зато Пуля полюбила рестораны. Их яркий свет и шум, блеск столовых приборов, ароматы Тосканы и Прованса, праздную болтовню ни о чем, вышколенных официантов, роскошь, уверенность, защищенность, в конце концов. Что может быть менее похожим на тесные коллекторы «минуса», чем кафе «Рюс» или «Турандот» на Тверском?
Там, среди этой публики, она нашла своих новых друзей. Светки какие-то, Стеллы, Алевтины, Стефании. Две психологини, одна бизнесвумен, остальные — домохозяйки при богатеньких мужьях. Клуб Ухоженных Дам, Бюро Духовных Приключений, Пункт Утилизации Денежных Купюр. Леший называл их просто — «бирки магазинные».
Сперва все это казалось забавным. Леший на самом деле понимал, что ей хочется жизни яркой, светлой. Не такой, как у мамы. Что, возможно, тот поход в «минус» только лишний раз убедил ее в этом. Ну и ладно. И на здоровье. Сам-то он ощущал себя в то время человеком очень небедным. Как-никак кусок золота в полмиллиона долларов — можно и гульнуть!
Только сбыть этот кусок оказалось непросто. Просто пойти в скупку с целым слитком — это все равно что сразу в тюрьму. Отпиливать по кусочку и сдавать как золотой лом — тоже опасно. Надо было искать надежный канал. Леший вышел на одного ювелира, который занимался такими делами, но рожа его уже при знакомстве сразу не понравилась. Потом подвернулся Саксофон, дело кое-как наладилось, хватало и на рестораны, и на шмотки… А потом в городе начался шмон — стали шерстить золотоскупки, искать сбытчиков… И — все. Две недели Леший на подсосе. Как в какой-то древней притче: стоит по горло в воде и умирает от жажды… Нет, как в другой притче: все, до чего дотрагиваешься, превращается в золото, и «счастливец» умирает от голода.
А Пуля — не понимает. Духовные приключения. Соревнования на самый модный аксессуар сезона. Конкурс на самого щедрого мужчину. «Лёш, там всего-то посидеть один вечер в „Снобе“, а потом показать счет, мы будем счетами меряться, понимаешь?..»
Наверное, она думает, что у него чемодан денег. Или он рисует их ночами. Или грабит банки. Про золотой слиток и свои проблемы он ей, конечно, ничего не говорит, но дело не в этом… Просто они становятся чужими, вот и все.
Вот и все.
— Ну, вот что, молодые люди. Это мое последнее китайское предупреждение. Можете больше на меня не рассчитывать. Хоть помирайте тут с голоду. Хоть ешьте друг друга. В конце концов, мне пятьдесят пять. Двое здоровых лбов не могут приготовить себе обед, а я, пожилая женщина…
— Да ладно тебе, маман! — проговорила Пуля с полным ртом.
— …Я должна лететь через весь город с сумками! В конце концов, — Лидия Станиславовна посмотрела на Лешего, — у вас есть машина, могли бы по такому случаю хоть личный транспорт организовать.
— Я вас сюда не звал, — сказал Леший.
Лидия Станиславовна сделала паузу, прищурила глаза и достала из сумки любимый коричневый мундштук.
— Очень органично. Брависсимо, — сказала она.
— Не за что.
— Вообще-то Полина сказала мне по телефону, что вы тут корчитесь в последних судорогах от голода.
— Наврала. Ей просто лень было стоять у плиты.
Она взяла из пачки сигарету, оторвала фильтр, положила его на блюдечко. Сигарету заправила в мундштук. Закурила, не дожидаясь, когда Леший поднесет ей зажигалку. Пуля все это время увлеченно лопала пельмени, словно разговор ее не касался.
— Мне кажется, вы оба просто маетесь дурью, — сказала Лидия Станиславовна. — Подчеркиваю: оба. Без работы, без определенных занятий, без жизненных перспектив. Причем вы, Алексей, вдвое старше Поли. Вас это не напрягает?
— Что именно? Что старше или что без перспектив?
