— На что спорим?
— На доллар.
— Фи. Вы — приятель мисс Роуэн. Ваше имя мистер Арчи Гудвин. — Генриетта протянула руку. — С вас один доллар.
— Сама ты «фи». Впрочем, может, ты вовсе не то имеешь в виду, поэтому не будем об этом. — Я вытащил бумажник. — Для меня приятный сюрприз видеть тебя здесь. — Я протянул ей деньги. — В субботу вечером у тебя наверняка полно клиентов?
Она повертела в руках банкнот.
— Трюк? — проворчала Генриетта и уронила деньги на пол. — Очередной трюк.
— Да никакой не трюк! — Я поднял пятидолларовую бумажку и снова протянул ей. — Один доллар я проспорил. Остальные четыре — плачу за время, которое займут у тебя ответы на мои вопросы.
— Ненавижу вопросы.
— Они тебя не касаются. Как ты знаешь, мой дружок Харви Грив в беде.
— В страшной беде, — уточнила она.
— В очень страшной. Ты, вероятно, также знаешь, что я пытаюсь помочь ему.
— Об этом знают все.
— Да. И все, похоже, считают, что ничего у меня не получится, поскольку он убил человека. Ты встречаешься со многими людьми и слышишь много разных разговоров. Они все так думают?
Она указала на купюру, которую я все еще держал в руке.
— И ты заплатишь мне за ответ? Четыре доллара?
— Я заплачу вперед. Возьми деньги, а потом отвечай.
Генриетта взяла банкнот и снова оглядела его и сунула в карман в юбке.
— В суд я не пойду, — сказала она.
— Разумеется, нет. Ведь мы просто беседуем.
— Многие говорят, что убил его мистер Грив. Правда, не все. Некоторые считают, что его убили вы.
— И сколько таких?
— Может, трое, а может, четверо. Вы знаете Эмми?
Я кивнул. Эмми — это Эммет Лейк, который пас стадо на «Ранчо Дж. Р.». Мне известно, что он один из лучших клиентов Генриетты.
— Только не говори мне, будто он утверждает, что это сделал я.
— Нет. Он сказал, что это сделал мужчина, который сейчас гостит у мистера Фарнхэма.
— А он не говорил, кто именно? По-моему, ты просто не хочешь мне сказать. Ладно, а что думаешь ты сама?
— Я — думаю? Фи.
Я улыбнулся ей, как мужчина улыбается женщине.
— Готов спорить, ты о многом думаешь!
— На что спорим?
Я проигнорировал ее вопрос.
— Только я не мог бы этого доказать. Слушай, Генриетта, ты ведь в курсе всяких разговоров. Человек, которого убили, прожил здесь шесть недель в прошлом году и говорил мне, будто что-то у тебя покупал.
— Да, один раз. С мистером Фарнхэмом.
— Не упоминал ли он тогда о ком-нибудь?
— Не помню.
— Хорошо. Но ты должна помнить, что говорили люди на этой неделе, после его убийства. Мне очепь важно это знать. Мне не нужно, чтобы ты называла имена, расскажи лишь, что о нем говорили. — Я вытащил из бумажника еще десять долларов и держал их на виду. — Возможно, тогда я смогу помочь мистеру Гриву. Расскажи мне, что ты о нем слышала!
Генриетта взглянула на банкнот и снова подняла на меня глаза.
— Нет, — сказала она.
Мне так и не удалось уговорить ее, хотя я потратил еще десять минут, пытаясь это сделать, — десятку пришлось вернуть в бумажник. Ничего бы не вышло, даже если бы я удвоил сумму или, скажем, довел ее до ста долларов: Генриетта не хотела оказаться в роли свидетеля, дающего показания в суде, поклянись я даже на десяти седлах, что делать ей этого не придется.
Я отошел от нее и огляделся. Из находившихся в это время в универмаге людей я знал по именам почти всех, но ни один из них скорее всего не захотел бы высказаться об интересующем меня деле, поэтому я вышел из магазина и направился к Холлу культуры.
Снаружи здание казалось еще внушительнее универмага Вотера, но внутри состояло всего из трех небольших помещений.
Полки и прилавки были завалены пластинками, книгами репродукций картин и рисунков, бюстами великих людей, факсимильными изданиями Декларации независимости и многими другими вещами. Здесь можно было увидеть и Библию на армянском языке. Торговля у Вуди шла плохо, и он как-то сказал Лили, что выручает в неделю всего двадцать долларов. Главными источниками дохода являлись кинозал и танцзал — оба заведения функционировали только по субботам.
Когда я вошел, Вуди беседовал с четырьмя дьюдами с какого-то ранчо: тремя мужчинами и женщиной, которых я никогда прежде не видел. Я немного послушал, делая вид, что разглядываю книжки, но ничего нового для себя не узнал. Как и большинство жителей штата, Вуди был невысокого мнения о приезжих, но Лили ему нравилась, поэтому он принимал и меня. Вуди оставил своих собеседников, подошел ко мне и спросил, приедет ли мисс Роуэн. Я ответил, что она устала и собиралась пораньше лечь спать, но просила передать ему привет.
