Один из охранников заметив что дверь в конференц зал приоткрыта, подходит к ней и решительно не говоря ни слова закрывает. Барран возвращается к своей работе.
На операционном столе сидит совсем молоденькая пациентка. Молчаливая и безразличная она ждет, чтобы врач продолжил прерванное обследование. Верх ее платья на спине спущен а лиф она руками прижимает к груди.
Барран неторопливо идет за белым платком лежащим на столе где стоит его черный чемодан. По пути он поглядывает в сторону металлического шкафа. Хотя тот и придвинут назад к стене, на которой укреплена камера Изабеллы, между ним и стеной осталось пустое пространство. В этом пространстве внезапно появляется свет осветилось вентиляционное отверстие возвещая о появлении в хранилище администратора и охранников.
Барран запускает руку в чемодан и подключает батарею к камере. Тотчас же начинает раздаваться равномерное — трижды в секунду — щелканье.
Приложив белый платок к спине молоденькой служащей Барран наклоняется к ней чтобы послушать дыхание.
— Зачем понадобилось освободить коридоры? — спрашивает он.
Непродолжительное молчание нарушается только тихим, но различимым щелканьем камеры. Девушка темноволосая с отсутствующим взглядом, терпеливо дождавшись конца прослушивания отвечает не поворачивая головы.
— Они несли рождественский подарок.
— Рождественский подарок?
— Ну да, жалованье вознаграждение. Банки-то на праздники закрываются, — отвечает девушка.
Лифт СИНТЕКО Барран и Изабелла одни в движущейся кабине. Он в белом халате она в розовом форменном платье компании. Позади нее на табло поочередно зажигаются номера этажей.
У Баррана суровое жесткое выражение лица. Изабелла же готова разрыдаться как тогда в Марселе.
— Почему ты мне не сказала? — отрывисто спрашивает Барран.
— Да я сама не знала! — жалобно восклицает Изабелла.
— И сколько же там?
Изабелла мнется, отвечает нехотя:
— Говорят, что-то около двухсот миллионов.
— Многовато для трехсот служащих!
— Там еще для выплаты на заводах… Я сейчас объясню.
Когда она приближается к Баррану, тот беззлобно, но сильно отбрасывает ее ладонью к стенке кабины.
— Что ты мне собираешься объяснить? Что это легко заграбастать? Что ты с самого начала вела именно к этому?
Ошеломленная, Изабелла мотает головой не в силах подобрать слов чтобы выразить свое негодование.
В этот миг лифт прибывает на последний, тридцатый этаж. Двери раздвигаются и в кабину входит макетист в сером, держа в руках большой рекламный плакат.
Лифт спускается.
Любовники вынужденные молчать, даже не смотрят друг на друга. Макетист удостаивает их лишь беглым взглядом. Тремя этажами ниже — снова остановка. Макетист выходит.
Барран нажимает на кнопку «Подземелье» и номера этажей вновь принимаются мелькать на табло.
— Да ты рехнулся! — внезапно оживляясь со слезами на глазах восклицает Изабелла. — Я прошу тебя открыть сейф чтобы положить туда мои акции! Мои! Я не прошу у тебя ничего другого! Для меня ничего не изменилось!
Барран недоверчиво усмехается.
— А двести миллионов? К ним мне не прикасаться?
— Конечно, нет! Ты с ума сошел!..
В ответе Изабеллы слышится такая убежденность, что в ее искренности сомневаться не приходится.
Лифт останавливается в подземелье. Двери раздвигаются Барран задумчиво, пристально смотрит на свою подругу.
С тех пор, как Барран увидел людей с деньгами, направляющихся в хранилище, он держался так, словно нисколько не удивился, словно он с самого начала ждал, что все сведется к заурядному ограблению. Удивлен он теперь Если у Изабеллы и есть какой-то тайный умысел, то не этот. Но какой же? В конце концов он выходит из лифта и достает из кармана пиджака рулон фотопленки.
— Сколько тебе понадобится времени, чтобы ее проявить? — уже деловито спрашивает Барран.
— К шести часам будет готово.
Кивнув, Барран кидает Изабелле пленку. Двери лифта, сдвигаясь, разделяют любовников.
Кафе отделано красным и позолотой, панели сверкают, лампы множатся в зеркалах.
Барран пересекает зал, отыскивая глазами Изабеллу. Та сидит перед бокалом поодаль от остальных посетителей. Еле дождавшись, пока он усядется напротив нее. Изабелла вполголоса восклицает:
— Все к черту бросаем!
Барран смотрит на нее, онемев от удивления.
— Есть только три цифры из семи, — с отчаянием добавляет девушка.
Одну за другой она раскладывает перед медиком три большие черно-белые фотографии, лежавшие у нее в приоткрытой сумочке. На фотографиях с большой зернистостью из-за сильного увеличения изображены ручки сейфа после набора нужной комбинации.