Леший не притронулся ни к пельменям, ни к винегрету. Пиво у него, к счастью, было свое. Он взял из холодильника банку, сделал хороший глоток. Лидии Станиславовне предлагать не стал. Хамство, конечно. Рядом с ней он очень органично чувствовал себя в роли хама.
— Не понимаю, — сказала она, оставив его вопрос без внимания. — Я до сих пор не могу взять в толк, на какие средства вы живете. То вы покупаете машину, одеваетесь в дорогих бутиках, обедаете в ресторанах… Квартиру эту сняли на проспекте Мира, хотя можно было в три раза дешевле в каких-нибудь Мневниках.
Она с внимательным ленинским прищуром смотрела на Лешего.
— А потом у вас наступает полный, простите, голяк. Или я ошибаюсь? Может, вам и в самом деле просто лень, скажем, дойти до… Ну, до банкомата, что ли? Или до вашей сказочной пещеры, где свалены в кучу сокровища? Странно как-то. Загадочно даже. Вы не могли бы мне прояснить этот момент, Алексей? Чисто как будущей теще?
В последнее время Леший начал сомневаться, что это будущее вообще когда-нибудь наступит. Но вслух говорить об этом не стал.
— По-разному бывает, — буркнул он. — Зависит от обстоятельств. Вообще-то это наше сугубо личное дело.
— Вот как, — сказала она.
Посмотрела на Пулю. Та рассеянно клевала винегрет и только пожала плечами.
— Очень странно, — повторила «будущая теща». — Но ведь я правильно поняла: вы нигде не работаете, Алексей, ведь так?
— И не собираюсь, — заверил ее Леший.
Она вздохнула.
— Что ж, прекрасный пример для моей дочери. Вы в курсе, что она бросила институт?
— Ну, хватит, маман! — встряла Пуля. — К тому же не бросила, а ушла в академ!
— Я в курсе, — сказал Леший. — Ей, бедной, просто некогда учиться. Она участвует в международном конкурсе на самый эффектный бюстгальтер, а еще на самого крутого любовника, ну и в тысяче других конкурсов.
— Любовник — это вы? — поинтересовалась Лидия Станиславовна.
— Надеюсь.
— Как-то засиделись вы в этой должности, Алексей. Пора бы уж переходить на более продвинутый уровень, вам не кажется? Может, тогда вы могли бы строить отношения на более прочной основе… Там, глядишь, и обед был бы на столе, и бардака в квартире поменьше. И, собственно…
Она окинула кухню долгим печальным взглядом, словно корень зла находился где-то здесь, в районе вытяжки или за одним из шкафчиков.
— …Собственно, и о своей квартире пора подумать.
Леший чуть не поперхнулся пивом.
— То есть?
— А что? Не век же вам по чужим углам мыкаться!.. Уж дойдите как-нибудь до вашей сказочной пещеры, наберите сокровищ побольше да купите квартиру!..
— Ну, что ты несешь, маман! — перебила ее Пуля. — Еще чего не хватало! Никаких квартир! Я не хочу жить в квартире! У нас будет свой дом на Новорижском шоссе! Три уровня! В стиле Корбюзье! Я сама его спроектирую! И сад! И пруд!
Это было что-то новое. Леший и Лидия Станиславовна переглянулись. На какое-то мгновение в глазах ее мелькнуло сомнение или даже испуг. А может, Лешему только показалось. Потому что тут же «будущая теща» невозмутимо заявила:
— Хорошо. Пусть будет дом на Новорижском! Как по мне, так у Корбюзье слишком много бетона и мало фантазии… Но — так и быть — я согласна! — Она посмотрела на вытянувшееся лицо Лешего и рассмеялась. — Нет, молодой человек, а что вы хотели? Помните, я ведь вам говорила: для моей дочери золото бывает только одной пробы — высшей! Девятьсот девяносто девять и девять десятых процента! Уж такие мы с ней люди! Так что крепитесь, молодой человек!
Странно, Лидия Станиславовна никогда не производила впечатление человека глупого и легкомысленного. Все что угодно, только не это. Но сейчас она несла полную дичь. Леший едва сдержался, чтобы не запустить в нее банкой из-под пива или учинить еще чего-нибудь похуже.
