Глухо звучал здесь шум дождя. Из зала доносилось тяжелое тиканье часов. Где-то от дуновения ветра постукивало раскрытое окно. В конце галереи девушка глубоко вздохнула и повернула направо в зал. Потом остановилась и прислушалась. Она пыталась всмотреться в темноту. Лишь призрачный свет пробивался через большие окна, защищенные решетками. Гоуп знала, что из погреба наверх ведут крутые винтовые лестницы, но не могла их разглядеть. Наконец, она собралась с силами и быстро пробежала через зал к дверям библиотеки… Медленно нажала ручку.
Камин горел. Большое кресло закрывало его, но она видела красное отражение огня на стенах, и мебели. Гоуп узнала кресло и невольно кивнула. Но, видимо, в комнате никого не было. Девушка вспомнила, что в этом кресле она, школьница, сидела свернувшись клубочком и зачитывалась романами. Она осматривала комнату, и ее взгляд остановился на маленьком книжном шкафу. Девушка закусила губу и пошла к нему. Дрожавшими руками вынула маленький ключик из ридикюля и открыла дверцу…
Пусто!
Гоуп повернула голову и остолбенела. Она даже чуть не упала в обморок. Над креслом вилась тонкая струйка дыма.
— Закройте, пожалуйста, двери! Сквозит!
Голос был нежным и приглушенным.
Девушка посмотрела в сторону камина и выхватила из кармана браунинг.
— Ни с места! — прошептала она решительно. — У меня оружие!
С кресла поднялся стройный седой господин. Красивое лицо было спокойно. Его глаза скрывали большие темные очки. Во рту он держал большую трубку. Мужчина был в парадном костюме, хотя сюртук его был из черного бархата.
— Подойдите сюда и садитесь… Погрейтесь у огня, — сказал он. — Вы, наверное, промокли…
Она медлила, но потом решилась подойти, все еще держа в дрожащей руке револьвер.
— Не двигайтесь! — предупредила девушка не своим голосом.
Господин в ответ рассмеялся.
— Я думаю, у вас револьвер или что-нибудь в этом роде. Это ведь нехорошо! Окажите любезность, закройте дверь. Я плохо переношу холод.
Девушка направилась к двери… Может быть, убежать? В одну секунду она могла бы быть во дворе. Но тогда уронила бы свое достоинство.
Гоуп закрыла дверь и вернулась к камину. Господин снова сел лицом к огню и закурил трубку.
— Вы вошли с черного хода? Я собирался поменять замок… Не хотите ли сесть?
Она снова медлила. Губы пересохли, и она облизала их.
— Я знаю, что вы — женщина, — продолжал господин мягким голосом. — Я слышал шуршание пальто, хотя это, видимо, дождевик. Что вам угодно?
У нее запершило в горле. Она с трудом прошептала.
— Я хотела кое-что забрать… Думала, что это здесь, в комнате… Поверьте, для вас эта вещь ничего ценного не представляет… Только для меня… Посмотрите…
Он медленно рассмеялся.
— Не могу. Я же слепой.
Он сказал это так спокойно и деловито, что она долго не могла этого осознать.
— Слепой? — переспросила наконец. — Ах, я… мне очень жаль! — Гоуп облегченно вздохнула. Он не видел ее и не узнает никогда, если они когда-нибудь еще встретятся.
— Я… я не грабительница. Но… я… мои родственники летом выехали из этого дома… и… я… здесь кое-что забыла… Я только одна знаю об этом.
Она заговорила более уверенно, так как знала, что летом в Монкс-Шез проживала богатая американская семья.
— Ах, значит вы из семьи Осборн, не правда ли? Прекрасно, мисс, возьмите, то, что искали. Мне очень жаль, что я испугал вас.
Она еще раз осмотрела открытый шкаф.
— Уже кто-то взял… А теперь я пойду…
Он поднялся и пошел по комнате, расставив руки и касаясь пальцами мебели, мимо которой проходил. Повернул направо, прошел зал и оказался у маленького бокового выхода. Высунул голову, капли дождя попали ему в лицо.
— Спокойной ночи, — сказал он. — Надеюсь, не промокнете насквозь.
Хозяин подождал, пока не затихли ее шаги, повернулся, закрыл на ключ и засов боковую дверь и вернулся в библиотеку. Затем включил все лампы и подошел к камину. Пять минут неподвижно сидел в кресле. Лоб наморщился, лицо нахмурилось. Затем он опять раскурил трубку, снял большие очки, взял газету со стула и продолжил чтение, прерванное появлением девушки. Читал без очков, и самый мелкий шрифт.
— Бедная Гоуп Джойнер! — бормотал он, выпуская кольца дыма. — Бедная Гоуп Джойнер!
— Я хотела бы рассказать тебе правду, — отчаянно предложила Гоуп.
Дик Халовель только улыбнулся:
— Какой милый голосок. Я готов тебя выслушать. Что с тобой, дорогая?
