В коридоре я взглянула на себя в зеркало. Зрелище было устрашающим. Но мы и не такое видели! Хорошо хоть рана не кровоточит. И хотя я бодрилась изо всех сил, меня хватило только на то, чтобы раздеться, умыться и промыть рану перекисью водорода. На этом силы закончились, и я как подкошенная рухнула на диван.
Пролежав неподвижно несколько часов, я немного отошла, возобновилась способность что-то соображать. Тут же дурные мысли начали устраивать в голове ядовитое пиршество. Чтобы как-то конкретизировать их направление, я должна была знать результаты осмотра машины.
Сообщение Тимошенко меня не обнадежило.
— Слушай, Тань, фигня какая-то. Гайка рулевой тяги открутилась от рычага.
Для меня его сообщение прозвучало так же понятно, как если бы он заговорил на языке австралийских туземцев.
— А в чем фигня-то? — попыталась докопаться я.
— Чтобы она вот так сама отлетела, я такого за свою практику не видел.
— Но все же такое возможно? — настаивала я.
— В нашей жизни всякое возможно, — решил пофилософствовать Дима. — Понимаешь, эта гайка контрится. — Он помолчал, вспомнив о моих познаниях в автомобильном деле, и пояснил: — Другими словами, дополнительно фиксируется.
— Какой процент вероятности, что она отлетела без посторонней помощи?
— Скажем, один из ста тебя устроит?
Меня уже устраивало все. Ух, уж я найду этого гада… Я брякнулась опять на диван и попыталась напрячь извилины. Но мысли разбегались, как испуганные тараканы.
На полу, рядом с моей головой серый пушистый комок играл с дневником Самохвалова, перелистывая страницы. Но у меня не было ни малейшего желания пошевелить даже пальцем, чтобы запретить ему делать это. Наконец котенку самому надоело заниматься «чтением», и он принялся за мой шарф, брошенный на стуле. Я машинально уставилась на дневник.
«…Maschtakow liebt meine Frau…» — закрутилась прочитанная в моей голове фраза. Что-то не давало покоя. «…Маштаков любит мою жену…» Когда смысл этого бесхитростного предложения попал в «яблочко» моего сознания, меня подбросило на диване.
«У вас клапана стучат, регулировать нужно…»
Я вскочила и, как пианист-виртуоз по клавишам, пробежалась пальцами по кнопкам телефона.
— Алло, — прозвучал аморфный Катькин голос.
— Катя, мне нужно знать, где работает Маштаков, — на одном дыхании выстрелила я.
— Тань, это ты? Произошло что-то?
— Все потом. Ответь на вопрос.
— Он инженер-конструктор, занимается испытанием различных узлов для машин. Работает на станции техобслуживания, которая занимается иномарками.
— Адрес станции и домашний адрес Маштакова, — затребовала я.
Записав все, я бросила напоследок:
— Вечером перезвоню. Пока.
Если бы я действительно имела мужа-врача, то он непременно встал бы в дверном проеме и сказал, что в таком состоянии из этой квартиры я выйду только через его труп. Но не нашелся еще тот несчастный, который стал бы моим мужем. Так что, прикинув, что моих возросших от ярости сил должно хватить на разборку с Маштаковым, я вызвала такси.
Неужели он убийца Самохвалова? Этот интеллигентный мужчина с римским профилем? Я вспомнила, как они вчера приехали с Региной и как та пыталась оправдаться в их совместном появлении. Вспомнила вопросы Маштакова и мое неосторожное заявление о том, что я догадываюсь, кто убийца.
* * *
В дверь позвонили. На пороге возникла Верочка, которая утром провожала меня и чуть было не проводила в последний путь.
— У меня к тебе дело, — с порога сделала она заявление.
Я скривила кислую мину.
— Если ты насчет замка, то не сейчас…
— Да нет! — замахала она руками.
Тщательно закрыв за собой дверь, Верочка кивнула в сторону кухни, приглашая следовать за ней.
— В твоей машине сегодня ночью копался какой-то тип, — брякнула она, подойдя к столу и наблюдая за моей реакцией.
Я сразу же оформила свои телеса на табуретку и приготовилась выслушать подтверждение или опровержение той версии, которая родилась у меня в голове несколько минут назад.
— А теперь все по порядку, — потребовала я.
Дворничиха чувствовала себя ценным свидетелем, и в другое время ее напыщенная деловитость рассмешила бы меня. Но сейчас мне было совсем не до того.