Вуди был не столь краток, как Алма Грив, но в разговоре со мной он тоже склонил голову набок. Глаза у него были такие же черные, как у Генриетты, а копна волос белой, как вершина Чэр-маунтин.
— Кланяйтесь ей, — сказал он. — Целую ей ручку с глубочайшим уважением. Она прямо как куколка. Позвольте спросить, удалось ли вам узнать новенькое?
— Нет, Вуди, не удалось. Вы все еще с нами?
— Да. Навсегда и еще на один день. Если того мужчину застрелил мистер Грив, то я кривоногий койот. Я ведь рассказывал вам, что впервые увидел его, когда он был еще двухлетним карапузом, а мне тогда уже стукнуло шестнадцать. В тот день его мать купила у моего отца четыре одеяла и две дюжины носовых платков. Так, значит, вы ничего не узнали? — без всякого перехода снова спросил он.
— Ничего. А вы?
Он степенно покачал головой.
— Должен признаться, что нет. Правда, в будние дни я редко встречаюсь с людьми. Сегодня вечером услышу много разговоров и буду держать ушки на макушке. Вы останетесь?
Я ответил, что останусь. В это время вошла парочка дьюдов и направилась к Вуди, а я вернулся к книжкам, выбрал «На греческий манер» Эдит Хэмилтон, о которой говорили Лили и Ниро Вулф, и присел на скамью.
В 9.19 появился служащий в розовой сорочке, джинсах, ковбойских сапожках и с желтым платком на шее. Он ot-крыл дверь, ведущую в танцзал, и поставил на столик перед ней ящик для денег и коробку с входными билетами. Пистолет на его ремне был только для виду: Вуди часто проверял, не заряжен ли он.
В 9.24 прибыли музыканты — разодетые, как швейцары, со скрипкой, аккордеоном и саксофоном —. все местные таланты. Фортепиано, которое, по словам Лили, было ничуть не хуже ее собственного, стояло на площадке в зале.
В 9.28 появились первые постоянные клиенты, а в 9.33 дверь слева отворилась, и из кинозала вывалила публика, причем большинство зрителей сразу же направились к противоположной двери. Следующие четыре часа у Вуди происходило то, ради чего люди всех возрастов приезжали сюда из Тимбербурга, а дьюды даже из Флэт-Бэнк: настоящее веселье. Когда суматоха у дверей несколько поутихла, я заплатил два доллара и тоже вошел. Оркестр наяривал «Лошадка, задери хвост», и пар пятьдесят извивались и дергались в танце. Одну из пар составляли Вуди и вдова Флора Итон, которая стирала и убирала на ранчо Лили. Сколько приезжих пытались заполучить Вуди на этот первый танец, но он всегда выбирал кого-нибудь из местных!
Итак, я рассказал о том, как провел часть субботнего вечера. Ушел я оттуда примерно в час тридцать, так и не узнав ничего нового.
Впрочем, я слышал, как девушка в вишневой рубашке крикнула появившемуся довольно поздно Сэму Пикоку, одному из ковбоев Фарнхэма: «Постригись, Сэм! У тебя разбойничий вид!» — а он ответил: «Сейчас-то я еще ничего. Посмотрела бы ты на меня годовалого: мать приходилось связывать, перед тем, как кормить меня грудью».
Я видел, как Джонни Вотер и Вуди выставили двух дьюдов, пытавшихся отобрать у одного из музыкантов аккордеон. Выпивку, которая толкнула их на этот подвиг, они притащили с собой — в баре в углу продавали лишь шипучку, лед, бумажные стаканчики, безалкогольные напитки и аспирин.
Я слышал, как женщина средних лет с огромным бюстом крикнула мужчине примерно одного с ней возраста: «Как бы не так, ничего я не подложила в бюстгальтер!»
А один дьюд в смокинге сказал своей подруге в платье чуть ли не до пят: «Шит-снэппер — это не проститутка. Это девушка или женщина, которая заправляет постели». Я слышал, как Гил Хейт бросил в разговоре: «Разумеется, ее здесь нет. Ей надо присматривать за младенцем». Я видел, как при моем приближении люди разных возрастов и комплекций отворачивались, замолкали или смотрели на меня невидящим взором.
В заключение рассказа о субботнем вечере — но до того, как перейти к подробностям вечера в среду, — я должен сообщить об одном инциденте, который произошел в хижине во вторник пополудни. Я только что вернулся и коротал время с Лили на так называемой «утренней» веранде, как вдруг подъехала машина, «додж коронет». Впереди сидели двое мужчин, и Лили обратилась ко мне:
— Вон они. Я как раз собиралась сказать тебе — звонил Досон и сообщил, что они хотят повидать меня. Правда, не уточнил, зачем.