Он взял ее за руки. Она доверчиво глядела на него.
— Если ты все узнаешь, больше не захочешь видеть меня. Помнишь, что Диана Мэртин сказала обо мне?
— Диана так много болтает обо всех знакомых, что я не в состоянии все запомнить, — смеясь, ответил Дик.
— Конечно, помнишь! Она сказала, что я — «Никто».
— Какой абсурд! Ты ведь говоришь со мной, значит, ты есть, ты прелестная, очаровательная девушка, которая пригласила меня в свой чудесный салон к чаю. Ты существуешь точно так же, как существуют и эти люди, сидящие напротив в отеле «Ритц», и которых я вижу в окно.
— Не говори, пожалуйста, глупостей! Она открыто сказала, что я не знаю своего происхождения, у меня нет родителей… возможно, что я… об этом даже подумать страшно. Ты ведь понимаешь, что значит геральдика, и знаешь, что представляют из себя темные места родословной.
— Итак, это единственный повод для беспокойства? — спросил Дик. — Разве на это обращают внимание? Разве вся суть человека в «голубой крови»? А темные места встречаются во всех, даже безупречных родословных. Я не могу утверждать, что их нет в моей…
Гоуп затаила дыхание. Она не ожидала, что он будет говорить об этом так непринужденно. Радостная улыбка заиграла было у нее на губах, но сразу же исчезла.
— Я не знаю, как обстоит дело у меня. Ужасно, Дик, что ты можешь так спокойно думать о себе.
— Я ни о чем не думаю. Просто знаю, что ты — милейшая девушка на всем земном шаре. Я оставлю военную службу, женюсь на тебе, и мы будем счастливы.
— Будь благоразумен, Дик. Разве ты не видишь, в каком ужасном положении я оказалась? Не знаю, кто мои родители, не ведаю, откуда получаю такие большие доходы. Я, откровенно говоря, никто! Раньше мне было все равно, но теперь… когда ты вошел в мою жизнь…
Гоуп задумалась и нахмурилась.
— Я тебе кое-что расскажу, — наконец спокойно продолжила она и поведала о поездке в Монкс-Шез.
Дик выслушал ее, не перебивая.
— Ты настоящий ребенок. Зачем так рисковать, — сказал Дик, когда она закончила. — Кто такой мистер Галлэт?
— Я знаю о нем только то, что он очень богат и безучастен ко мне. Он владеет большим имением в Кенте, где я провела большую часть детства.
— И ты его никогда не видела?
— Нет, он всегда отсутствовал, когда я бывала в Монкс-Шез. Я интересовалась у его адвокатов, не является ли он моим родственником, хотя бы дальним, но они лишь промолчали в ответ.
— Итак, он не твой родственник?
— Нет. Он знал мою мать… Я думаю, что произошло романтическое событие, но ведь это только предположение. Мне ни разу не удалось поговорить об этом с мистером Галлэтом. Он был одним из свидетелей, когда отец составлял завещание… По крайней мере, я так считаю.
— Ты когда-нибудь видела это завещание?
— Нет, Дик. Я только знаю, что имею очень большой доход. И… когда встречаюсь со злыми людьми или подозрительными типами, я получаю от адвокатов суровое предупреждение, в котором мне, обычно, дается понять, что я завела то или иное нежелательное знакомство. Они присылают мне также списки Карлоу.
— А, может быть, у тебя есть другие родственники?
— Никого, — смущенно ответила она. Но, спохватившись, вдруг рассмеялась. — Видишь, я действительно «Никто».
— Уверен, что ты получишь предостережение от своих адвокатов и относительно меня, — заметил Дик. — Хотя лично я могу и не являться поводом для этого, но у меня есть нежелательные родственники.
Мысль об этом не оставляла Дика и тогда, когда он попрощался с Гоуп и пошел к Пикадилли. Она еще более окрепла, когда у входа в цирк он встретится с братом. Грэгэм больше не походил на оборванного бродягу. Он был в безукоризненном модном костюме, а цилиндр и лайковые ботинки придавали ему вид знатного господина. В первое мгновение Дик даже опешил. Потом улыбнулся и уже хотел пройти мимо, но брат задержал его.
— Если ты не боишься, что тебя увидят с бывшим арестантом, то хотел бы поговорить с тобой несколько минут, Дик, — холодно попросил Грэгэм.
— Но только быстро, сейчас у меня нет времени. Если речь пойдет о деньгах…
Грэгэм презрительно улыбнулся.
— Ты все думаешь о деньгах, — сказал он. — На этот раз ты ошибся. Я хочу поговорить о Диане.
Дик стал серьезным.
— Это также бесцельно…
— Она хотела бы жить с тобой в мире. Вот и все, — сказал Грэгэм. — Бессмысленно постоянно вздорить и ссориться. Разве ты забыл, что она отдавала тебе предпочтение перед другими?