— Петька-то мой вчера сказал мне, что ты машину не смогла в гараж поставить. Я еще подумала тогда: кабы не угнали, со двора-то. Ночью Петьке плохо стало. Гадости какой-то вчера наглотался, на хорошую водку всегда ведь денег жалко! Пока он в туалете был, я пошла в кухню водички попить — жара в квартире невозможная. Смотрю, у машины твоей капот открыт и за ним какое-то движение наблюдается. Ну а потом этот мужик сделал все как было, сел в машину и уехал.
— Какая машина? — начала я допрос.
— «Жигули».
— Цвет какой?
— Непонятный какой-то, вроде темный.
— Модель какая?
— Да хрен ее знает! Не понимаю я в них!
— Номер хоть запомнила? — взяла меня досада.
— А как же!
Верочка с гордым видом залезла в карман и протянула мне бумажку с полным номером… машины Маштакова. Сомнений не осталось.
— Это из-за него? — Верочка кивнула на мой лоб. — Мне уж мальчишки во дворе доложили, что видели тебя разукрашенную. Я ведь с утра хотела про мужика-то рассказать, а ты в такую рань понеслась уже куда-то. Вдогонку кинулась, но…
— Какой мужик из себя был? Приметы запомнила? — перебила я ее.
— Высокий такой, гарный хлопчик…
— Сколько лет?
— Ну… может лет тридцать — тридцать пять…
— Во что был одет?
— Коричневая кожаная куртка и синие джинсы, ка — жется…
Маштакова портрет не очень напоминал, но была ночь, Верочка могла и ошибиться.
Не упустив возможности почесать языком, дворничиха принялась учить меня жить, приговаривая, что не стоит связываться с «плохими людьми» и что мне нужно вести себя осторожней.
Пока Верочка упражнялась в словесных излияниях, я напряженно думала.
В дверь снова позвонили. На этот раз явился таксист.
Я снабдила Верочку ключами от гаража, деньгами «свыше нормы», чему она заметно обрадовалась, и велела ее благоверному купить и вставить другой замок, когда моя машина вернется от Димы Тимошенко.
— Все будет сделано, — горячо заверила меня она. Уже через несколько минут я ехала в сторону довольно известной в городе станции технического обслуживания.
* * *
На станции было многолюдно. Все боксы были заняты разноцветными иномарками — работа кипела. Услышав фамилию Маштакова, молодой автослесарь ткнул пальцем в глубь помещения. Пройдя десяток шагов, я увидела коренастую фигуру «друга семьи». Он что-то увлеченно объяснял седому мужчине в очках, по-видимому, клиенту.
Маштаков стоял ко мне спиной и обернулся только тогда, когда его собеседник бросил на меня недоуменный взгляд. С лица Сергея Витальевича сразу слетела вся оживленность, он побледнел. Вид у меня был, как у Ивана Грозного, созревшего для убийства своего сына.
— Вы ко мне? — задал он глупый вопрос, таращась на мой лоб.
Я молча кивнула. Он извинился перед седым и подошел ко мне.
— Стучащие клапана покоя не дают? — сделал Маштаков несмелую попытку пошутить и постарался улыбнуться. Вместо улыбки получилась жалкая гримаса.
— Где мы можем поговорить? — отчеканила я, подавляя жгучее желание выяснить отношения прямо тут же. Маштаков указал рукой на подсобку, из которой как раз выходили слесари.
— У нас только обед закончился, — объяснил он, предлагая мне стул.
Плотно прикрыв за собой дверь, я не стала с ним церемониться и произнесла утверждение, которое подействовало на него как удар хлыста.
— Это вы убили Самохвалова.
Его лицо исказилось. Помедлив с минуту, он тихо ответил:
— Неправда. Я его не трогал.
Я и не ожидала, что он признается сразу. И, сдерживая ярость, которая овладела всем моим существом, с нарастающими интонациями в голосе принялась его «грузить».
— Когда-то Самохвалов отбил у вас девушку, которая впоследствии стала его женой. Все это время вы любили Регину и ненавидели ее мужа. Регина безропотно покорилась своей участи — жила с тираном, которого она предпочла красавцу Маштакову. Но вас такое положение дел не устраивало. Скажите, зачем было так долго ждать? Неужели за столько времени не представилась удобная возможность убрать соперника с дороги?
Маштаков дрожащими руками достал сигарету из кармана и нервно закурил.
— Во многом вы правы, — хриплым голосом начал он. — Я действительно люблю Регину, и она об этом знает. Самохвалов не способен был вообще кого-либо любить… Я знал, что Регина не будет с ним счастлива. Но это был ее выбор, и я не мог ничего поделать. Вы правы — я ненавидел Самохвалова все время и желал его смерти. Но я не убивал его.
