- Вы последний? - спросил Юрка у полноватого и лысоватого мужчины, подошедшего как раз перед ребятами.
- Похоже, я, - ответил он. И с интересом поглядел на ребят. - А вы по поручению родителей вперед побежали, очередь занимать, или сами по себе?
- Мы - сами по себе! - гордо ответил Юрка.
- Гм... - мужчина покачал головой. - Я бы своего пацана не пустил в одиночку в валютный магазин...
- А чего такого? - сказал Юрка. - Родителям некогда, а надо ж последние копейки истратить.
- Ну, если вы с копейками стоите, то можете и не стоять, - обернулась к ним женщина, стоявшая перед полноватым мужчиной. - Говорят, поступило распоряжение не обслуживать тех, у кого меньше семи рублей. Чтоб очередь урезать, потому что многие стоят сейчас с последними крохами - а уж ходят и выбирают на эти крохи минут по сорок, боятся прогадать. Только, мол, толчею создают.
Ребята переглянулись. У них-то было меньше семи рублей!
- Не может такого быть, - твердо заявил Юрка. - Это, наверно, слухи, которые во всех очередях рождаются. Деньги есть деньги, и никто не может отказаться их принимать.
- Здрасьте, не могут! - фыркнул полноватый мужчина. - Вы, конечно, не помните денежную реформу шестьдесят первого года, а какие тогда очереди стояли, чтобы обменять старые деньги на новые! Ведь срок обмена был резко ограничен.
- Да, люди прямо давились в очередях, - кивнула женщина. - И ведь многие так и лишились своих денег. И здесь может быть то же самое.
- Так надо бы у милиции спросить, - предложил Ленька. - Милиция наверняка будет знать, раз она здесь дежурит.
- Спрашивайте, спрашивайте, - женщина понизила голос - Милиция совсем озверела, ни на какие вопросы не отвечает. И при этом, обратите внимание, как будто не видит всех этих спекулянтов, которые вертятся вокруг очереди и скупают чеки у тех, кто устал стоять! И что интересно, ведь эти спекулянты отоварят скупленные чеки побыстрее нашего! Говорят, у них все схвачено, и их подставные люди в очереди стоят, первыми номерами, и они этим своим напарникам скупленные чеки передают. И местами в очереди, говорят, торгуют. Место у самого входа, чтобы через пять минут в магазин зайти - десятка в чеках серии "Д"... А может, у них и с работниками магазина свой шахер-махер, так же, как с милицией... В очереди, конечно, многих глупостей наслушаешься, но это больно на правду похоже...
- В общем, - подытожил мужчина, - шли бы вы ребята отсюда, не маячили. Мало ли на что можно нарваться, в такой Ходынке...
- Ну нет! - сказал Юрка. - Мы не уйдем!
Но было заметно, что он несколько встревожился и занервничал.
- Слушай... - потянул его Димка. - Может, и правда смоемся, а?
Ему, в его жеваной, протертой на локтях и заляпанной чернилами школьной форме, с взлохмаченными черными волосами, делавшими его похожим на цыганенка, стало особенно не по себе - среди всей этой публики, одетой весьма прилично. Обычно он не обращал внимания на окружение, но тут почувствовал себя неловко. Тем более, показалось ему, он несколько раз ловил на себе странные взгляды вертящихся вокруг спекулянтов... Да, почему-то эти взгляды искоса, не очень приятные, были адресованы именно ему!
- Я буду стоять до конца! - заявил Юрка. - Тем более, что мы все-таки движемся.
За короткое время позади них встало в очередь человек десять, но и они продвинулись метра на полтора.
Что касается Леньки, то он внимательно приглядывался ко всему вокруг. Ему тоже не нравились странные косые взгляды, которые кое-кто из вьющихся вокруг очереди бросал на Димку, и он пытался понять, чем эти взгляды вызваны. И он почти был готов согласиться с Димкой, что незачем им здесь маячить, и что лучше бы побыстрее смыться домой. Но великая цель - баночка мандаринов дольками в собственном соку, баночка этого чуда, которое он никогда не пробовал, и, возможно, попробует единственный раз в жизни - и перед ним сияла путеводной звездой, не давая отступиться.
Все объяснилось довольно скоро. Возле друзей остановился какой-то мужичок и, приглядевшись цепким наметанным взглядом, тихонько поманил Юрку - сразу определив, что деньги именно у него.
- Да? - прищурился Юрка.
- На пару слов, - сказал мужичок. - Буквально на пару слов.
- Нам ничего не надо, - сказал Юрка. - И мы - все вместе.
- И этот? - мужичок небрежно кивнул на Димку.
- Не "этот", а мой друг, - ответил Юрка.
- Хм... - мужичок пристально всматривался в Димку. - Друг, говоришь?.. Хотя, может быть. Ведь в школьной форме... Только, может, вы зря стоите, ребята, а?
- Что вы имеете в виду? - спросил Ленька. - Эти слухи, насчет того, что надо иметь больше семи рублей?
