Ознакомительная версия.
— А чего я такого натворил? — Бледное, искаженное вовсе не радостью лицо приятеля напугало мальчика, где-то возле сердца ворохнулась тревога. — Я тебя не понимаю!
— И не поймешь, поздно уже, — махнул рукой Саша и, сгорбившись, побрел прочь. — Нам теперь никто не поможет.
Гошка растерянно обвел глазами притихших детей, затем встряхнул головой, словно отгоняя ненужные мысли, и с веселым гиканьем понесся в столовую, за булками.
За ним утопали и все любопытствующие, потому что расспрашивать Смирнова было совсем неинтересно. Это то же самое, что расспрашивать стенку, к которой прижимался спиной Сашка.
Вообще псих какой-то! На Гошку набросился, вместо того чтобы спасибо сказать! Ему что, тут, в приюте, очень нравится? Нет, здесь нормально, конечно, Мамалия старается, а еще — в школу ходить не надо, это же вообще суперски!
Но разве может все это заменить настоящую семью, маму с папой?! Да еще у моря, как пообещали Гошке и Сашке!
Ну его, этого Смирнова!
Гадские слезы все-таки выползли из глаз и намочили джинсы возле коленей. А ходить зареванным, вызывая ненужное любопытство тех, кто еще не в курсе, не хотелось. Так можно и кулаком в нос заехать какому-нибудь особо любопытному. И, по большому счету, ни в чем не виноватому.
Все равно он не сможет ничего объяснить, потому что сам толком ничего не знает. Есть только подозрения, вызванные ощущениями. И подслушанный недавно разговор физрука с врачихой.
Ладно, хватит торчать тут скукоженной дулей, надо убраться куда-нибудь подальше и подумать. Вот только куда?
Впрочем, забиваться под плинтус пока рано, лучше собрать как можно больше информации. А потом в темпе решить, что делать дальше.
Потому что сдаваться нельзя. Он — единственная мамина надежда, и если его больше не будет, мама останется совсем одна. А так нельзя. Человек не должен быть один.
Саша поднялся и направился в сторону кабинета Федоры.
Волшебное слово «полдник» сделало коридор почти пустым. Почти, потому что Саша-то там был, верно?
А вот остальных воспитанников специального детского дома смело запахом выпечки в сторону столовой. Но пробудут они там недолго, полдник — это вам не ужин, с булкой и соком народ расправится очень быстро.
Поэтому следовало поторопиться.
Кабинет Амалии Викторовны Федоренковой находился на третьем этаже. Там же размещались комнаты для занятий с приходящими учителями, вотчина Пипетки, воспитательская и еще какие-то служебные помещения. Саша толком и не знал, потому что не интересовался.
Он вообще на этом этаже старался бывать как можно реже, только когда приходили учителя. На медосмотры Пипетка его не вызывала, осматривая обычно в кабинете физрука, в воспитательскую детей никогда не приглашали, а кабинет директрисы мальчик раньше старался обходить стороной. Желательно — вообще не подходить к нему.
Но теперь надо не просто подойти, а постараться спрятаться неподалеку, чтобы услышать как можно больше.
Где он будет прятаться, Саша пока не знал. Времени на тщательную проработку плана не было, со стороны столовой уже слышались радостные вопли подзаправившейся детворы. А он только добрался до двери, ведущей на третий этаж.
Так, теперь, несмотря на спешку, надо остановиться и прислушаться, забодать кого-нибудь из взрослых не хотелось бы. Хотя на закономерный вопрос: «А что ты тут делаешь?» — всегда можно жалобно проныть: «Заблудился я нечаянно! Я в столовую шел». Слепой, что с него возьмешь!
Но тогда его отведут в столовую, и он ничего не сможет узнать.
А если вдруг Федора на пути случится? Это вообще кобздец.
Но в холле третьего этажа никого не было. В кабинетах, конечно, кто-то был, приглушенные голоса этих «кого-то» Саша слышал, но выйти в коридор пока никто не собрался. Тогда — мухой к норе Федоры!
Ну, мухой не мухой, а добрался до нужной двери мальчик быстро и бесшумно. Замер, прислушиваясь, — в директорском кабинете было тихо. Совсем. Ни голоса, ни шагов, ни скрипа стула, в конце концов. Похоже, Федора после встречи с неизвестным ей раньше воспитанником Смирновым с ходу отправилась на разборки.
А может, булки лопать пошла, какая разница!
Сердце мальчика трепыхалось в груди, словно найденный когда-то под деревом воробьишка. Они с друзьями, с теми, которых уже нет, нашли выпавшего из гнезда птенчика под деревом во время похода к озеру. Сережка тогда быстренько слазил наверх и вернул бедолагу домой, Саша подержал хрупкое тельце в ладошках всего несколько мгновений, но на всю жизнь запомнил это ощущение заполошного метания. А еще — безграничной власти над чужой жизнью. Стоило всего лишь сжать ладони посильнее. И станешь таким, как Федора.
