Он достает из кармана контракт и два чека.
— Я еще могу получить вот по этому в «Лионском кредите», в качестве возмещения убытков. Но теперь уже не хочу. Мне нужно, чтобы вы устыдились. Возьмите свои чеки. А я заберу вашу жизнь.
Звонит телефон, и Югенэн машинально смотрит на часы.
— Должно быть, жена… Она уехала вчера вечером и обещала позвонить, как только приедет.
Мерюз знаком велит ответить и берет параллельную трубку.
— Алло… Это ты?.. Доехали хорошо?.. Ну и отлично… Что ты говоришь?.. Мой голос?.. А что с ним?.. Не такой, как всегда?.. Да нет, уверяю тебя. Со мной все в порядке… Когда приеду?.. Как только смогу… Ну ладно, целую… Целую вас обеих… Да… Да…
Югенэн вешает трубку.
— Вы слышали… Это моя жена… Моя дочь… Вы не можете этого сделать.
Вместо ответа Мерюз смял контракт и швырнул его в корзину.
— Я дам вам в два раза больше… в три… в «Лионском кредите»! — кричит Югенэн. — Они ведь не предупреждены…
Мерюз с упреком смотрит на него.
— Вы пытаетесь меня подкупить?
— Пятьсот тысяч… По-старому — пятьдесят миллионов… Все, что есть на моем счете… В конце концов, нельзя же убить вот так, ни за что!
Мерюз пожимает плечами, поднимает руку и старательно прицеливается.
— Как это ни за что? За принцип. Поверьте, я сам сожалею…
Раздается выстрел, и Мерюз чуть не падает. Он сжимает свою раненую руку, уронив пистолет.
Инспектор Легрен кладет оружие в карман. Два санитара набрасываются на Мерюза и уводят его.
Легрен делает несколько шагов, протягивает пачку сигарет и зажигалку подавленному Югенэну.
— Да… Вовремя вы… — бормочет Югенэн. — Еще бы секунда… Он же сумасшедший.
— На сей раз, — говорит Легрен, — я обещаю, что больше он не сбежит.
— Но как вы узнали, что он здесь?
Легрен улыбается. Он снимает телефонную трубку и кладет на стол.
— От телефонистки, которую вы просили не отключаться. Вам повезло, что здесь нет автоматической связи… Она подождала… а когда услышала, что кто-то собирается вас убить, тут же сообщила нам… Я как раз искал больного, сбежавшего из клиники Фурвьера, сопоставил факты… и, естественно, поторопился.
Легрен берет трубку, подносит к уху.
— Алло… Вы здесь, мадемуазель?.. Вы слышали меня?.. Все произошло именно так, не правда ли?.. Еще раз благодарю за инициативу… и примите благодарность от мсье Югенэна… Что?.. Ему звонят?
Он протягивает трубку Югенэну.
— Вас!
— Алло!
Лицо Шарля Югенэна внезапно смягчается, становится почти добрым.
— Ах, это снова вы, господин Пейроль… Нет-нет. Не извиняйтесь, вы совсем не помешали… Даже очень хорошо, что позвонили… Почему?.. Потому, что я тут подумал… Пересмотрел ваши аргументы. Вы просили у меня отсрочку. Я вам ее предоставляю… Нет-нет. Не благодарите… Что?.. Но ведь я обещал вам… Ну, что вы, господин Пейроль, вы же знаете, если я что-то обещаю…
Марсель
Марсель-Сен-Шарль.
Выйдя из «Голубого экспресса», пассажир подзывает носильщика и вручает ему пару огромных шикарных чемоданов. Высокий, широкий в плечах, смугловатый, с небольшим шрамом на скуле, он с удовольствием осматривается по сторонам, закуривает сигарету и шагом завоевателя шествует по перрону. Это — Жозеф Бартоли, по прозвищу Большой Джо. Он вернулся домой.
Луи Бергань отодвинул стакан анисовой, достал из портфеля досье и раскрыл его на маленьком мраморном столике.
— Две судимости еще ничего не значат, — произносит он. — Важно, что статьи разные и что осуждали тебя каждый раз не больше чем на год.
Луи Бергань, которого некоторые клиенты называют только Профессором, надевает очки в толстой роговой оправе, разворачивает пожелтевший лист бумаги с несколькими печатями и подчеркивает пару слов грязным ногтем.
— Подделка и ее использование — раз; побои и оскорбления — два. Прекрасно. Что может быть лучше?
Тони Мальфре устремил невидящий взгляд на знакомую картину: старый порт, моряки в полосатых трико зазывают редких туристов в замок Иф.
— Так что именно мне грозит?
Профессор делает неопределенный жест рукой.
— Трудно сказать точно… Кража со взломом в твоем положении — это тянет на год — полтора… не больше.
— Мне и это многовато!
— Так не попадайся!
