— Кать, я на минутку, — заявил Антон, переминаясь с ноги на ногу. Тут он заметил на лице сестры красные пятна и участливо поинтересовался:
— Что-то случилось?
По выражению Катькиного лица я поняла, что этот вопрос она не хотела обсуждать больше всего, и пришла ей на помощь.
— Случилось то, что у Кати умер отец.
Произнеся эту фразу, я внимательно следила за реакцией Антона.
— Да, это ужасно, — откликнулся он и вздохнул.
Но это были явно формальные слова, за которыми не стояло никаких чувств. Хотя я и не рассчитывала на то, что Антон обожал своего отца. Это было бы слишком неправдоподобно.
Катька, вопреки всем законам гостеприимства, не пригласила брата пройти в гостиную. Правда, в ее состоянии это было понятно.
— Я хотел спросить, — осторожно начал Антон, — нельзя ли мне забрать из книжного шкафа отца несколько книг, на память.
Пожалуй, Катька была права. Несмотря на безупречный вежливый тон и внешнюю предупредительность, было в этом парне что-то отталкивающее.
— В квартире сейчас никто не живет, — устало ответила Катерина. — Подожди, когда мать вернется. Я думаю, она не будет против.
Антон кивнул головой в знак согласия и спросил:
— Может, тебе чем-нибудь помочь?
Выглядело это так: брат подобострастно смотрел сестре в глаза…
Меня уже начал забавлять весь этот цирк. С выражениями сочувствия мальчик явно перестарался. Хотя провести наивную Катьку было гораздо проще, чем меня. Похоже, что этот, так смахивающий на отца молодой человек действительно втирается в Катькину семью.
Получив отрицательный ответ, Антон невинным взглядом зеленых глаз уставился на меня.
— А с вами можно познакомиться?
И ведь как непосредственен в своей навязчивости! Катька ожидала чего-то подобного, потому что сразу покорно ответила:
— Это моя подруга и бывшая одноклассница, Таня Иванова.
По мгновенному огоньку, который зажегся в его глазах, я поняла, что моя фамилия ему о чем-то говорит. Но спустя секунду его взгляд опять стал безмятежным, как море в тихую погоду.
— Очень приятно. Катя говорила вам, что у нее есть брат?
Похоже, он хочет, чтобы весь свет узнал об этом!
Видя, что Катька, оперевшись о косяк, находится в полуобморочном состоянии, а парнишка уже открыл рот для очередного вопроса, я перебила его.
— Извини, но не мог бы ты появиться в другое время? Разве не видишь — твоей сестре плохо?
По его взгляду было понятно, что он раскусил мою «крутую» натуру, и тут же заторопился.
— Да, да, конечно. Я, Кать, зайду в другой раз. До свидания.
Ему очень не хотелось уходить, но все же пришлось. Закрыв за ним дверь, Катька молча прошла в гостиную и повалилась на диван.
— Я поеду к нему в больницу! — зарыдала она, закрыв лицо руками, и ее плечи затряслись в такт рыданиям.
Было видно, что все это время, пока в квартире находился братец, Катька провела на чистом автопилоте, не переставая думать о липовом самоубийстве Рудухина. Я прокляла все на свете, почти смирившись, что сегодняшний день в плане расследования пойдет насмарку, и опять принялась успокаивать бывшую одноклассницу. Только утешитель из меня получился, прямо скажем, никакой.
— Никуда ты не поедешь! — категорично заявила я ей. — Где у тебя аптечка?
Сдержав очередную порцию всхлипываний, хозяйка ткнула пальцем куда-то влево.
Порывшись в шкафу и не найдя ничего более подходящего, чем настойка валерианы и димедрол, я накапала в стакан воды убойную дозу настойки и заставила Катьку запить две таблетки полученной смесью. Минут через двадцать лекарства стали действовать. Катерина забралась с ногами на диван и в изнеможении опустила голову на думку, лежащую рядом. Вспомнив о том, что собиралась делать, я потребовала рабочий телефон ее матери. Но у Катьки слипались глаза, и в ответ я услышала что-то нечленораздельное. Кажется, из последних сил она махнула рукой в сторону холодильника «Бош» и забылась в тяжком сне. Подойдя к холодильнику, я увидела записную книжку. Все телефоны в ней располагались в алфавитном порядке их владельцев, но на первой странице я обнаружила номера самых близких Катьке людей. Вначале сотовый телефон мужа, затем несколько его служебных номеров, рабочий телефон матери и в заключение номер некоего Сергея Витальевича Маштакова. Значит, это и есть лучший друг семьи, пресловутый дядя Сережа.
Я занесла все эти номера в свой карманный «компьютер», следуя профессиональному инстинкту, а затем набрала телефон матери.