Все, сердце, не суетись, а то твой грохот мешает мне слушать. И соображать.
Ладно, хуже уже вряд ли будет, у него и так перспективы теперь не самые радужные.
Саша осторожно повернул ручку двери. Скорее всего, заперто, но проверить надо.
Опаньки, а вот и не заперто!
Видимо, госпожа Федоренкова была абсолютно убеждена, что соваться в ее кабинет без спроса никому и в голову не придет. Авторитет защищал ее апартаменты лучше бойцового пса.
Но не в данном случае. Авторитет, безмятежно куривший бамбук на кожаном диване в углу кабинета, обалдело вскочил, увидев, как в святая святых нагло вламывается какой-то пацан. И не только вламывается, но и начинает шарить руками по столу, стенам, шкафам. Слепой, что ли?
Точно, слепой. Тогда все ясно, болван просто заблудился, это вовсе не наглое игнорирование его, авторитета, а значит, можно дальше курить. Заодно и понаблюдать за слепым щенком, чем не развлечение! Ишь, тычется по углам.
О, глянь, на дверь в санузел набрел! Что, придурок, перепутал с входной? Точно, перепутал. Вон, заполз туда и закрылся. Интересно, сколько времени ему понадобится на то, чтобы понять свою ошибку?
Прошла минута, другая, а пацан все не выходил. Совсем тупой, похоже! Трудно сообразить, что в коридоре в принципе не может быть раковины, узкой душевой кабинки и, пардон, унитаза?
Видимо, трудно. Ну, что с дебила возьмешь? О, вот и владелица пожаловала, пусть сама разбирается.
А ему работать пора, хотя очень не хочется. Но, увы, никуда не денешься, мадам уже телефонную трубку сцапала и номер набирает. И, судя по перекошенному от злости лицу, будет давить авторитетом на собеседника.
Ладно, поехали.
Амалия Викторовна раздраженно постукивала пальцами по столу, слушая протяжные гудки. Ну и где эта тощая сучка шляется? В кабинете ее нет, в столовой — тоже, мобильный не отвечает. Вот же тварь, а! Посмела затеять свой маленький бизнес у нее, Амалии, за спиной!
Федоренкова еще раз набрала номер мобильного телефона подчиненной, отвечавшей за медицинскую часть бизнеса. Длинные нудные гудки. Она что, телефон где-нибудь оставила?
Будем искать. Докторша обязана быть на территории, уехать из детского дома без письменного разрешения директора никто не может, охрана не пропустит. Так, а может, дражайшая Пипетка (Амалия Викторовна прекрасно знала, как зовут дети Наталью Васильевну, знала она и о своей кличке, но слезы умиления по этому поводу не роняла) уже домой отправилась, несмотря на то что расходиться по квартирам персоналу разрешалось только после ужина?
Все, работающие в Мошкинском приюте, жили в специально отстроенном на территории трехэтажном доме, вернее, общежитии гостиничного типа. Уютные однокомнатные апартаменты с маленькой кухонькой и собственным санузлом были достаточно удобными для того, чтобы прожить в них практически безвылазно два года. Именно на столько подписывали контракт новые работники. Амалия Викторовна строго следила за тем, чтобы обслуживающий, так сказать, персонал — уборщицы, повара, мойщики посуды, охранники, нянечки, санитарки — постоянно менялся.
Иначе могли возникнуть ненужные вопросы и сложности. А так проработал человек два года без отпуска, получил очень даже неплохие деньги — и на волю. Новый контракт директор детского дома с работниками не подписывала никогда, как бы ни старался этот работник зарекомендовать себя с лучшей стороны.
А вот воспитатели, врач, две медсестры и начальник охраны работали с Амалией Викторовной все пять лет, прошедшие с момента появления мадам Федоренковой в специальном детском доме.
Это были люди посвященные, единая команда, отобранная лично Джереми Д. Николсом, владельцем заводов, дворцов, пароходов, а также — крупного банка, газеты, сети ресторанов, добропорядочным и всеми уважаемым английским бизнесменом. Прекрасный семьянин, отец двух очаровательных девчушек, одна из которых родилась с серьезными патологиями, и доктора давали ей не больше трех лет жизни. Но малышка выжила и даже почти выздоровела, сейчас ей уже двенадцать, и все это благодаря отцу! Мистер Николс даже специальный благотворительный фонд учредил для помощи тяжелобольным детям! А еще он огромные средства жертвует на разработку новых лекарств. Его сама королева обсэрила за заслуги! В смысле — в рыцари посвятила, и теперь он сэр Николс.
Ознакомительная версия.