Тони весело и чуть снисходительно улыбается. Затем лихо опрокидывает полстакана.
— Не попадайся… Ну, ты и скажешь!
Профессор не задает дополнительных вопросов. Емули не знать, когда следует остановиться. Своим успехом он в равной степени обязан скромности, вошедшей в легенду, и компетентности в своем деле.
— Допустим, я ничего не возьму, — продолжает Тони.
Бергань поднимает брови.
— Я не понимаю…
Тони улыбается, как заговорщик. У него широкое лицо, бычья шея, а в вырезе рубашки видна рыжеватая шерсть, в которой поблескивает медальон.
— Представь, например, что я ничего не сопру… что мне что-то помешает… Ну, к примеру, внезапно вернулся консьерж… Я смываюсь. Узнают только, что это моих рук дело.
— Да почему, черт возьми, должны обнаружить именно твой «почерк»?
— Мои отпечатки…
— Отпечатки?! У такого тертого калача, как ты? Издеваешься?
— Вовсе нет, Проф. Ответь на мой вопрос, и все.
— Ну, с хорошим адвокатом… при несостоявшемся преступлении… думаю, месяцев шесть… от силы — девять…
— Тогда стоит, — бормочет Тони. — Повторить!
Несмотря на закрытые окна, хорошо слышен гул рынка: крики продавцов, стук ящиков, сгружаемых на тротуары.
Тони Мальфре склонился к столу, на котором разложен какой-то план. Его ручка скользит по бумаге.
— Здесь ты сворачиваешь с шоссе Сен-Анри, поворачиваешь налево… Проезжаешь еще метров двести. И вот тут!
Малыш Петральдо согласно кивает головой. У него узкое лицо, блестящие волосы и маленькие усики. Взгляд жесткий, движения — резкие.
— Я знаю это место.
— Хорошо. Вот фотографии черепичного завода.
Тони вынимает снимки из кармана.
— Что касается ворот — проблем не будет. Ты, естественно, войдешь через вторые — те, что дальше от будки охранников.
Петральдо снова кивает.
— Нам нужно центральное здание… последнее окно — вот это… Выставишь форточку — тут можно обойтись и без рисунка… Войдешь в помещение, где сидит дежурный… — Тони смеется, — где он сидит днем… Там стол, скамейки… Дверь прямо перед окном, в углу… Остальное тебя не касается. Все ясно?
— Я ведь не дурак, — отзывается Петральдо раздраженно.
— В замке два оборота — всей работы на одну минуту.
— А почему сразу не зайти сбоку? Там нет окон?
— Есть, но с решетками… А потом, я предпочитаю выставленное окно фасада… Вытащишь большой кусок стекла… а уходя, оставишь его широко открытым.
Петральдо трет лоб указательным пальцем.
— Слушай-ка, Тони, а тебе не кажется, что ты несколько…
— Не твое дело. Если хочешь получить свои два куска, делай, что я говорю… Сейф во второй комнате… сложная штуковина… справишься с ним автогеном или по-другому — тебе видней… Главное, чтобы остались следы, много следов… И еще оставишь вот это.
Тони достает маленький электрический фонарик и пуговицу от рубашки. Нажав пару раз на кнопку фонарика, он заворачивает его вместе с пуговицей в платок.
— Просто выронишь, ни к чему не притрагиваясь.
— А платок?
— Принесешь назад. Перебарщивать не стоит.
— Да, нечего сказать, — бормочет Петральдо, — ты шутник…
Тони некоторое время ходит взад-вперед, потом, остановившись у окна, слегка постукивает по стеклу пальцами.
— Теперь о стороже… Он делает обход каждый час… Дождешься, пока он вернется в свою каморку, потом у тебя будет достаточно времени.
— Да за час я и в самом деле смогу открыть сейф, — замечает Петральдо. — Там, наверное, больше двух «кусков».
Тони сурово смотрит на него.
— Ни в коем случае не открывай его. Во-первых, у тебя не будет времени — все не так просто. Я тебе уже говорил, это та еще штучка… И, вообще, выбирай: или ты делаешь, как я велел, или я обращаюсь к кому-нибудь другому.
— Да ладно, чего ты разозлился? Это все?
— Почти. Начнешь между одиннадцатью и половиной первого. Ни раньше, ни позже. Понял?.. Повтори.
Петральдо послушно повторяет. Этот малыш — деловой малый. К тому же один раз уже работал на Тони, только в других областях…
— Я буду в «Канарейке» между часом и двумя ночи, — продолжает Тони. — Позвонишь, расскажешь, как все прошло. Встречаемся завтра утром здесь. Идет?
— Согласен, — отвечает Петральдо, запихивая в карман платок с «вещественными доказательствами».
— Нет! — восклицает Марина. — Ты сумасшедший… Просто сумасшедший… Неужели ты надеешься, что…