— Вас беспокоит Татьяна Иванова, — сообщила я ей, — бывшая одноклассница вашей дочери. Сейчас я у Кати дома, и необходимо, чтобы вы приехали как можно скорее. Все остальное при встрече.
Я бросила трубку на стол и машинально отхлебнула из чашки чая, который заварила мне хозяйка. Он стал холодным, как утренняя заря, и я поморщилась. Оставалось дождаться Регину — и тогда я свободна. Оставить несчастную Катьку одну я не рискнула. Мало ли на какие непредсказуемые подвиги способна женщина в таком состоянии.
Регина появилась, когда я уже пролистала стопку журналов «Космополитен», лежавшую на столике в холле. Она была не одна. Невысокий серьезный мужчина с благородными чертами лица появился в квартире вслед за ней. Регина, честно говоря, мало походила на убийцу. Не верилось, глядя на нее, что эта маленькая, ничем особым не приметная, в недалеком прошлом миловидная, а в насто — ящем изможденная — потухший взгляд, усталые движения — женщина могла хладнокровно лишить жизни своего мужа.
— Что случилось? — с порога спросила она.
— Давайте пройдем, — я направилась в гостиную.
— Я подожду здесь, — сообщил ее спутник.
Регина кивнула, не раздеваясь, проследовала за мной и по моей просьбе прикрыла дверь. Увидев спящую дочь, она отчасти успокоилась, отчасти встревожилась еще больше.
Я вкратце рассказала предысторию, не вдаваясь в излишние подробности. В заключение сообщила:
— Я дала Кате лекарства, и она проспит еще какое-то время, но одну ее оставлять нельзя.
В какой-то миг мне показалось, что Регину сейчас придется укладывать рядом с Катькой. Но она взяла себя в руки и произнесла одно слово:
— Хорошо.
Во всем ее облике сквозила какая-то овечья покорность. Об отношениях своей дочери с Рудухиным она, видимо, знала, поэтому ничему и не удивилась.
— Никуда ее не отпускайте, — на всякий случай предупредила я, — и постарайтесь, пожалуйста, успокоить ее, не давайте ей больше плакать.
Мы вышли обратно в холл, и Регина представила мне своего спутника.
— Это Сергей Витальевич, друг детства моего мужа и друг нашей семьи. После вашего звонка, Таня, я позвонила ему, и он быстро меня довез, — сказала Регина, как будто оправдываясь.
— Нужна помощь? — мягко спросил друг семьи, обращаясь к ней.
— Нет, Сережа, я сама справлюсь. Спасибо тебе.
Мужчина не стал задавать лишних вопросов и пошел к выходу. Я же, прежде чем удалиться, вдруг повернулась к Катькиной матери и спросила:
— Регина… простите, не знаю как вас по батюшке…
— Геннадьевна, — подсказала она.
— Регина Геннадьевна, вы любили своего мужа?
Она почему-то побледнела и прислонилась к косяку, на который совсем недавно опиралась ее дочь. Сергей Витальевич отвернулся к стене и стал изучать ничем не примечательный настенный светильник.
— Когда-то… — прошелестел ответ.
Голос женщины сел и охрип.
Попрощавшись, я вышла. Уже заходила в лифт, когда услышала окрик Сергея Витальевича.
— Татьяна, подождите!
Заскочив в кабину лифта, он задал первый вопрос:
— Вы по просьбе Кати расследуете причину смерти Василия Ивановича?
Я утвердительно кивнула, внимательно вглядываясь в лицо этого человека, чем-то похожего на известное изображение Юлия Цезаря.
— Вы тоже считаете, что его мог кто-то отравить? — задал он второй вопрос.
— Я даже могу это утверждать, — парировала я.
Цезарь встревожился. Мы вышли из подъезда, и он кивнул на «шестерку» баклажанового цвета, стоявшую рядом с моей «девяткой».
— Я на машине. Подвезти?
Старомодный дядечка. Неужели он думает, что я так мало зарабатываю, что не могу позволить себе личного «железного коня»?
— Спасибо. Мне есть на чем.
Я открыла дверцу своей машины и улыбнулась, видя его реакцию.
— Вы уже знаете, кто убийца? — доверительно наклонился он ко мне, когда я заводила машину.
— Догадываюсь, — соврала я.
— У вас клапана стучат, регулировать нужно, — вдруг сменил тему Сергей Витальевич.
— Благодарю вас, я подумаю над этим, — пообещала я и выдавила на лице улыбку, которая, кажется, у меня довольно скверно получилась.
Захлопнув дверцу, тут же газанула. Последний вопрос Маштакова о том, известно ли мне, кто убийца, задел профессиональную гордость. Хоть я и знала, что торопыжничать нельзя, все же огорчало, что мое расследование не продвинулось настолько, насколько хотелось бы.