- Ну да, больше семи рублей в чеках серии "Д", - закивал мужичок. Это уже проверено, факт. Если у вас меньше, то вас, скорей всего не обслужат. Тем более, вы - несовершеннолетние.
- Ну и что? - вскинулся Юрка. - Деньги у нас абсолютно законные, отец всегда подтвердит, что дал их мне, и счет у него есть во внешбанке, поэтому мы в своем праве!..
Юрка осекся и помрачнел. Его смутило даже не то, что он приврал, а то, что он вроде как начал оправдываться перед этим мужичком - все-таки, взрослый... Он почувствовал неуверенность - и теперь злился на себя за эту неуверенность. А мужичок момент этой неуверенности сразу, что говорится, просек, и продолжил наступление.
- Может, твой отец и добьется чего, если вмешается, - понизив голос, заговорил он. - А все-таки, ситуация не такая, чтобы права качать. Сам видишь, что творится, тут ничьих выступлений слушать не будут... Если хотите, я вас выручу. Но не навязываюсь.
- Как это вы нас выручите? - продолжая хмуриться, спросил Юрка.
- А мы здесь все скидываемся - те, у кого денег по мелочи. Ну, наберется человек пять-шесть, и от всех них только один в "Березку" заходит, со списком, кому что купить. А потом все забирают свои продукты.
- То есть, получается, заходит человек, у которого на руках намного больше семи рублей? - спросил Ленька. - Он покупает на всех, и все довольны?
- Вот-вот, - радостно закивал мужичок. - Схватываете.
- Ну, не знаю... - протянул Юрка. - Странными мне кажутся эти разговоры о семирублевом барьере.
- Что ж, - мужичок пожал плечами. - Никто толком не знает, что творится в магазине. Одно скажу: береженого Бог бережет.
- Это все так... - Юрка колебался, но недоверие его не покинуло. - А вот почему на нашего друга все косятся, а? В чем дело?
- Видок у него... - объяснил мужичок.
- А чего? - насупился Димка. Выглядел он оскорбленным до глубины души: мол, как хочу, так и хожу, и если кого колышет, то пусть на себя оглянутся!
- А то, - ответил мужик, - что ты больно на цыганка похож. А цыгане тут - главные кидалы. Причем через таких парнишек, как ты, действуют: те возле очереди крутятся, заговаривают с народом, принюхиваются, кто понаивней, кто устал в очереди стоять и кому можно предложить чеки купить "с большой выгодой" - даже больше трех рублей за долларовый рубль. К детям всегда доверие больше, вот они и подкатываются, с тем, что мол, моему дяде позарез чеки нужны, могу свести... Если находится лопух, то ему "куклу" суют - то есть, в последний момент ловко подменяют деньги на пачку резаной бумаги - а то и просто удирают с чеками. И все, кто это знает, принимают вашего друга за цыганенка, который присосался к вам и охмуряет, забалтывая до смерти, чтобы подловить момент, свинтить ваши деньги и удрать. И подумывают, не предупредить ли вас, да никому связываться не хочется, в таких очередях народ, по большей части, каждый за себя.
Объяснение звучало почти логично и убедительно, и вроде бы Юрка и Димка его приняли, но Леньке что-то в этом объяснении не понравилось.
- Странно, - сказал он, в очередной раз озирая пространство перед магазином. - Сколько здесь стоим, ни одного цыгана не видели. Куда ж они все подевались, если они тут главные мошенники?
- Так вчера их отсюда поперли! - хмыкнул мужик. - Так сказать, борьба за место под солнцем вышла, между русской и цыганской компаниями ловкачей. Но русские их вышибли, потому что милиция сторону русских взяла - вроде как, со своими дело иметь приятней, чем с пришлыми. Теперь цыгане дня два не появятся, пока по новой с милицией не договорятся. А то ведь, на вашего друга глядючи, - мужик опять ухмыльнулся, - вообразили, небось, что цыгане вернулись, и суток не прошло - то ли совсем обнаглели, то ли с милицией столковались на других условиях...
Вот тут ребятам стало страшно: страшно не только от соприкосновения с другим, чуждым и незнакомым им миром, миром жесткой уголовной борьбы "за место под солнцем", в которую - в борьбу эту без правил, и милиция втянута, купленная, понимай, но страшно и от обыденных интонаций, с которыми мужичок говорил о всех этих криминальных делах. Это была та обыденность, за которой угадывались большая кровь и большая подлость: кровь и подлость, вошедшие в привычку, ставшие принципом ежедневного существования, и оттого превращавшие мир борьбы "за место под солнцем" в мир, солнца лишенный напрочь, в мир, занавешенный свинцовыми тучами жадности и шкурных интересов, в мир ядовитой заразы, отравляющей и поражающей гнилью все, с чем она соприкоснется. Да, наверно, именно небрежность на грани скуки, с которой мужичок упомянул про самую малость того, чем веяло от грызни вокруг заветной валюты, и отшатнула ребят. И понять им дала, что с этим мужичком ни в коем случае нельзя иметь дела.
