Ладушкин принес второй поднос в библиотеку. Я смотрела во все глаза на бабушку. Вот она мельком глянула, все ли я принесла. Заметила маленькое серебряное ведерко со льдом. Сначала опустила глаза, а потом осторожно подняла их и посмотрела на меня. Та-а-а-к…
«Допустим, – думала я, усаживаясь, – она обнаружила пакет на траве возле меня, заглянула туда и… Или не заглянула? Нет, раз засунула в морозилку, значит, заглянула. Она потом говорила со мной, приносила халат и ничего не спросила?! Бред».
Конечно, невозмутимости и высочайшему достоинству моей бабушки в любой неожиданной ситуации мог бы позавидовать Штирлиц. Но какая же нужна невозмутимость, чтобы спокойно уложить в морозилку внезапно обнаруженный пакет с отрезанной головой и руками?!
– Инга, ты меня слушаешь?
Я дергаюсь и затравленно смотрю на повысившую голос бабушку.
– Не отвлекайся. Слушай, что говорит Марина.
– Да я, собственно, все сказала. Мы с Максом подумали… У нас не было своих детей, кто знает, они бы могли быть позже, или…
– Ты хочешь сказать, – перебила ее Ксения, – что в силу своей физиологии уже больше не родишь детей?
– А-а-а?… – обомлела Марина.
– Я спрашиваю, – Ксения брезгливо дернула верхней губой, – ты уже потеряла репродуктивные способности или нет? Из твоего заявления следует, что ребенок вам с Максом нужен, чтобы еще раз изобразить из себя приличную семейную пару, а для этого, конечно, полагается иметь какого-нибудь ребенка. Если ты еще способна размножаться, то девочка Лора вам совсем ни к чему. Плодитесь на здоровье. Если же ты, что для тебя норма, пытаешься жить по мещанским законам приличия в своем понимании и для создания видимости благополучной семьи хочешь воспользоваться сиротством Лоры, то ты сволочь последняя, и к тебе нельзя подпускать ребенка, даже если ему уже пятнадцать.
– Мама! – поморщился дядя Макс.
– Что… Что она говорит, я ничего не понимаю? – Марина сморщила ухоженную мордочку и приготовила платочек для слез.
– Она говорит, – спокойно разъяснила бабушка, – что если ты хочешь наладить отношения с бывшим мужем, изображая из себя добросердечную мачеху его ребенка от другой женщины, то это недоброе дело. И, между нами говоря, ты с ним не справишься, Марина. Ты всю жизнь лелеяла и любила себя. Учиться любить еще кого-нибудь уже поздно. А если ты просто хочешь иметь ребенка, то роди его. Ни к чему для этого заводить щенка или девочку-подростка.
– Вы очень жестоки к женщинам вашей семьи, – решила поучаствовать в обсуждении Лада. Она говорила медленно, тщательно выговаривая слова и наделяя каждое определенным смысловым оттенком. При слове «вашей» она понизила голос почти до шепота, обвела присутствующих напряженным взглядом, после чего пригасила его опущенными ресницами. – Вопрос о детях Ханны нужно так или иначе решать. Если я не ошибаюсь, ваша дочь Мария не собирается вообще говорить на эту тему. Понимаете, почему? Потому что предполагается, что ее бывший муж, из-за которого, она, кстати, до сих пор, как и Марина из-за Максима, продолжает испытывать душевное волнение…
– Я не испытываю душевного волнения! – возмутилась мама. – Я хочу справедливости!
– Предполагается, – продолжила Лада, – что ее бывший муж, из-за которого она до сих пор испытывает сильную потребность в справедливости, не имел с Ханной общего ребенка. А Марина уверена, что ее бывший муж является отцом Лоры. Что плохого в том, что она хочет взять на воспитание дочку своего бывшего мужа, чтобы в результате их семья воссоединилась?
– Детей двое, – просто ответила бабушка.
– Вот именно, – кивнула Лада. – Миша ушел, когда наши дочери были маленькие. Он всегда помогал нам, как мог, и не терял с ними связи. Я объяснила девочкам, что папа умер, но у него остался сын…
– У Ханны остались двое детей, – опять вступила бабушка.
– Но у Миши – сын. И со своей стороны я хочу заверить вашу семью, что ему в моей семье гарантируется уважительное отношение и комфорт.
– Ха! – громко сказала Ксения и добавила с расстановкой: – Ха-ха! А скажи мне, гарант уважения и комфорта, не ты ли предпочитаешь всем мерам воспитания физическое наказание?
– Что она говорит? – пролепетала Марина. – Я ничего не понимаю!
– А вас совершенно не касаются мои методы воспитания детей. И я не понимаю, с чего это вы решили меня критиковать? – У Лады от возмущения покраснели скулы и уши. – Вы достигли весьма преклонного возраста, чтобы участвовать в обсуждении устройства детей, и не обладаете достаточной информацией о моих методах воспитания.
