Судя по надписям на самодельных плакатах, студенты, как и повсюду, требовали соблюдения каких-то своих прав, выполнения каких-то обещаний... Ах да! Ну конечно! На днях ведь эти великие умники из правительства издали свое очередное постановление...
На многих транспарантах читалось имя Президента страны, премьера, министра среднего и высшего образования, гневные слова и надписи: «Требуем отменить...» «Борис, как прожить?..», «Стипендия — не роскошь, а средство существования...», «Голодное брюхо к учению глухо!», «Не превращайте студента в бомжа — авось пригодимся!»
Над площадью висели крик, свист, улюлюканье, топот ног и что-то хором скандирующие голоса, а тот же диктор, что и накануне, так же бесстрастно излагал суть происходящего:
— Напряженная обстановка в студенческой среде Нижнего Новгорода, Степногорска, Екатеринбурга и других городов России, вызванная решением правительства о значительном повышении платы за проживание в общежитиях, сокращении стипендий и переводе на коммерческую основу ряда учебных заведений, накалялась все последние дни... Многие предсказывали и ждали чего-то подобного, и вот теперь к шахтерам, оборонщикам, врачам, работникам науки и образования присоединились и студенты... Эти кадры были сняты сегодня около полудня на центральных улицах Степногорска... Около двух тысяч студентов и преподавателей всех вузов города вышли на санкционированную демонстрацию перед зданием местного университета, чтобы затем пройти к местной администрации, департаменту образования и резиденции губернатора области и вручить петицию отцам города, но движение их колонн внезапно было остановлено сотрудниками правоохранительных органов...
— А вы как думали?! — кивнул Турецкий. — Это уж как пить дать... Шустрые какие — сопротивляться, вишь ты, вздумали! Забыли, где живете? А в рыло?
— ...молодые манифестанты и их наставники требуют соблюдения своих конституционных прав... протестуют против невыносимых условий жизни, в какие поставлены учащиеся и преподаватели высшей школы с их и без того нищенскими стипендиями и зарплатами, которые к тому же не выплачиваются уже третий месяц... Впервые за последние годы прозвучали не только экономические, но и политические требования учащейся молодежи России. А это значит, что сегодняшний митинг должен стать грозным сигналом для власть имущих...
Турецкий саркастически хмыкнул и, нервно сунув сигарету в рот, щелкнул зажигалкой.
— ...лидеры студентов настаивают не только на выплате стипендий и зарплат преподавательскому составу, но и требуют проведения тщательной аудиторской проверки всей системы финансирования вузов города, расследования причин задержки выплат и привлечения к строгой ответственности всех тех, кто своими действиями спровоцировал такой взрыв политической обстановки... Но на справедливые требования молодежи власти города ответили насилием... Вряд ли такими методами можно решить сложные социальные проблемы, и каковы будут последствия сегодняшних событий, покажет ближайшее будущее...
Турецкий стоял, скрестив руки на груди, и с усмешкой смотрел на экран, как они там суетились, эти пылкие юные создания. Ах, несмышленыши, глупыши! Куда сунулись! Вот и он был точь-в-точь таким же лет двадцать назад, тоже верил во что-то, пока не выяснил теперь уже до конца, на чем тут все стоит.
А диктор продолжал:
— ...Помимо острой критики и призывов добиваться отмены драконовского постановления, лишающего десятки тысяч малоимущих студентов всякой надежды продолжать образование, учащиеся вузов требуют вмешательства в их судьбу и защиты их законных интересов выборными руководителями области и города...
Турецкий только зло хохотнул.
— ...Как нам сообщили, — продолжал вещать диктор, — к двум часам дня демонстрация была рассеяна и разогнана силами правопорядка. Среди участников митинга имеются пострадавшие...
— Видала протестантов? — безнадежно махнул рукой Турецкий, в сердцах выключил телевизор и круто повернулся к жене: — Идеалисты лопоухие! У кого правды ищут! Там же у них товарищ Платов в губернаторах. Та еще птичка в ярко-красном оперении... А... — замотал он головой, как от невыносимой зубной боли. — Все, все одно к одному, Ирка! Все как всегда. И хватит, хватит это дерьмо месить! Не могу больше, не желаю! И какое мне дело до каких-то там студентов?!