— Третья… четвертая и последняя, — говорит Изабелла, поочередно указывая на отпечатки.
Цифры, которые видит Барран, — это соответственно 6, 1 и 5.
— И все, — с горечью заключает Изабелла. — Остальное никуда не годится.
Она швыряет на стол другую пачку фотоснимков, которую Барран начинает машинально просматривать. Ручки сейфа загорожены на них то рукой администратора, то спиной попавшего в объектив охранника. Медик на секунду задумывается, потом протягивает над столом кулак, по одному разгибая четыре пальца.
— Десять… сто тысяча, десять тысяч, — считает он. — Недостает четырех цифр — это десять тысяч возможных сочетаний… У меня есть три дня и три ночи, чтобы их перебрать.
— Нет! — восклицает Изабелла.
— Да! Может, первая же окажется нужной!
— Нет, я не хочу! Я объясню им, я верну им акции! — Помолчав, Изабелла неуверенно добавляет. — Если я сама верну им акции, они не сделают мне ничего плохого!
Трудно понять, утверждение это или вопрос.
— Дай кому-нибудь хоть одну возможность сделать тебе плохо, — говорит Барран, — и можешь быть уверена: он тебе это сделает!
Он достает из кармана авторучку и, оторвав от бумажной салфетки уголок, быстро пишет на нем ??61??5
— Тебе ведь надо будет есть, пить! — говорит Изабелла.
— Там полно автоматов, — дописав, отвечает Барран и смотрит на часы. — Они все были сегодня в перчатках.
— Я подумала об этом, — говорит Изабелла и бросает на стол пару перчаток. — В хранилище не должно быть ни одного отпечатка пальцев. Это святая святых.
Барран берет перчатки, сует их в карман, одновременно осушая стоявший на столе бокал. Встает. Во взгляде Изабеллы чувствуется недоверие. И еще желание его удержать.
— Если я не выберусь оттуда раньше, — говорит Барран, — встречаемся у меня во вторник утром.
Он пожимает подруге руку и собирается уходить. Изабелла в последний момент удерживает его за рукав.
— Мы уже две недели вместе, а я до сих пор не знаю твоего имени, — печально говорит она.
— Дино, — помолчав, отвечает Барран Изабелла все еще не отпускает его. На ее лице к выражению беспокойства примешивается сомнение: теперь Барран решительнее, чем она сама, настроен на приключение. В ее глазах можно прочесть: «А вдруг ты сам собрался прикарманить жалованье персонала?»
— Ты права не притронешься ни к чему в этом сейфе? — запинаясь, умоляющим тоном спрашивает Изабелла.
Не отвечая. Барран высвобождает руку и уходит.
На часах шесть двадцать пять.
В наступившей темноте, пронизанной разноцветными огнями, по-змеиному настороженный взгляд. Это взгляд Франца Проппа.
Легионер стоит напротив высокого здания из стекла и бетона. Он следит за Барраном, который, расставшись с Изабеллой, широкими шагами возвращается к СИНТЕКО, засунув руки в карманы пальто.
Преспокойно следуя за медиком, огибая, как и он первые волны выходящих служащих, Пропп входит в просторный гараж компании.
Во всем здании раздается звонок, возвещая конец рабочего дня. Возникает столпотворение, обычное для любого учреждения по пятницам, перед длинным уик-эндом.
Пропп идет по гаражу посреди мужчин и женщин спешащих к своим машинам, чтобы успеть выехать пораньше, чем образуется пробка. Гам стоит невообразимый — урчание стартеров, бросаемые на ходу: « Счастливого рождества, до вторника!», хлопанье дверок, нервные гудки. И все это перекрывает пронзительный звонок на всех тридцати этажах.
Навстречу легионеру в толпе служащих бежит мадмуазель Аустерлиц со своим роскошным чемоданчиком в руке и едва не налетает на Проппа, но не замечает его. В этой предпраздничной суете никому ни до кого нет дела. — Вот и стеклянная кабина у входа в подземелье, но охранника номер «555» возле нее нет. Толкнув дверь с надписью «Служебный вход», Пропп беспрепятственно проникает в красный квартал лабиринта. Здесь уже минут пять как все обезлюдело.
Он идет вразвалку, никуда не сворачивая, с вечной полуулыбкой на губах, один. Когда он входит в белые коридоры, звонок наконец умолкает. От этого подземелье кажется еще более пустынным.
Пропп продолжает спокойно идти, открывая двери пустых кабинетов в поисках Баррана. И тот вдруг вырастает у него за спиной. Спрятавшись в темном конференц-зале, Барран ждал, пока за ним закроется вход в подземелье. Он поражен и разъярен появлением легионера.