– Обладаю, – возразила Ксения, допив вино и наливая себе еще. – Обладаю и тем и другим. И возрастом, и информацией. Мы почти каждую неделю встречались с Ханной и ее новым мужем, то есть твоим старым, в кафе и с удовольствием сплетничали. Твой муж тогда только что привязал к себе Ханну штампом в паспорте и был рад и горд до павлиньего крика. Он еще ходил с нею везде и с удовольствием участвовал в обсуждении общих знакомых. Пока Ханна не забеременела. Я думаю, вид ее растущего живота привел Латова в ужас. Вероятно, он вспомнил тебя и те самые педагогические особенности твоего индивидуального воспитания детей, замешанные на садизме, потому что…
– Заткнитесь, – приказала Лада.
– Ведь ты убеждала его не вмешиваться, так как девочек воспитывает мать, а мальчиков – отец. Положа руку на сердце, если бы сейчас здесь был Латов, отдал бы он тебе своего сына?
В этом месте по традициям дома Лада должна была вскочить и наброситься на жену дедушки Пита (у меня не поворачивается язык называть бабушкой Ксению – доктора математических наук в черном платье от Калле и коротком красном болеро с тонкой вышивкой). Конечно, высокая («мосластая» – как говорит бабушка) Ксения запросто справилась бы с изящной маленькой Ладой, но та и не думала вскакивать, кричать, замахиваться стульями. Она откинулась на спинку стула и рассматривала Ксению, как доисторического питекантропа, каким-то чудом поместившегося в комнате, закинула ногу на ногу, обнаружив на бедре ажурную перевязь резинки чулка, покачала туфелькой с тонким длинным каблуком и прикусила нижнюю губу.
– Я возьму себе сына Латова, – заявила Лада после минутного обдумывания. – Девочкам не хватает мужского общества. Они с удовольствием поучаствуют в его воспитании и образовании. Где я могу найти мальчика?
Лада посмотрела на бабушку. Бабушка посмотрела на меня. Я забеспокоилась. Не нравится мне этот задумчивый взгляд. Я совершенно не имела понятия, где и почему Ханна уже несколько лет прятала детей.
– Да! – обрадовалась Марина. – Где дети? Я тоже… Мы с Максом съездим и заберем Лору.
– То-то тебе будет подарочек на старости лет! – захихикала мама.
Я пригляделась повнимательнее. Точно. Ее развезло.
– Ксения, – вдруг проговорила бабушка, и так значительно, что все замолчали. – Ты что думаешь?
– Дождалась! – хмыкнула Ксения. – Неужели ты со мной советуешься, всезнающая и все умеющая сестра моего бывшего мужа?!
– Я не советуюсь. Я спрашиваю, что ты думаешь насчет детей. Их двое.
– Это смешно! – фыркнула Лада. – Ей по возрасту никто не позволит!
– Что тут думать? – пожала плечами Ксения. – Конечно, детей двое. Конечно, их нужно брать только вместе. Но я не знаю, сколько мне осталось. Лору, может, и доведу, а вот Антона…
– Да как же вы можете?! – заверещала Марина, вскочила, заметалась по комнате и вдруг бросилась перед сидящей бабушкой на колени. – Она! Она… Женщинам нетрадиционной ориентации, понимаете, им нельзя воспитывать детей! Она затравила меня, она разрушила мою семью, она практически подложила Ханну в постель своему сыну! Она!.. А потому что племянница ей очень нравилась! Вы бы слышали, как они смеются по утрам, эти их завтраки – две полуголые женщины в полпятого утра с кофейником на балконе! А полнолуния?! О, эти полнолуния! Жильцы верхних этажей дважды вызывали милицию, потому что они лазили на крышу и выли там – дама преклонного возраста, профессор, и взбесившаяся эротоманка!
– Мы пели, – спокойно заметила Ксения, закуривая.
– Дай-ка и мне сигаретку, – вдруг попросила бабушка.
– Иди сюда, – похлопал себя по ноге дядя Макс. Дождался, пока Марина неуверенно поднимется с колен, подойдет, виновато потупившись. Поднял одной рукой ее лицо за подбородок вверх, а другой залепил сильную пощечину.
– Прекрати обсуждать личные привязанности моей матери, сколько раз говорить. – Он дернул первую жену за руку, усаживая рядом с собой.
– И мне еще говорят здесь о садизме?! – воскликнула Лада.
Ксения затянулась, подошла к бабушке и отдала ей раскуренную сигарету. Я допила сок из бокала и разгрызла не растаявший кусочек льда. Дедушка Пит погрозил Максу пальцем. Мама открыла рот и сильно сжала руку отца. Он выдернул руку и подул на следы от ее ногтей.