В обшарпанную, тесную комнату университетского общежития на окраине Степногорска, рассчитанную на четверых, их набилось человек тридцать. Непонятно, как и поместились все. Сидели буквально друг на друге — на тумбочках, на подоконниках, на койках, ну и на полу, понятно. У многих на лицах и на руках виднелись ссадины, у кого-то — бинты и наклейки на головах. Воздух в комнатушке гудел от возмущенных, дрожащих от обиды голосов. И мрачно-зловеще блестели глаза.
Почти все тут были южане, народ горячий, во многих выказывала крутой нрав лихая казацкая кровь. Перебивали друг друга, орали, махали руками, вскакивали и садились — каждый рвался вперед, хотел высказать свое. А за окном догорал еще один день этой недружной затяжной весны, этого холодного апреля.
Хоть велик город Степногорск, но и в нем вести разлетаются быстро. Молниеносно распространился слух, будто приказ вывести на улицы подразделения омоновцев отдал руководству областного Управления внутренних дел лично губернатор Платов.
Вообще говоря, все было очень понятно, по сути, даже обыденно и в то же время пока что совершенно необъяснимо.
Столкновение вспыхнуло около часу дня в самом центре миллионного города, на площади Свободы перед университетом и продолжалось в общей сложности не бол вше пятнадцати минут. А потом превратилось в разрозненные стычки, и на бывшем проспекте Ленина, переименованном в девяносто первом в Вольный проспект, и на других прилегающих к нему улицах, во дворах и даже в подъездах давно не ремонтированных, обшарпанных домов.
Вступивший в дело, казалось бы, без всяких внешних поводов, ОМОН действовал жестко и безжалостно. Здоровенные парни в одинаковых черных масках дубасили своими резиновыми «демократизаторами», не разбирая, где девушка, где парень, где люди постарше. Профессионально работали и кулаками, не смущаясь, гвоздили по головам и тяжелыми щитами и с каким-то зверским наслаждением орудовали тяжелыми коваными ботинками и сапогами.
Практически все сидевшие в переполненной комнате побывали в самой гуще столкновения, нескольким студентам из их колонны пришлось обращаться в травмпункты ближайших поликлиник и больниц. А одного паренька-второкурсника из сельскохозяйственного института увезли на «скорой» с сотрясением мозга и переломом ключицы.
Конечно, ничего нового или из ряда вон выходящего по нынешним временам не произошло. И все же случившееся несколько часов назад у здания университета казалось почти неправдоподобным и нереальным, как рваные клочья тяжелого сна.
— Не могу понять, хоть убейте, — сумел перекричать товарищей по несчастью длинный вихрастый парень. — Мы же шли мирно, так? Демонстрация законная, власти разрешили. Почему они вдруг кинулись на нас ни с того ни с сего?
— Не кинулись, — поправил его другой. — Не кинулись и не напали. А пошли в атаку, потому что товарищ Платов крикнул своим центурионам «фас!». А им много не надо, застоялись в своих казармах, ну и пошли мутузить, чтобы показать, на что способны, а главное — на что готовы.
Гул голосов смолк, все прислушались к говорившему. И он продолжил, окрепнув чуть срывающимся от волнения молодым голосом:
— Да, то была демонстрация их готовности. Не только «омонов», но и тех, кто может отдавать приказы. Чтоб втолковать, кому надо, кто тут главный. Вот и велели «ментюхам» дать городу предметный урок.
— Кому? Кому урок? — спросил вихрастый.
— А то не понятно, — засмеялся третий, с белой повязкой на голове. — Подумаешь, какие-то студентики бузить вздумали... Витька сейчас точно сказал — это урок не нам, а работягам, что на заводах с ноября без зарплаты сидят. Вот скажите, так я говорю или нет, Владимир Михайлович? — быстро повернулся он к светловолосому человеку лет тридцати пяти, сидевшему в окружении студентов на одной из коек и очень внимательно следившему за ходом дискуссии.
Все смолкли и обернулись к нему в ожидании ответа.
— Ну что ж, Сергей, — помедлив, сказал он и обвел ребят большими серыми глазами. — С точки зрения анализа ситуации сформулировано хотя и коряво, но по сути грамотно. Ну а то, что случилось сегодня, — это наглядная социология в ее конкретном приложении. Мы в нашем «Гражданском действии» и наша фракция в областном Законодательном собрании давно отслеживаем эти процессы поляризации и нарастания противостояния в обществе. И на заседании в понедельник я непременно поставлю вопрос об этом правовом беспределе. А 'завтра пошлю резкую жалобу в Москву, в Генеральную прокуратуру. А попробуют замять, замолчать — и Президенту, и в Совет Европы.
